Бесконечный цикл смертей и перерождений

Вчера вечером Суджон в первый раз разбила кружку. Она летела прямо в стену, когда Суджон кричала о том, как её всё, мать вашу, задолбало. Керамические осколки ссыпались на пол, прямо к ногам Эмбер. Эмбер закрывала руками лицо и даже боялась смотреть сквозь пальцы, ей было очень страшно. Суджон была похожа на настоящее цунами, которое собиралось обрушиться только от какого-то маленького землетрясения. Маленького, думала Эмбер. Просто огромного, думала Суджон. На самом деле это так непросто — понимать друг друга. Эмбер пришла поздно и по привычке ничего не сказала, потому что не считала нужным, мол, какая разница? Почему Суджон должна быть какая-то разница, где она, они взрослые, и это совсем глупо... Но в стену полетела кружка, крик, волосы Суджон падали на лицо, и она чуть ли не плакала. Эмбер не понимала. Она вообще ничего не понимала. *** В те самые моменты, когда падает снег за окном, кажется, что становится совсем тихо. Эмбер слышит, как коротко и смущённо вздыхает Суджон, но наверное сама Суджон не хочет, чтобы Эмбер это слышала. Это слишком смущает. Под потолком, на диване, по полу, везде, где можно, словно ползет гирлянда, перемигиваясь четыремя цветами. Девушки лежат друг напротив друга, с каждой минутой становясь все ближе, пока не касаются друг друга носами. У Суджон от нежности в горле першит и сердце как будто сбивается с ритма. Эмбер закрывает глаза и втягивает жаркий воздух ртом: ей совсем уже больно смотреть на лицо Суджон так близко. Пальцы путаются в длинных каштановых волосах, пряди у Суджон сухие и бесконечные, их никак не откинуть назад, Эмбер сдаётся и оставляет руки так. Они все ещё касаются носами. Суджон чувствует дыхание на своих губах, тёплое, нежное, поворачивает голову чуть-чуть, чтобы быть ещё ближе. Она касается ресницами чужих ресниц. Между ними замирает дыхание. *** Суджон сказала, что по вечерам она плачет. Иногда. Иногда плачет, когда Эмбер не пишет. И не приходит. И просто ничего не говорит. Эмбер не могла поверить, ведь она всего лишь не пишет. Всего лишь не приходит. Всего лишь не звонит. Она — Эмбер, и она любит быть свободной, и она свободна. Это не мешает ей любить Суджон. Суджон сказала, что понимает, понимает, но ей мало. (Хотя на самом деле Суджон ничего не понимает, и решает, что Эмбер любит ее совсем чуть-чуть, если вообще любит). Эмбер гладила Суджон по волосам, которые были такими длинными, что касались пола, когда Суджон клала голову на подлокотник дивана. — Я люблю тебя. Нежный голос Суджон прорезал тишину словно самурайская сабля и воткнулся прямо в сердце Эмбер. Она сначала испугалась, но ответила раньше, чем Суджон услышала тишину. — Я тоже, — и легко дотронулась губами до её головы. — Надеюсь, что это так, — прошептала она, ёжась. Ей сложно было поверить. *** Эмбер любит смотреть на Суджон просто так. Ей очень приятно от того, что ничего не заставляет сомневаться в её красоте. Нет ничего, что было бы странным или немного неприятным. Она просто прекрасна, и наверное Эмбер влюбилась в неё сначала просто так, от одного вгляда. А потом уже случилось остальное. Остальное оказалось очень многогранным и не всегда приятным. Суджон сидит на скамейке у дома, и тут, вообще-то, холодно. Снег падает хлопьями, и она завороженно смотрит на небо. Эмбер думает, что Суджон намного красивее этого неба. Она скрипит ботинками, и Суджон замечает её, радостно улыбается и пытается спрятать счастье в глазах, потому что это слишком откровенно и смущает. Улыбка становится тонкой, но от этого не менее счастливой, и она прячет глаза. — Привет, — она встаёт и начинает копошиться в сумке. — С Рождеством, — протягивает маленькую коробочку и открытку, которую клеила и рисовала сама. Она знает, что такие вещи Эмбер особенно сильно ценит, и не ошибается, когда она от счастья звонко целует её в щеку. В маленькой коробочке оказывается набор всяких разных красивых сережек-гвоздиков, и Эмбер становится ещё счастливее. Они идут за руку в кафе, где угощает, конечно, Эмбер в честь праздника, а Суджон смотрит на неё влюбленно и думает только о ней. *** — А это, прости, от кого? — спросила Суджон у Эмбер, когда случайно увидела на телефоне уведомление с чужим очень тёплым (даже слишком) сообщением. Она прочитала имя и вдруг очень сильно вспыхнула. — Опять она, боже. Ты же сказала... Суджон встала из-за стола, потому что больше не могла сидеть. Эмбер взяла телефон в руки. Она бы не сказала, что у неё были какие-то секреты, но она откровенно не любила, когда кто-то лез в личное. Даже если это была Суджон. — Тебя никто не просил читать. Ты же знаешь, что это очень некрасиво. — Я случайно, — быстро сказала она и не соврала. — Но не в этом дело, Эмбер, правда, ты даже не можешь сказать, почему она снова лезет к тебе? Какие у нас с тобой отношения? Какие? Почему ты вообще ей это позволяешь? — Почему тебя так это волнует? Ты знаешь, что я лю... — Эмбер редко говорила об этом, но сейчас это было необходимостью. Но Суджон не дала договорить. — Не знаю! Я ничего не знаю! Ты же ни черта не говоришь! Да я же тебе вообще не нужна, да ты хоть раз звонила мне первая? Писала мне первая? Почему ты все от меня скрываешь, я же... Эмбер не часто видела такое, и ей стало горько. А главное — непонятно. Она же правда любит Суджон. Только тихо, у себя внутри. А Суджон любит громко, больно, и чтобы все знали, как она любит. Эмбер ненавидела этот диссонанс. *** Эмбер заплетает в волосы Суджон много разноцветных ниток. Потому что это красиво, и вообще Эмбер любит такое. Необычное, яркое. Суджон смотрит на себя в зеркало и смеётся, она считает, что выглядит очень глупо и смешно. — Пожалуйста, сними это, я как чучело, — она прикрывает рот ладонью и щурит глаза. — Ты ничего не понимаешь, — Эмбер подходит сзади. — Это модно. — ... было в Японии пять лет назад, ну. — Но ты очаровательная. Смех куда-то испаряется, и Суджон смотрит в глаза Эмбер через отражение. Ей кажется, что её сердце провалилось в живот. Прямо к бабочкам. Потому что она его не чувствует. Спустя секунду она краснеет и смущённо тянет улыбку. — Расплети, пожалуйста. Эмбер подходит ближе и вдыхает запах её волос. *** Суджон разбила кружку вчера вечером, как раз после рождества. Это было в тот самый раз, когда Эмбер написала близкая подруга, но причина вообще была не в этом. Суджон устала так сильно любить. Она села на стул и нервно разрыдалась. Эмбер осталась стоять у стены, сжимая руками своё лицо. Отчаяние поднималось по шее, потому что она откровенно не понимала, почему её любовь (такая любовь, ведь она разная) так сильно задевала Суджон. Она слышала, что ей мало внимания. Эмбер ей мало. Но самой Эмбер всего достаточно. Всего. Только не спокойствия. — Я, правда, очень устала. Мне так сложно. Суджон плакала, вытирая ладонями щёки.