Противостояние

В двенадцать лет Итачи был уже слишком взрослым, слишком серьезным, и родители не видели ничего неправильного в том, чтобы посвящать его во все семейные дела. Отец часто говорил, что умирать будет намного спокойнее, если он будет знать, что главой семьи останется Итачи. Саске был для них всех баловнем, маленькой свободной птичкой, и Итачи был уверен, что пройдет еще немало времени прежде, чем кто-то из семьи решит, что Саске уже пора вводить в курс дела. В глубине души Итачи надеялся, что этом время никогда не настанет или, как минимум, Саске позволят выбрать. Итачи был готов взвалить на себя все обязательства только чтобы освободить от них Саске. В тот год его желание уберечь Саске от странного мира, в котором обитал клан Учиха, особенно окрепло. Семья получала плохие новости одни за другими — там вырезали семью, тут кого-то убили. Все эти убийства были связаны, хотя обычная полиция ни за что бы не нашли между ними связи. Нападениям подвергались старинные родовые линии тех, кто обладал особыми способностями. Фугаку, Микото и Итачи не сомневались, что и до них дойдет очередь. Дома было оружие, в том числе и то особое, чтобы можно было справиться с самыми разнообразными гостями. Но оно им не помогло. В тот день Итачи пришел домой пораньше. Мама готовила ужин, отец принимал душ после работы. Саске не было дома, и Итачи начинал беспокоиться, даже подумывал о том, чтобы прогуляться до школы и проверить, не заигрался ли Саске с друзьями. К дому подъехала машина. Отец, только что вышедший из душа, нахмурился и сказал матери, чтобы она пошла в спальню и взяла оружие, и чтобы Итачи сделал то же самое. Сам он пошел открывать гостю двери. Нет, оружие им не помогло. Когда Микото и Итачи появились в гостиной, где уже сидел отец, все вокруг поблекло, и через секунду они оказались где-то в совершенно ином месте, абсолютно без оружия. Итачи видел, как побледнела мать, но отец оставался жутко спокойным. — У меня есть для вас предложение, — усмехнулся гость. Его лицо было скрыто маской, в которой была прорезь только для одного глаза, но этого было достаточно, чтобы Итачи мог увидеть и понять самое главное. Их гость принадлежал к клану Учиха. — Подумайте как следует, примите вы его или откажетесь. Но решать придется быстро — ответ мне нужен немедленно. Несмотря на весь хаос мыслей, которые вызвало в Итачи появление этого незнакомца и его предложение, одно он знал твердо и четко — Саске должен жить. Услышав ответ, незнакомец близко подошел к Фугаку и Микото по очереди, и заглянул им в глаза по очереди. — Вы врете, — решил он. И Итачи знал, что это была правда, родители на самом деле соврали, потому что хотели защитить своих детей. Саске должен жить, и Итачи тоже должен, ради него. Итачи тоже соврал. Его ложь, однако, почему-то прошла тест. Может быть потому, что Итачи не думал о том, правду он говорит или нет, думая только о Саске и о том, что ничем не может помочь родителям. — Я не буду заставлять тебя смотреть, — сказал незнакомец. — Они выбрали неправильно, но с моей стороны это будет бесчеловечно. Он дотронулся до груди Итачи, и тот почувствовал холодок на мгновение. Будто юркая холодная ящерка нырнула ему под кожу, добралась до сердца и обвилась вокруг него, царапая коготками. — Теперь ты со мной, — сказал он.— И я вернусь, чтобы проверить, готов ли ты делом доказать свое обещание. Ждать осталось совсем недолго. Гостиная снова начала приобретать очертания. Итачи смотрел на тела родителей, которые появились тут вместе с ней. Хотелось плакать и горевать, как обычному мальчику, но теперь у него не было на это права. Смотря на родителей, Итачи испытывал еще и другое, гораздо более сильное чувство. Он выжил, он предал своих родителей, не умерев с ними, но все это было только ради одного. Ради Саске. Домой возвращаться не хотелось. Жалел ли он о своих словах, сказанных в порыве ревности и злости? Нет, наверно все же нет. Он сделал все хуже, а Саске завершил начатое им, окончательно испортив положение. Но где-то глубоко внутри, около сердца, разливалось приятное тепло от того, что Саске его не оттолкнул. Он глупый и маленький, и Итачи не собирался поощрять его поведение, но не было смысла убеждать себя в том, что поцелуй ему не понравился. Он очень плохой старший брат, безнадежно влюбленный, безнадежно больной. Таких надо запирать в медицинских учреждениях и лечить, и ни в коем случае не допускать больше к младшим братьям. Итачи остановился у торгового центра. Он бесцельно гулял, заходя в магазины только для того, чтобы потянуть время. Разглядывал вещи, которые были ему совершенно не нужны, и не видел их. Ощупывал, но не ощущал. Он думал о том, чтобы купить Саске подарок. Может, игровую приставку или новый компьютер, но и из компьютерного магазина он вышел ни с чем. Саске точно воспримет подарок как попытку ободрения. Лучше Итачи подарит ему что-нибудь позже, после того как они поговорят, и Саске все поймет. Тогда Саске примет подарок как и следует — просто знак внимания от брата. Любящего, но братской любовью. Обманывая Саске, Итачи становилось легче обманывать и себя самого. Хорошенько все обдумав, Итачи, наконец вышел из центра и направился на стоянку. Через несколько секунд рядом с ним материализовалось двое людей. Одинаково одетые, в плащах, шляпах, перчатках, они незаметно зажали Итачи между собой, и он все понял, когда в руке одного из них заметил металлический блеск. — Вам лучше пройти с нами, — сказал второй, и они втроем пошли к совершенно другой машине. Перед тем, как посадить Итачи в нее, тот что с пистолетом, быстро и тщательно обыскал его. Вытащил из внутреннего кармана ключи, забрал бумажник. Итачи чуть было не дернулся, обеспокоенный не тем, что у него забирают личные вещи, а тем, что это ключи от дома. А дома Саске. Но Итачи ничего не успел сделать. Дверца чужой машины отворилась, и его бесцеремонно втолкнули в нее. Машина с визгом сорвалась с места. — Здравствуй, Итачи, — сказал человек за рулем. Кроме него в машине больше никого не было, но это и не требовалось. Итачи узнал его сразу, в последний раз они виделись не так давно. — Здравствуй, Мадара, — ответил он. Ночное шоссе ложилось под колеса, освещаемое фарами. Уличные фонари остались позади вместе с городом, и теперь остался только свет луны. Итачи не знал, куда они едут, а Мадара молчал и только прибавлял скорость. Он был не в духе. Итачи смотрел в окно, не чувствуя беспокойства. Что бы сейчас не случилось, он уже давно был готов ко всему. Надо было им с Какаши успеть чуть раньше, но, видимо, Мадара оказался быстрее. По крайней мере, за Саске будет кому присмотреть, а остальное не так уж важно. — Ты хорошо притворялся, — наконец сказал Мадара. Голос из-под маски звучал глухо. Итачи не совсем понимал, зачем ему эта маска, все равно никто не сможет узнать кого-то, кто жил около века назад. — Тебе удалось долго дурить меня. Не то чтобы я тебе сильно доверял, но все равно, твоя ложь сделал мне… больно. — Не стоит разыгрывать комедию, — сказал Итачи. — Ты не доверял мне никогда. — Но ты все равно смог обмануть меня. Предательство — самое страшное из грехов, демоны в аду поедают сердца предателей, но каждый день они оживают и приобретают новое, которое съедят точно так же. Итачи промолчал. За свое сердце он совсем не переживал — оно уже давно принадлежало другому человеку. — Я был за то, чтобы убить тебя, — сказал Мадара, смотря на дорогу. — Убрать с дороги препятствие. — Тебе предстоит потрудиться, — заметил Итачи. — И, возможно, ты натолкнешься на другое препятствие, которое не сможешь одолеть. — Я уже расчистил себе путь восемь лет назад. Тогда твои слова могли оказаться пророческими, теперь уже не осталось никого. Тебе в любом случае не повезло — я получил приказ отправить предателя в ад. Он посмотрел на Итачи и в прорези маски зажглась пара красных огоньков. — Демоны уже ждут тебя, — сказал Мадара. Итачи замер, пойманный в ловушку его взгляда, но ничего не мог поделать. Пространство вокруг него исказилось, пошло волнами, а потом разошлось и сомкнулось, поглотив Итачи. Уже через секунду Мадара остался в машине один. Он прибавил скорость и глянул на луну, висевшую низко над горизонтом. Дорога вела прямо и прямо, такая ровная и гладкая, что она просто умоляла, чтобы по ней ехали на предельной скорости. Он не сразу понял, что колеса больше не касаются земли. Не сразу, потому что видел дорогу перед собой, а чувство падения пришло не сразу. Итачи. Мадара положил руки на рули и рассмеялся, запрокинув голову. Чертов Итачи, он смог его обдурить. Перед самой своей смертью все же смог. — Прости, Рин, — успел сказать он перед тем, как машина рухнула на камни. Правую сторону тела он не чувствовал совсем. По левой разливалась боль — он только попытался пошевелить рукой, когда понял, что не в состоянии этого сделать. Не так он представлял свою смерть. Не то, чтобы он был к ней не готов, но всегда казалось, что она будет быстрой и мгновенной — такую он сам старался дарить своим жертвам. Искореженный металл сдавливал в объятиях правую половину его тела, он подозревал, что от нее мало что осталось. Луна смотрела на него с неба, он попытался ей улыбнуться. Сколько осталось подождать? Час? Минуту? Она простит его за то, что он не смог, но он не простит себя никогда. Он подвел ее снова, никчемный, бесполезный, ни на что не годный. Он закрыл единственный оставшийся глаз. Мелкие камни захрустели в ночной тишине. Может, запах крови привлек хищника, может, кого еще. Он хотел уже просто потерять сознание и умереть, и словно отвечая его ожиданиям, на него уже начала наползать сонливость того особого рода, что всегда предшествует смерти. Тень упала на его лицо, когда кто-то загородил собой луну. Против своей воли он открыл оставшийся глаз, возвращаясь к жизни волевым усилием. Не ради себя, но ради нее. Темная фигура возвышалась над ним и все, что он мог рассмотреть было длинный черный плащ, черные встрепанные волосы и горящие красным тусклым светом глаза. — Кажется, я уже в аду, — прохрипел он, чувствуя как рот наполняется кровью. — Еще пока нет, — незнакомец холодно ухмыльнулся. — Я только что оттуда. Мне наконец прислали замену. Он протянул руку и толкнул груду искореженного металла, в которую превратилась машина, упав на камни. С тяжелым грохотом металл поддался, но облегчение не наступило. Правая сторона все так же оставалась бесчувственной. — Поздно, — прохрипел он. — Мне не выжить. — Нет, — незнакомец смерил его взглядом, в котором плескалась так хорошо знакомая сила. — Ты еще пригодишься. Только теперь тьма накрыла его, принося облегчение и сожаление. Незнакомец ошибался, он не выживет.