***
— Убей Валета, — говорит он, и тогда я в полной мере осознаю всю серьезность и неотвратимость ситуации. — Докажи, что ты королева, а не испуганная маленькая девочка. Его слова гулом отдаются у меня в голове, а звук шагов, тонущий в кроваво-красном ворсе ковров, и вовсе отходит на второй план. Я держусь из последних сил, чувствуя, как подрагивают кончики пальцев, сцепленных в замок у меня на коленях, и осознаю, что глаза против моей воли наполняются горячими слезами. К счастью, Джафар успевает уйти прежде, чем заметить это, а все не могу выкинуть из головы то, что он только что от меня потребовал. Убей Валета — эта фраза словно отпечатывается у меня в мыслях раскаленным клеймом: жжется, болит и отдается где-то в районе сердца. Я слишком хорошо понимаю, что он не блефует, и эта проверка на прочность так или иначе закончится тем, что Валет лишится жизни. На плахе на королевской площади или от рук Джафара, не важно. Вопрос лишь в том, лишусь ли и я вместе с тем уважения и с таким трудом завоеванного титула или все же смогу доказать, что Красная Королева не идет на попятный. Я знаю, что выбор за мной, но никогда прежде он не давался мне с таким трудом. Мне хочется отчаянно верить, что причина той ноющей боли, что давит и душит меня изнутри, не в Валете вовсе, но в том, что Джафар сомневается во мне и моих силах. Но я слишком хорошо чувствую истину, а мой жестокий союзник слишком хорошо ее видит. Все мысленные вопросы, искусанные в кровь губы и воспоминания, что накатывают на меня непрошенным волнами время от времени, увы, никогда не были для него секретом. Он никогда не был обманут моим напускным безразличием, в то время как я сама всегда была готова обмануться. Несколько долгих последних месяцев, я старательно убеждала саму себя, что поступила правильно, что мне не о чем жалеть, но все равно, так или иначе, возвращалась к воспоминаниям о былых временах и мыслям о нем. Как бы я ни старалась привить себе любовь к нынешней жизни, полной роскоши и величия, любовь к Уиллу продолжала давать о себе знать: теплилась где-то внутри, то и дело подтачивая мое самообладание и весь мой сотканный изо лжи образ. И все же, я знаю, что не позволю никому усомниться в моем праве называть себя королевой. Я слишком многим пожертвовала, чтобы добиться того, что имею, прошла слишком тернистый путь, полный всего того, от чего я была бы только рада увернуться. У меня нет пути назад, впрочем, я ведь и не хочу возвращаться. По крайней мере, мне хочется на это надеяться. Убивать, в общем-то, не так уж и сложно. При желании можно даже получать массу удовольствия, отдавая приказ «голову с плеч» и, пока руки палача заливает совсем свежая и оттого еще горячая кровь, чувствовать свое превосходство. Над ситуацией, положением и людьми вокруг. Эта власть, пожалуй, сродни наркотику, пленяет в свои сети, тянет за собой в пучину безумия и, опьяненного, совсем не желает отпускать. Еще один труп, а на моих губах играет лишь надменная улыбка удовлетворения. Я — ваша Королева, и красный, что я ношу, слишком напоминает оттенок крови. И все же есть человек, которого я, кажется, слишком боюсь потерять, хоть и все время пытаюсь убедить себя в обратном. Человек, кровью которого я не готова обагрить свои руки, ведь любовь к нему еще живет внутри, запертая на семь засовов и спрятанная на самом дне души, которая у меня почему-то все еще есть. Любовь, которую я так и не смогла вытравить полностью. Потому, наверное, как только я перестаю ощущать присутствие Джафара, — его темная магия вечно разливается по замку темными душащими сгустками и едва ли позволяет дышать полной грудью, — и вскакиваю со стула совсем не по-королевски. Впрочем, меня все равно никто не видит, а, значит, я могу позволить себе чуть больше, чем обычно. — Джафар хочет тебя убить, — я знаю, что Уилл не особо рад меня видеть нарушающей его вынужденное одиночество, но ему все же придется потерпеть мое навязанное общество. — Ты должен сбежать. Я помогу, — добавляю я, надеясь, что это заставит Валета принять мое предложение серьезно. Я понимаю, что он не обязан мне верить, — особенно после того, что произошло между нами, —, но я отчаянно надеюсь, что его жизнь важнее, чем старые обиды. По крайней мере, для меня оно именно так. Он смотрит на меня с недоверием и почти физически ощутимой неприязнью, а я стараюсь не ежиться от этого столь чужого мне взгляда, задает кучу вопросов, а потом отвечает отказом. Сколько я ни пытаюсь повлиять на него, — на глаза снова наворачиваются слезы, но я даже не пытаюсь их спрятать, — убедить в том, что ему необходимо спасти свою шкуру, он лишь отмахивается от всех моих аргументов, оставаясь верен своим принципам. Я чувствую, как волны отчаяния накатывают на меня с новой силой и, словно стараясь сквозь их толщу дорваться до спасительного воздуха, едва не дохожу до мольбы. До чего ты довел меня, Уилл Скарлет… — Прошу, Уилл, — произношу я в последний раз, уже зная, что толку все равно не будет, — он отворачивается, не желая видеть моего лица, — а потом в мгновение ока словно леденею внутри. Он не дождется моего падения. — Впрочем, как знаешь… Бросаю на него прощальный взгляд и ступаю на первую ступень ступеньку скользкой витой лестницы — спускаюсь вниз, не желая больше ощущать присутствия скорой смерти.***
— Все готово, можно начинать, — подходит ко мне один из слуг, и в первое мгновение мой взгляд брошенный на него выглядит, наверное, слишком загнано. Впрочем, в следующую секунду мне удается обуздать свою внутреннюю бурю, и лицо превращается в восковую маску. Именно с таким выражением я прохожу мимо пропускающего меня вперед Джафара и через створчатые двери выхожу на балкон. Толпа встречает меня восторженными криками, и я ловлю себя на воспоминании о том, что раньше мне это даже нравилось. Раньше, не сейчас. Сейчас мне просто хочется оттолкнуть Джафара в сторону, — хватит ему наживаться на моем величии, — придумать какой-нибудь совсем глупый предлог, чтобы отменить казнь. А потом куда-нибудь сбежать, провожаемая недовольными возгласами своего жадного до хлеба и зрелищ народа, и, может быть, немного поплакать. Но я не делаю ничего из того, что приходит мне на ум, лишь выдаю фальшивую улыбку Королевы со стажем и почти бесстрастно наблюдаю, как выводят Уилла. Он держится так, словно и не его с минуты на минуту собираются лишить головы, и я почти завидую этой его выдержке, слишком сильно ощущая, как мое собственное сердце обливается кровью. Хочется воззвать к каким-нибудь богам, чтобы они позволили ему как-нибудь выжить, но в Стране Чудес нет богов. Есть только Королева-марионетка и ее вечный кукловод.