Твое-мое место

Кенсу не очень-то хотел идти туда. Обшарпанный гараж, стоящий на отшибе в западной части города, броские неприличные граффити на стенах, бьющий в уши визг электрогитары — все это осталось далеко в прошлом. Том прошлом, где он оставался глупым подростком, мечтающим о сцене и всеобъемлющей фанатской любви. С его-то внешностью. Воспоминания не самые радужные. Но и не плохие, если сказать честно. Он бы никогда не вернулся сюда. В их логово, в их убежище. Не по доброй воле. Но встреча нос к носу с Джихо, бывшим лучшим другом и заводилой, не оставила шансов на побег. Впервые за последние пять лет появившийся в родном городе парень был слишком крупной новостью и слишком легкой добычей. Один раз вцепившись, Джихо никогда не отступал от цели. Поэтому они продолжали играть. Рев усилителя было слышно даже за поворотом. Кенсу, не сдержавшись, улыбнулся. Вранье, что он не скучал по всему этому. Очень даже скучал. Еще одна причина, по которой поездка домой откладывалась до бесконечности. Городок хранил слишком многое и о многом напоминал. Теперь сердце разрывалось от боли и восторга. Слишком чистый воздух. Слишком тихо по ночам. Все слишком «слишком». Продолжая шагать по дорожке между гаражей, Кенсу с жадностью отмечал малейшие изменения окрестностей, некогда знакомых, как пять пальцев. Томное чувство ностальгии незамеченным прокралось в сердце и пустило корни. Сладко и горько одновременно. Мимо с лаем пронеслась бродячая шавка, выскочившая словно из ниоткуда. Кенсу даже не успел испугаться, так быстро она скрылась за углом. Но ее появление заставило его собраться. Проблемы с бездомными животными в их краях иногда выходили из-под контроля. Через пару минут наконец показались оранжевые двери с нарисованных на них черной краской черепом — полустертый, поблекший со временем рисунок, смотрящийся уже не так эффектно, как раньше. Из-под дверей лился яркий свет. Музыка стала просто оглушающей. Кенсу сделал глубокий вздох, пригладил слишком короткие на его вкус волосы, одернул кожаную куртку и потянул за одну из створок. Его приветствовало гитарное соло и запах еще не выветрившейся краски. — Кенсу! Дружище! — заорал Джихо, мигом выскочивший из-за синтезатора и подлетевший к нему с объятиями. Высветленные волосы, разделенные модным пробором посередине, взметнулись крыльями. — Я же говорил, что наш Дио реально вернулся. Кенсу поморщился при упоминании старого прозвища (псевдонима, который он выбрал сам, на самом-то деле), но беспрепятственно позволил другу повиснуть у него на плечах. Остальные парни с интересом уставились на них, отложив свои инструменты. Стало куда тише. И нервознее. Знал Кенсу не всех. Незнакомые барабанщик и вокалист разглядывали его с немым непониманием и любопытством, в то время как бывшие сокомандники встали со своих мест для приветствия. — Отлично выглядишь, старина, — прогудел ему на ухо Джису, хлопнув по спине с такой силой, что внутренности завибрировали, а из горла донесся странный звук, напоминающий предсмертный хрип. — Думал, ты совсем про нас забыл. — Слышал, ты отслужил? Стрижка «ежик» не твое, чувак, — обрадовал его зеленоволосый Дони, самый младший в их прежней компании, энергично пожимая протянутую руку. Сам маннэ успел обзавестись татуировками-рукавами и пирсингом в ухе. С ним вопрос армии Кенсу точно обсуждать не собирался. — Ну, так как ты? Рассказывай. Какие теперь планы? Надолго к нам? — Джихо отбуксировал его вглубь гаража и начал забрасывать вопросами, не давая даже оглядеться. Кенсу отвечал односложно. Он и сам не знал половины ответов. Жизнь в данный момент казалась чистым листом. С тех пор, как он покинул группу, убежище сильно изменилось. Свежевыкрашенные стены, уже изрисованные баллончиками кем-то весьма талантливым, были ничуть не похожи на те серые, с редкими бессмысленными граффити и вмятинами, оставленными пневматическим пистолетом. Если бы Кенсу пришлось охарактеризовать метаморфозы их гаража одним словом, он сказал бы, что стало серьезнее. В подсветке, устройстве акустической системы, диванчиках в ретро-стиле у дальней стены чувствовался зрелый вкус. Да даже башенка из пластиковых красных стульев, стоящих друг на друге в углу, напоминала причудливый арт-объект. Место было абсолютно новым. Притягательным и интересным, но для Кенсу совершенно чужим. Он начал сомневаться в целесообразности своего визита. Этому миру он больше не принадлежал. К сожалению, или же к счастью.  — Кстати, это Кан — наш барабанщик, а это Рен — вокалист. Не могу сказать, что он лучше тебя, но точно не хуже, — Джихо продолжал болтать и рассказывать, как обстоят дела у группы, а Кенсу в это время рассматривал новеньких, высокого тощего как жердь Рена, который в ответ так же пристально рассматривал его, заинтересованный словами лидера, и крепко сбитого длинноволосого Кана. Парни не были писаными красавцами, но, стоило признать, подходили остальной тройке куда лучше, чем в свое время Кенсу. Про еще одного беглеца — Тэхена он спрашивать не стал. Догадался, читая между строк, что тема под запретом. — Хочешь послушать, как мы играем? — Вдруг предложил Дони, сверкая белозубой улыбкой. — Ты заявился в самый разгар репетиции. Скажу тебе, посмотреть здесь есть на что. Позабавленный его самоуверенностью Кенсу кивнул и подгреб под себя ближайший стул, перекидывая ногу через жесткое сидение и устраивая руки и подбородок на спинке. Парни заняли свои места за инструментами. Кан отбил палочками ритм, и гараж содрогнулся от музыки. Кенсу прикрыл глаза и попытался привыкнуть к громкости, что далось ему на удивление легко. Они были хороши. Те парнишки, что сбегали из школы, чтобы подольше помучить свои дешевенькие гитары, невероятно выросли. Чувство гордости вскоре разбавилось легкой завистью. Ребята выросли, упорно идя к своей мечте. В то время как он так и остался большеглазым коротышкой, уверенным только в своем голосе. Этого было мало. Голоса. Поэтому он и ушел, разочаровавшись в самом себе. Потеряв надежду и веру. Потеряв все, что считал важным. Драйвовая мощная музыка, льющаяся из динамиков, зародила в нем грусть, смешанную с чем-то неприятным и темным. Кенсу больше не мог изображать одобрение и радость, чувствовал себя лицемером, лишним на этом празднике жизни, так что был рад отвлечься на начинающую открываться гаражную дверь. В образовавшемся проеме возник темноволосый парень, смуглый и ладно сложенный. На пухлых губах незнакомца играла легкая полуулыбка, когда он с грацией кошки просочился внутрь и протанцевал мимо него (по-другому это нельзя было назвать) к столу с ноутбуком, ловко запрыгнув на свободный от техники край. Черные джинсы туго натянулись на спортивных бедрах. «Как же он в таких ходит?», — подумал Кенсу и вдруг понял, что уже с минуту бессовестно пялится на новоприбывшего. Тот, впрочем, был занят невинным флиртом с проводами, поглаживая их кончиками пальцев. На Кенсу никто больше не смотрел, все взгляды, враз приобретшие иной градус тепла и интереса, были прикованы к незнакомцу. Отыграв песню, парни, смеясь и шутя, приветствовали новенького, а Джихо вернулся к Кенсу. — Как тебе? Неплохо, да? — Здорово, — честно ответил Кенсу. Появление темноволосого стерло из головы все плохие мысли. — Вы стали гораздо круче. — Я же говорил, — самодовольно усмехнулся Дони, обернувшись и сверкнув сережками в ухе. — Мы охереть как круты. Незнакомец рассмеялся, откидывая голову назад. Кенсу на секунду залип на открывшейся шее и прилипших к ней влажных волосках и мысленно дал себе пощечину. Это было уже неприлично, но глаза упрямо возвращались к смуглой коже и этим чертовым обтягивающим джинсам. — Это Кай, — пояснил Джихо, отследив его реакцию. — Он иногда выступает с нами. — Поет? — Танцует, — лидер мечтательно улыбнулся. — Да еще как. Кенсу вытаращил на него глаза. Он совершенно не представлял, как можно танцевать под альтернативный рок. Становилось любопытно. Совсем немного. — Кай сказал, что завтра мы сможем выступить в «Птичке». Ты обязан прийти, — Джису сурово сдвинул густые брови и наставил на него палец. — И ты не посмеешь отвертеться. Кенсу толстого пальца друга не устрашился, но прийти пообещал. Ему было интересно. И, хоть не хотел признаваться даже себе, этот Кай, нагло его проигнорировавший во время своего появления, безумно интриговал. И, возможно, очаровывал, вежливо улыбаясь в ожидании пока ему объяснят, кто Кенсу такой и почему к нему так много внимания. — Ах, да. Это Кенсу. Когда мы только начинали, он был нашим вокалистом. А потом нагло бросил группу, свалив в Сеул, но так как мы хорошие ребята, мы его простили и очень даже рады видеть, — Джихо шутливо толкнул все еще сидящего на стуле Кенсу в плечо, явно довольный собой. — И знаешь, тогда он был таким пупсиком. Губки бантиком, бровки домиком и все такое. Не то, что сейчас, военный-здоровенный. Надо поискать фотки, тебе понравится. — Ну ты и сказанул. В росте он со школы ни на сантиметр не прибавил, насколько я его помню. Но хоть мужиком стал. Вот как в плечах раздался, — одобрительно хохотнул Джису, облокотившийся на стол рядом с Каем. Под насмешливым взглядом последнего зачесалась шея. Кенсу подумал, что она наверняка начала покрываться красными стыдливыми пятнами. Он действительно не вырос, так и застряв на отметке ниже ста семидесяти. И только Бог знает, сколько усилий пришлось приложить, чтобы избавиться от подростковой субтильности и нарастить мышцы. К армии он уже не был похож на несчастного задохлика, коим являлся большую часть своей жизни, а после так и вовсе стал доволен наработанной фигурой. Только под пристальным вниманием вся уверенность мигом испарилась. Кенсу ненавидел это чувство. С людьми, в чьих глазах он оставался прежним, было не так просто сохранять невозмутимость. — Ну спасибо, друзья, — наконец, смог выдавить он. — Может, тогда и мне начать рассказывать, сколько у вас было прыщей, и какие нелепые шмотки вы таскали. Хотя, — он сделал паузу, — в этом вы ничуть не изменились. Дони заржал первым, разряжая обстановку. Длинные цепочки на его шее забряцали друг об друга. Кенсу был прав, в этом некоторые из них остались прежними. И это радовало. Если бы еще друзья вдруг резко превратились в незнакомцев, он не смог бы дальше здесь находиться. — Дио больше не тихоня, так что лучше выбираем выражения. А то вдруг, пробудим дьявола, — Дони показал ему оттопыренные большие пальцы и вытер выступившие в уголках глаз слезы. Кенсу расслабленно выдохнул и рассудил, что пора бы прощаться. Слишком много для одного дня. Снова слишком. Он обнял старых друзей напоследок и дал железное обещание прийти завтра в клуб. Джихо прищурил хитрые глаза, но ничего не сказал, лишь записал его номер и проводил до дверей. На улице стемнело. Напоследок Кенсу оглянулся на остальных. Разлегшийся на столе Кай поднял голову и лукаво ему подмигнул. От неожиданности Кенсу слишком резко захлопнул створку ворот, тщетно пытаясь так же быстро захлопнуть свои мысли, куда уже успел пробраться этот смуглый нахал. Почему-то, предвкушая завтрашний вечер, Кенсу чувствовал необъяснимый трепет. Этот парень, Кай, напрягал и интересовал одновременно, и Кенсу не знал, что обо всем этом думать. Не желая больше мучить себя вопросами, он быстрыми шагами отправился в обратный путь. На краешке сознания маячила чужая белозубая улыбка. *** Мама стояла в проходе, молча глядя ему в спину. Кенсу не мог видеть выражения ее лица, но предполагал, что на нем написано неодобрение и беспокойство. Она не хотела его отпускать. Слишком долго не видела и поэтому волновалась. Когда он наконец-то справился со шнуровкой ботинок и выпрямился, с ее стороны послышалось тихое «будь осторожен». Плотно сжатые губы упрямой складкой выказывали недовольство, но попыток оставить его дома не последовало. И за это Кенсу был благодарен. Он ненавидел участвовать в семейных сценах. — Я пошел. Со мной все будет нормально. Неловкий поцелуй в морщинистую щеку, и щелчок дверного замка. Кенсу выбрался на лестничную площадку и смог спокойно выдохнуть. Ему просто необходимо убраться из города в ближайшее время, иначе под натиском чужих ожиданий и сверхзаботы спина переломится надвое. И ничего хорошего уже не получится. Парни выступали в десять. Предупредили заранее, чтобы он не торопился. Кенсу и не собирался. Наслаждался прогулкой и прохладным осенним воздухом. Клуб находился в паре кварталов от его дома — северная часть, почти на самом отшибе, подальше от жилых коммуналок и хозяйственных магазинчиков. Вопреки мыслям матери, район был безопасным настолько, насколько могло быть безопасным молодежное местечко в провинции, где каждый друг друга знает. Даже будучи школьником, маленьким и тоненьким, Кенсу никогда не ощущал серьезной опасности. Но, может, это потому, что он всегда был незаметным и старался не влипать в неприятности. Желание избежать открытых конфликтов и проблем и увело его из города. Тогда их группу стали теснить другие. Он не выдержал, до сих пор упрекая себя в недостаточной стойкости духа. Хорошо, что ребята не держали на него обиды. Они всегда опекали его, даже младший Дони, который был полным лоботрясом с вечно разбитыми костяшками пальцев и синяками на пол лица. С тех пор Кенсу, конечно, изменился. Самостоятельная жизнь сделала его более собранным и упрямым, но по глазам матери и старых знакомых становилось ясно, что никто в это не верил. В любом случае, он никому ничего доказывать не собирался. Все равно уезжать. И чем скорее, тем лучше. Неоновую вывеску с ощетинившейся птицей непонятной породы было видно издалека. Кенсу гадал, что же это за зверь такой, но так и не пришел к единому выводу, с разных ракурсов птичка могла оказаться как совой, так и курицей, оставалось лишь проявить фантазию. К клубу продолжал подтягиваться народ. Тут и там Кенсу видел знакомых из школы или соседей по двору, но старался не выдавать себя. Вступать в разговоры еще с кем-то совершенно не хотелось. Получив бумажный браслетик на руку, Кенсу прошел в душное помещение, моментально пожалев, что не сдал куртку в гардероб. Внутри было шумно, жарко и накурено. Впрочем, как и в любом клубе. Он постарался найти себе укромный уголок, откуда можно было бы спокойно посмотреть выступление, и в итоге устроился у барной стойки, вовремя заметив освободившийся стул. Небольшая сцена, на которую уже вытаскивали оборудование, находилась как раз напротив. С высоты своего сидения Кенсу открывался хороший обзор, не мешали даже макушки танцующих. Оставшись довольным выбранным местом, он заказал себе порцию виски и повернулся к сцене. Сегодня Кенсу не собирался пропустить ничего из того, что ребята намеревались показать. И обещал себе не жалеть о том, что на этой самой сцене мог стоять он сам. Это было лишним. Электро-поп, льющийся из высоких колонок, затих. Кенсу принял у бармена свой холодный стакан и всмотрелся в пятно света, на фоне которого участники группы занимали свои позиции и начинали проверять инструменты. Волосы Джихо совсем слились с белым пятном маленького прожектора, светившего прямо на него, и Кенсу увидел, как он недовольно зашипел и замахал руками. Свет сразу же приглушили. Теперь ребята стояли в полумраке, разбавляемом редкими лучами светомузыки, достигавшей сцены и светом мониторов. Кенсу с легкостью различал их даже теперь. Долговязого Дони, выставившего татуировки напоказ и поднявшего волосы в подобие ирокеза. Наоборот закутанного в слои одежды Джису, ласково сжимающего свою бас-гитару огромными ручищами. Заметно волнующегося вокалиста, то и дело потирающего вспотевшие ладони о рваные джинсы. Выглядели все великолепно. Только Кенсу невольно продолжал искать глазами шестого участника их компании, мысли о котором так и не выходили из головы. Кая среди них не было. Перед сценой собралась плотная толпа. Ребят знали и любили, судя по возгласам и подбадривающим крикам. Кенсу порадовался, что не полез в самую гущу, а остался наблюдать со стороны. Его бы просто затоптали. Еще где-то с минуту завершались последние приготовления, за это время содержимое стакана с виски успело сократиться вдвое, а потом Кан взялся за палочки и тряхнул своей тяжелой гривой, ударяя по тарелкам. Взвыла гитара. Начался проигрыш. Они исполнили ту песню, что репетировали вчера, и она была принята с восторгом. Кенсу поймал себя на том, что сам тихонько подпевал в припеве, увлечено покачивая головой в такт. За знакомой песней последовала другая, более медленная и похожая на классическую рок-балладу. Голос Рена отлично подходил проникновенной мелодии, но Кенсу все же успел подумать, что в его исполнении композиция звучала бы лучше. Задержаться на этой мысли не удалось — на сцене появился Кай, оттесняя остальных на второй план, и сознание Кенсу вмиг опустело. Черная полупрозрачная майка обтягивала поджарый торс, как вторая кожа. Накинутая на широкие плечи джинсовая куртка только дразнила зрителя, потому что не скрывала ничего — ни четко очерченных кубиков пресса, ни горошинок-сосков под тонкой тканью, ни заманчиво блестящей шеи. Кенсу сглотнул скопившую в горле слюну и чуть не задохнулся, когда парень выгнулся дугой, сделал чарующий взмах руками, точно попав в музыку, а после обратил невидящий одухотворенный взгляд на зрителей. Толпа зашлась овациями, а Кенсу, широко раскрыв глаза, искал в этом прекрасном лице следы присутствия тонкого механизма, заставляющего тело Кая двигаться так ладно и завораживающе, чувственно и резко, холодно и вдруг снова пламенно. Ох, как он танцевал! Кенсу никогда не видел, чтобы один человек сочетал в себе столько стилей и каждое отдельное мгновение становился кем-то другим, прекрасным, трогательным или опасным, в зависимости от льющейся мелодии. Никаких вопросов больше не возникало. Кай проживал песню, будучи одновременно и гитарой, и перебором клавиш, и обманчиво ленивым звоном барабанов. Он жил музыкой, и тело представляло собой точно настроенный инструмент, который он виртуозно использовал. Кай исчез за сценой до того, как закончилась композиция. Кенсу продолжал смотреть ему вслед, не замечая, что до боли стиснул бокал в руке. Опомнился он только от громкого голоса Джихо, который приветствовал зрителей и развлекал их остроумными подготовленными заранее шуточками. — Они хороши, — вдруг произнес над ухом бармен, наливающий напиток очередному посетителю. — А когда с ними Кай, у нас всегда аншлаг. — И часто они выступают? — Кенсу развернулся к стойке, прикончив остатки виски одним глотком. Его руки еще немного дрожали, и он решил, что успокоит тремор, отвлекшись на разговор. — Не очень, у нас все же не клуб любителей рок-музыки, но несколько раз за месяц выходит. Думаю, они добьются успеха. Ходят слухи, что им уже сделали предложение, — бармен неловко улыбнулся и отошел к стене с бутылками, заканчивая беседу. Посетителей действительно было много, и большая часть махала руками, прыгая под очередную быструю композицию. Кенсу рассеяно смотрел по сторонам. Происходящее на сцене стало таким далеким, что через мутную пленку своих мыслей он не смог разобрать ни слова. Не прислушивался и не слышал, беспокоясь только об одном — о своих непонятных чувствах к Каю. Тот определенно был мужчиной, и мужчиной привлекательным, но Кенсу больше предпочитал девушек, и даже не смотря на некий подростковый опыт в поцелуях с мальчиком, никогда не испытывал возбуждения по отношению к другим парням. В армии в том числе, а там хватало красавчиков на любой вкус. Это нельзя было назвать типичным половым влечением, но что-то в Кае манило его, нашептывало подойти и узнать поближе. Только Кенсу ненавидел чувствовать себя глупо, и уж точно не собирался заводить подобное знакомство. Про таких, как Кай, говорили «опасный», потому что обольститься стройным телом и лукавыми улыбками было легче легкого. Но потом приходилось страдать. Кенсу как-то знал похожего парня. В своей новой жизни. Его звали Тао, и одним летним вечером его подруга пыталась покончить с собой из-за того, что он ее бросил. История стара как мир, но в память врезалась надолго. Кенсу старался «опасных» избегать, сам он был простым и бесхитростным, так что общего языка с подобными индивидами обоих полов найти никогда не мог. И не планировал сейчас, решив, под заново наполненный стакан, проигнорировать жгучий, не свойственный ему интерес. Если бы это было так просто. Минут через пятнадцать к нему подскочил взбудораженный, отбивающийся от поклонниц Джихо. Кенсу и не заметил, когда парни отыграли последнюю песню, зазевался, уставившись на плавающие в алкоголе кубики льда. — Ну, что скажешь? Как тебе Кай? Признай, что он настоящая находка, — заорал друг ему на ухо, втискиваясь рядом и отпихивая от себя какую-то назойливую девчонку. — Да. Наверно, — качнул головой Кенсу и жестом показал, что разговаривать в такой толкучке не получится. — А сейчас мы едем в наше убежище! Возражения не принимаются! — Джихо навалился на него всем весом и разве что ухо не обслюнявил. — Сиди тут, скоро тебя заберет кто-нибудь. Друг скрылся в толпе, а Кенсу остался на месте, приклеенный к стулу и размышляющий, как бы побыстрее свалить, чтобы никто на него не обиделся. Он не обещал матери быть дома рано, но и гудеть всю ночь тоже не планировал. Не тот возраст. Да и к другому режиму все еще никак не мог приспособиться, до сих пор вставал на рассвете, начиная свой день с зарядки и разглаживания складочек на покрывале. Не решившись заказать еще одну порцию, Кенсу расплатился за последнюю и лениво гонял по столу пустой бокал. Стоящие рядом люди смотрели на него неодобрительно, но поторопить его освободить место так и не решились. Пока он сидел на высоком стуле — казался рослее и мощнее, чем был на самом деле, и этим иногда пользовался. Вкупе с сосредоточенным хмурым взглядом из-под широких бровей его внешний вид действовал на других безотказно устрашающе. За исключением редких случаев. — Привет, пупсик, не желаешь пройти со мной на выход? — Кенсу вздрогнул от нахального мужского голоса, зазвучавшего будто в самой голове, и оглянулся, намереваясь сначала посмотреть в наглую морду, а затем пересчитать смельчаку все кости. Вечер определенно не задался. Потому что обнаружившийся за спиной Кай встретил его свирепое выражение лица мягкой несмешливой улыбкой, той самой, что преследовала его во снах всю ночь. Кенсу застыл, буравя нарушителя спокойствия взглядом и не находя слов. — Пойдем уже, парни нас ждут. Не дожидаясь ответа, Кай схватил его за руку и стянул со стула. Кенсу покорно засеменил следом, уворачиваясь от танцующих. Пересечь зал от бара до выхода оказалось не так просто. Танцора постоянно кто-то хватал, интересуясь планами, на что тот показывал на Кенсу и подмигивал, продолжая идти вперед. От всех посторонних взглядов, что иголками впивались в его спину, Кенсу покрылся красными пятнами и вспотел еще больше, чем просто сидя на стуле. К тому времени, как они добрались до ступенек, воротник его куртки стал совсем влажным. Как и запястье, которое крепко сжимал Кай. На свежем воздухе Кенсу поспешил освободить свою руку и сердито посмотрел на парня. Ему не нравилось, что какой-то посторонний так открыто забавлялся его беспомощностью и неспособностью быстро реагировать на насмешки. — Не злись. Мне нужно было как-то от них отвязаться, — Кай в картинном, но естественном жесте откинул со лба влажную челку и улыбнулся как-то по-особенному тепло. — Мое настоящее имя Чонин. Будем друзьями? Кенсу не мог противостоять этой улыбке. С трудом оторвавшись от чувственного уникального изгиба полных губ, он встретил открытый взгляд и осторожно кивнул, первым протягивая руку. Кай энергично пожал ее, но не отпустил, вновь увлекая его за собой. Кенсу совсем перестал понимать, что происходит, и просто позволил всему идти своим чередом. Рядом с этой занозой думать не получалось. Ребята ждали их за углом в раздолбанной иномарке серебристого цвета. Судя по тому, что из водительского окна торчала татуированная рука, машина принадлежала Дони. Кенсу вместе с Каем забрались на заднее сидение, потеснив к противоположной двери вокалиста Рена. Выяснилось, не без помощи не затыкающегося ни на минуту Джихо, что Кан и Джису уехали раньше, в грузовике с оборудованием. Всю дорогу до места Кенсу разглядывал прижимающуюся к его ноге коленку, затянутую в темно-синие джинсы-скинни. Как Кай умудрялся в них танцевать, до сих пор оставалось загадкой. А мысль о том, каких трудов стоит их снять, заняла воображение Кенсу как раз до конца пути. Посмотреть новому другу в лицо он так и не смог. Было стыдно. И немного жарковато. В гараже их встретила веселая музыка и куча незнакомого народа. В основном девчонок, одетых в короткие юбочки, совсем не подходящие прохладному осеннему вечеру. Кенсу вопросительно посмотрел на Джихо, но тот его проигнорировал, унесшись приветствовать гостей. Стало не по себе. Кенсу не был нелюдимым, но в окружении незнакомцев чувствовал себя не в своей тарелке. Он так давно покинул этот город, что ощущал дискомфорт даже на собственной лестничной площадке. Что уж говорить о вечеринке в тридцать человек. В помещении было не протолкнуться. Еще недавно казавшийся таким большим гараж вдруг стал тесным. Спрятаться от постороннего внимания оказалось невозможно. Пришлось давить из себя улыбку и знакомиться с теми, мимо кого он равнодушно прошел бы без всяких сожалений. Вкус друзей на девчонок Кенсу не одобрял. Пустоголовые малолетние простушки так и остались для них главной целью, что в их возрасте, все же большинству перевалило за двадцать пять, выглядело крайне неловко. Отделавшись от одной из них, смазливой кудрявой блондинки с огромными серьгами-кольцами в ушах, которые лишь чудом не клонили ее маленькую головку к земле, Кенсу отошел к дальней стене, для вида держа в руках еще не открытую банку пива. Там он надеялся переждать полчасика, а потом ускользнуть домой. Сорок минут быстрой ходьбы и вероятность быть искусанным бродячей собакой прельщала куда больше, чем глупый флирт и растаскивание драки, в которую обязательно ввяжется Дони к разгару вечера. Прислонившись спиной к разрисованному металлу, Кенсу наблюдал за друзьями и отмечал их особенные привычки, сохранившиеся еще со школы. От прежних мальчишек в них осталось мало. И осознание очевидного острыми коготками скребло в груди. Не хватало рассудительного и вдумчивого Тэхена, вносившего порядок в их общий хаос. Не хватало того времени, что они провели и еще могли бы провести вместе. Кан и Рен были неплохими ребятами, но они оставались чужими. Кенсу не думал о том, что смог бы принять их так же легко, как когда-то Джихо. Его настоящая жизнь оставалась в Сеуле, и он намеревался к ней вернуться, даже если для этого ему придется вновь озадачить себя поисками работы и крыши над головой. Рядом приземлилось еще одно уставшее тело. Кенсу не надо было поворачивать голову, чтобы узнать, кто решил составить ему компанию. Кай так очевидно поглядывал на него, перетекая от одной группки людей к другой, что сомнений попросту не возникло. — Скучаешь? — спросил он, тепло улыбаясь и кивая на непочатую банку. — Как видишь, — ответил Кенсу, встречаясь с ним взглядом. Искрящееся в глазах Чонина любопытство через два гулких удара сердца преобразовалось в нечто совсем иное, с напором проникающее в него через расширенную тьму зрачков. Кенсу видел в них свое отражение, и в его голове метались сотни мыслей. Беспомощно. Обреченно. В ярком свете ламп убежища изнывающий от желания сбежать или остаться Кенсу смог внимательно рассмотреть каждую черточку лица Чонина, каждую морщинку, каждую трещинку на приоткрытых губах. Они стояли непозволительно близко друг к другу, так близко, что Кенсу чувствовал чужое дыхание на своей щеке и ждал того, что последует дальше. Мир сузился до них двоих. И тогда Кай сказал: — Пойдем со мной. И Кенсу, неожиданно для себя, согласился. Оказавшись на заднем сидении такси рядом с Чонином, поглаживающим его руку так, чтобы не было видно водителю, Кенсу постарался не думать о причинах и ожидаемых следствиях. Прикосновения ему нравились. Нравился приятный запах парфюма. Нравилась улыбка, преображающая лицо парня в необыкновенно милое и немного даже детское. Он не знал, почему принял предложение. То ли ему захотелось вырваться из душащей его обстановки и вновь оставить старых друзей за спиной, то ли просто уцепился за возможность сбросить накопившееся напряжение и открыть для себя новые возможности. В любом случае истиной причиной был Кай. Прекрасный танцующий парень, о котором он знал всего две вещи: имя и точный возраст — двадцать три года. Этого было мало. Но для него уже слишком. Они остановились около серой многоэтажки. Чонин заплатил за такси, не обращая внимания на возмущение Кенсу, и повел его через двор, накрепко переплетя пальцы. Около подъезда никого не было, обитатели дома уже спали и наверно не могли их увидеть. Хотелось в это верить. Кенсу разглядывал их сцепленные руки, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, и ничего не понимал. Это же на одну ночь, верно? Так откуда столько нежности? А главное, почему это так нравится ему самому? Вопросы остались без ответа. Чонин пропустил его в квартиру, зажигая свет. Скинув ботинки, Кенсу огляделся. Жилище холостяка выдавало себя по всем параметрам. Раскиданная обувь, слой пыли на столике у зеркала. Ничего, что могло бы удивить. Он немного расслабился. Квартира кричала о том, что Кай был обычным парнем, а не загадочным сумеречным существом-обольстителем, как он, признаться, на мгновение подумал, пораженный его танцем. Чонин провел его в единственную жилую комнату и усадил на разложенный диван, остановившись в двух шагах и неожиданно смущенно замявшись. Кенсу с удивлением смотрел на выступивший на щеках румянец и закушенную губу. От напропалую флиртующего со всем, что видит, Кая такого ожидать было сложно. — Вообще-то я не такой, — сказал парень, ероша волосы на затылке. — Просто, чтобы ты знал, прежде чем… Кхм… Кенсу еле сдержал смешок, проникаясь к нему искренней всеобъемлющей симпатией. Его уже не волновал пол, возраст и род занятий, не волновали внешние проблемы, собственное самоопределение и наверняка беспокоящаяся мать. Он находился здесь, потому что хотел Чонина. Хотел быть с ним, разделять эту жутко смущающую минуту и целовать мягкие губы до тех пор, пока кто-нибудь из них не захочет остановиться. Чонин потянулся сам. Кенсу с готовностью принял его в объятия и жадно поцеловал, проводя руками по спине и стараясь поскорее избавиться от надоевшей джинсовки. Ткань слишком медленно сползала с плеч, обнажая все больше смуглой матовой кожи. Кенсу припал губами к ямочке на шее и провел языком вниз, к горлу облегающей майки, слизывая соленый пот. Чонин глухо простонал, помогая избавиться от мешающей одежды. Кенсу отправил свою куртку следом, не заботясь о том, куда она упадет. Длинная челка Чонина скрывала его глаза, поэтому он не успел прочесть движения младшего — тот ловко повалил его на диван, сминая пушистое покрывало, и устроился сверху, вжимаясь округлой задницей в ширинку. Кенсу позволил ему насладиться своей властью и скатать его темную футболку к подмышкам, обнажая мощный торс. Пока младший восхищенно водил пальцами по результатам тяжелого труда, Кенсу придерживал его за бедра и прислушивался к своим ощущениям. Ощущения натягивали ткань брюк и к этому моменту превратились скорее в напряжение. Все опасения, что у него может не встать на мужчину, испарились. А сидящий на нем мужчина еще ничего не сделал. Это следовало исправить. Выждав момент, когда Чонин припадет к его груди с поцелуями, Кенсу одним движением поменял их местами, нависнув сверху. Его бывшим девушкам нравилось подчиняться, чувствовать давление над собой. С Чонином он был не так уверен в действиях и старался прочесть желания по глазам. Тот недовольно завозился под ним, дернувшись, но сопротивление было кокетливым, напускным, и Кенсу довольно ухмыльнулся, прижимая его запястья к постели и занимая рот поцелуем. Целовать Чонина было приятно. Сладко. Упоительно. Он охотно отдавал пальму первенства, уступая и открываясь всем телом, а потом вновь брал верх, подразнивая и кусаясь. Неохотно отстранившись от расхристанного младшего, Кенсу через голову стянул футболку и принялся мучительно медленно раздевать Чонина, томно прижимаясь губами к открывающимся участкам тела. Дольше всего пришлось возиться с тесными джинсами, но он не собирался принимать помощь — снять их самому было почему-то очень важно. Когда на Чонине остались лишь темные, уже влажные боксеры, Кенсу остановился, понимая, что так далеко в своих желаниях обладать этим красивым, восхитительным в своей скульптурности телом он не заглядывал. Неуверенность вернулась. Чонин, казалось, все понял: ободряюще взял его за руку и притянул к себе, крепко обхватив ногами. — Прости, — прошептал Кенсу, поцеловав его в ухо. — Я никогда не был с парнями и боюсь все испортить. — Если ты не готов, мы можем не делать этого, — тихо ответил Чонин, прижимаясь еще ближе, так, что возбуждение легко читалось для обоих. — Но я все равно могу сделать нам хорошо. Вместо ответа Кенсу вовлек его в поцелуй, разрешая делать с собой все, что угодно. Чонин коротко застонал ему в губы и пропустил правую руку между их телами, стягивая ставшее тесным белье. Кенсу понял его задумку и приподнялся, освобождая свой член от ткани. Капелька смазки упала Чонину на бедро, и взгляд его тут же потемнел от предвкушения. Младший плюнул на ладонь и обхватил оба члена, примеряясь, как будет удобней запястью. Кенсу глубоко вздохнул от острого ощущения и оперся на локоть, стараясь не рухнуть на него сверху. Губы Чонина заманчиво блестели, и он не смог удержаться от соблазна, свободной рукой вцепившись ему в плечо. Приспособившись, Чонин начал уверенней водить рукой вверх-вниз, по его прерывистому дыханию выверяя, как нравится больше. Их члены жарко терлись друг об друга, и ощущения были настолько невероятными, что Кенсу боялся разбиться, окончательно отдавшись процессу. Вскоре он почувствовал приближение разрядки и присоединил свою руку к руке младшего, увеличивая давление. Было невыносимо. Тесно. Хорошо. Правильно. Чонин кончил первым, откинув голову на сбившееся под ними одеяло. Кенсу — сразу после, упав рядом и поцеловав его в плечо. Болтающиеся на уровне колен трусы мешали и стесняли движение, но снять или надеть их не было никаких сил. Кенсу чувствовал блаженство. Чувствовал себя обновленным. И точно знал, что уйти будет непросто. Хотя бы потому, что уходить он никуда не хотел. Поймав его настроение, Чонин, которого он уже не мог даже мысленно называть Каем, повернулся к нему лицом и, улыбаясь, сказал: — Оставайся. Кенсу пристально всмотрелся в его глаза, пытаясь найти там подсказку. — На ночь? — Если хочешь, навсегда. Установившаяся между ними тишина не была неловкой. Они изучали реакцию друг друга и боролись с разного рода мыслями. — А ты поедешь со мной, если я попрошу? — спросил Кенсу, понимая, что предлагает невозможное и собирается лишить друзей уникального танцора. Только ему хотелось. И он не видел причин себя останавливать. Не в этот раз. Непонятно, как получилось, что в родном городе он нашел надежду на будущее не рядом с родными и друзьями, а в постели незнакомца, которого знал всего два дня. И эта мелочь казалась незначительной в свете того, что чувствовал он себя полностью на своем месте. Словно последняя часть пазла имени До Кенсу наконец сложилась как надо. От решения младшего зависело очень многое. И тот, не колеблясь, ответил: — Поеду. Кенсу прижал его к себе, целуя взмокшую макушку. — Тогда не думаю, что когда-нибудь смогу тебя отпустить. — Так держи, — нахально ухмыльнулся Чонин, деловито устраиваясь в его объятиях. — Я весь твой. Впервые за долгие годы Кенсу почувствовал счастье и пообещал себе держаться за него, чего бы это ему не стоило. Их история только начиналась, но ничто не могло отнять у него уверенность в хорошем конце. Даже предстоящие разговоры с матерью и переезд. Чонин собирался стать для него новым смыслом и помочь выпрямиться в полный рост. И Кенсу ни капли не сомневался, что так и будет.