Белый дракон

Слэш
R
Завершён
Oriona бета
Размер:
14 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
Нравится 9 Отзывы 7 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Весть о том, что отец Отца должен рано или поздно прибыть в Институт, расползлась по отделу рекламации синтов лениво, но верно, как ядерное облако. Никто никому ничего не объявлял, среди подручных доктора Циммера сплетников не было, среди охотников – так тем более. Просто в какой-то момент все в отделе узнали, а следом за ними узнал и весь Институт.       Х6-88 не стал исключением. В конце концов, он лучший агент в двенадцатой серии третьего поколения синтов. Не сказать, впрочем, что этот факт его особо волнует до того момента, когда на задание его отправляет лично Отец, также объявляя, что охотнику выпала удача сопровождать его генетического предка на первой миссии. Х6 не обучали чувствовать эмоции, но он ощущает что-то вроде гордости.       Бывший военный, говорили они. В одиночку нейтрализовал охотника, говорили они. Когда Х6 видит эту живую легенду своими глазами, ему почему-то смешно. Он ожидал увидеть бывалого воина со шрамами по всему лицу, киборга, старика – кого угодно, но не мальчика с собакой. Сначала охотник думает, что это гражданский, потому что на рейдера парень никак не смахивает. Он даже надеется отпустить его домой, если тот не будет орать, но последняя надежда испаряется, когда прибывший начинает с ним разговор:       – Это Вы – охотник, который должен был меня встретить? – ему даже не требуется ответа на этот очевидный вопрос, судя по оттенку голоса, но он не уверен, насколько уполномочен приказать «доложите обстановку», да и вообще не уверен в своих правах.       Х6 отвечает, что да, называет свой серийный номер согласно протоколу, сообщает, что зачистил внешний периметр, а также спрашивает, могут ли они выдвигаться.       – Постойте, – щурится прибывший. Собака садится рядом с его ногой. – Мне сообщили, что у противника два «Толстяка», так что сразу в лоб не пойдём. Есть где прилечь?       Понимая, к чему он клонит, Х6 утверждает, что нет, лежать негде, высок риск, что с воздуха заметит патруль Братства Стали, который, как назло, оказывается лёгок на помине. Но посидеть можно в лодочном домике, и это в сложившихся условиях – настоятельная рекомендация.       – Следи за периметром, – парень треплет по холке свою собаку, и та согласно скулит. Х6 проглатывает вздох осуждения. Дожили, называется – полагаться на тактический гений животного. Но другому щенку, похоже, нормально. Он собирает крупнокалиберные оптические винтовки так ловко, будто занимался этим всю жизнь.       – Я не снайпер, – говорит, – так что стреляем вдвоём, подстрахуешь. Уйдём со стелс-боями, если засекут.       Винтовки нетипичного для Содружества калибра, триста двенадцатого. Реквизит Института. Х6 соглашается с тактическим ходом, хотя перспектива отсиживаться в тени его раздражает, как и неожиданное вмешательство третьей стороны. Обычно Братство Стали не обращает внимания на рейдеров, но на этот раз решает сделать исключение, как подарок на праздник. Х6 с лёгкостью уничтожил бы и рыцарей, и винтокрыл, и рейдеров, ему так кажется. Может, и не с лёгкостью; «братья» берут если не тактикой, то прочностью брони и выдающимся ослиным упрямством.       Пока рейдеры Либерталии решают конфликты с клептоманами, успевает стемнеть. Пора стрелять, понимает Х6, и говорит напарнику – целься в туловище, чтобы наверняка. Первая из стратегических целей на расстоянии семьсот двадцати четырёх метров, другие ближе, соблазн пальнуть с двухсот в голову – велик. Но парень не выпячивает свою гордыню, и все четыре цели, которые наметил охотник, мёртвым грузом падают в воду, тут же чернеющую кровяными пятнами. Интересно, нефть на воде выглядела так же?       У каждого из стрелков остаётся по одному патрону в обойме, и Х6, упиваясь приятно жгущей в груди злобой, просит прицелиться по рыцарю Братства – двести пятьдесят метров, силовая броня, без шлема. Если они думают, что рука Немезиды карает только всеобще признанных плохих парней, то ошибаются. Из четырёх человек из отряда после стычки с рейдерами осталось только два. Винтокрыл должен забрать раненых и снижается на посадку, ещё чуть-чуть – и железная махина перекроет обзор, унося потенциальную добычу на другой берег, к аэропорту, к дирижаблю. Отпущенного времени оказывается достаточно, чтобы поразить цель.       Х6 слышит, как вопит от ужаса единственный оставшийся в живых скриптор. Винтокрыл задерживается на земле неоправданно долго: пилот, похоже, помогает загрузить тело на борт. Мальчик с собакой тихо сопит носом и гремит коробкой с ментатами. Х6 чуть ли не по запаху чует, что у него раскалывается голова, но наркотики всё равно его настораживают. Он решает, что сообщить об этом моменте в отчёте будет не лишним.       – Хорошая работа, – говорит отец Отца, но Х6 отрицательно качает головой и говорит, что основная часть работы ещё не закончена, но сидеть до рассвета, надеясь, что кто-то ещё высунется, смысла не имеет. Мальчик и собака явно не против небольшой пробежки.       Директор просил продиктовать своему предку код сброса перед тем, как возвращать Габриэла домой. В качестве проверки, догадался Х6, и даже не стал готовить бумажку. Он почему-то думал, что мальчик забудет комбинацию или попытается договориться со сбежавшим синтом, но, к удивлению охотника, тот не утруждает себя дипломатией, и проговаривает последовательность букв и цифр так, словно занимался подобным всю жизнь. Подобная покладистость приятно удивляет, но Х6 всё равно не может отделаться от чувства пренебрежения. К счастью, томиться в обществе новоиспечённого участника Института Х6 никто не заставлял, и он перемещается вместе с отключенным беглецом-синтом в тот же момент, как его чрезвычайно бдительная охрана была устранена.

***

      Когда Отец снова вызывает Х6 на задание, тот сперва безразлично кивает, когда его просят подготовить к прибытию нового жильца бывшую комнату доктора Картмана, потому что не понимает, что там вообще готовить, уборщики всё равно чистят всё без разбора. Тогда директор уточняет, что требуется проверить все аптечки и ящики, убрав оттуда всё, что горит, воняет, плавится, взрывается и вызывает изменённое состояние сознания. Какие-то винтики в голове охотника начинают ворочаться, но этого недостаточно, чтобы вынести какие-то более или менее определённые выводы.       Х6-88 перебирает лекарства, когда со спины к нему заходят S7-47 с R3-73, и первый спрашивает:       – Есть что?       – Смотря что нужно, – пожимает плечами Х6.       – Лекарства, сигареты, алкоголь, наркотики. Большое начальство объявило день здоровья. По окончании праздничного периода всё вернём.       S7 – тоже охотник, и Х6 не знает, зачем ему чувство юмора и откуда оно взялось. Очевидно, с подобным багом в программе служить становится непросто, но так не Х6 с ним жить.       – Это официально? – он подчёркнуто игнорирует непринуждённый тон.       – Официально, конечно, под запись. Неофициальный шмон – когда отключат свет, и неофициальная информация – ничего не вернут. По крайней мере, в ближайшее время.       – Ну и ладно.       Х6 вписывает в таблицу имя Отца, складывает препараты, найденные в комнате, в пластиковый контейнер       R3 и уходит, почти физически чувствуя обречённый взгляд, обращённый на собственный затылок. Охотник мысленно желает дамочке удачи, потому что S7 и не думает затыкаться, и говорит что-то про купирование наркотических зависимостей на начальных этапах. Наверное, он что-то знает. На всякий случай Х6 желает удачи и ему в дальнейших психических атаках.

***

      После сдачи трёх ящиков радостей жизни, в основном вина, сигарет и ментатов, S7-47 отпускает юнит R3 на постоянное место дежурства и поднимается по лестнице в красном секторе на третий уровень, чтобы услышать всё, что происходит в медпункте, но при этом оставаться незамеченным. Он не знает, сколько времени ему придётся ждать, а поэтому заранее взял для отвода глаз и коротания времени какую-то книжку. «Какую-то» в этом утверждении – ключевое значение. Охотник думает, что надо было смотреть на обложку, прежде чем хватать что попало. Справочник по нейробиологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе 2051 года выпуска совершенно неожиданно оказывается S7 не по зубам, и он в первые же пять минут понимает, что залип на восьмую страницу полностью и безвозвратно. Ну, утешает он себя, переворачивая сразу на двадцать первую, я же не на самом деле стоять и читать сюда пришёл.       Как и думал охотник-шпион, Дерек приходит сверху. Вообще он на редкость быстро запомнил специфику архитектуры Института, многие новые синты и дети умудряются заблудиться в трёх соснах, хотя от них всего-то и требуется, что выйти к водопаду и покрутиться на триста шестьдесят градусов максимум, чтобы найти нужное отделение.       S7 громко здоровается. Дерек машет рукой, спускаясь дальше. S7 начинает отсчитывать секунды до ядерного взрыва.       Вот оно.       – То есть как – сдать всю химию?       – Таково распоряжение Отца, – охотник почти видит, как док Фолькерт разводит руками. – За подробностями – к нему лично или к исполнителям.       Медик называет полные серийные номера S7 и R3, а синт прикидывает, каковы шансы, что генетический дед (почему это так смешно) знает его, или хотя бы его партию, в лицо. Объяснять он, конечно же, ничего не хочет. А поэтому, поставив галочку в журнале заметок, существующем только у него в мозгу, схлопывает книгу и заходит в ближайшую комнату, закрывая за собой двери, едва заслышав на лестнице громкое сопение и сосредоточенное топанье.

***

      Когда R3-73 спускается в тоннель, света там нет. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Y4 тоже отсутствует, и это довольно странно, ведь она сама опоздала почти на час. Но она предупреждала заранее. Неужели у Игрека пробудился первейший из первородных человеческих инстинктов, иначе называемый ленью, что он решил: она не пойдёт – и я тоже не пойду? Зря он так, думает R3. Меньшее, что он может получить за такой проступок – выговор, а так ведь на разборку отдадут. И виновата будет в этом она, R3, потому что не научила младшего товарища уму-разуму, когда была на то возможность.       Вся как на иголках, синт включает фонарик и подходит к щитку, открывает ремонтный саквояж и проверяет контакты электрической отвёрткой. Светится. Даже удивительно. По крайней мере, не придётся снова подниматься на верхние уровни, чтобы искать неполадки там. После этого R3 берёт зелёную изоленту и скрепляет пару проводов. Цепь лампочек под потолком загорается, высвечивая земляные стены и такой же землисто-чёрный потолок.       Вот такая она, изнаночная сторона Института. Не всё так чисто и гладенько, как на внешней, но как-то так, R3-73 уже привыкла. Задания по экспансии подземного комплекса ей с Игреком дают редко, в основном приходится чинить то, что уже было отстроено пятьдесят, тридцать, десять лет назад, и, если по-хорошему, давно нуждается в замене. Впрочем, не одна R3 страдает инженерской паранойей. Даже миссис Филмор, начальница отдела, порой поговаривает, что с такими темпами глянцевая оболочка Института сложится, как карточный домик, и что если бы Отец распорядился выдать больше человеческих (искусственных человеческих) ресурсов, то справляться с наплывом работы было бы куда проще.       Но нельзя просто так создать на конвейере партию, например, инженеров. Да, синты, сделанные с одной матрицы, будут внешне похожи, как однояйцевые близнецы, но по характеру один окажется нелюдимым, а другой просто мечтательным, и чем больше срок эксплуатации, тем больше различий. И работают они в результате в разных отделах: один стрижёт травку в холле, а другой – возвращает беглецов с поверхности и стреляет из лазера. Ну, последнее никому из группы R3 не грозит, потому что они – девушки. Обучение на охотников проходят только юниты мужского пола, и это правильно, проверено естественной эволюцией.       R3 думает, что ушла слишком далеко в дебри непрофильных рассуждений, когда со стороны лифта доносится тихое «динь», и наконец-то появляется Y4-31. Он выглядит почему-то потерянным, если не испуганным.       – Прошу прощения за опоздание, – говорит, – больше такого не повторится.       После такого от R3 требуется только важно покивать и вернуться к работе, но она всё же спрашивает:       – Где ты был? Ты раньше никогда не опаздывал на рабочее место.       Пауза после этого вопроса затягивается на неприлично долгое время. Что бы ни ляпнул, всё равно не поверю, думает старшая инженер почти со злостью. Получается, что только она работает сегодня за двоих.       – Не знаю, – глубокомысленно подводит черту Y4. – Ты не знаешь, что происходит? В медпункте отчего-то огромная очередь. И охотники везде.       – Всё из-за мистера Дерека, очевидно, – R3 фыркает, пожимая плечами. – Говорят, что он вырезал охотнику печень и задушил голыми руками Келлога. Или наоборот, не помню точно. Конечно, вряд ли он вернётся к таким зверствам в стенах Института, но перестраховаться никогда не было лишним.       – Да ладно, я тебе не верю, – Y4 обиженно прикусывает губу.       – Если не веришь, то зачем спрашиваешь? – злорадно улыбается R3.       – Твоё чувство юмора иногда напрягает.       Она пожимает плечами, и дальше они работают в молчании, которое, несмотря на предыдущую перепалку, кажется почти лёгким и почти необязывающим – всё-таки почти пять лет совместной работы играют роль. Игрек даже почти перестаёт быть похожим на вытащенную на берег рыбу, но всё же что-то его гложет.       – Что у тебя на уме? – спрашивает в конце концов девушка-инженер.       – Я тут подумал... если я бы вдруг исчез, ты бы сильно разозлилась на меня?       – Что?.. Знаешь, я предполагала, что ты не очень умный, но чтобы связаться с теми ребятами, которые «помогают», – R3 откладывает планшет, чтобы показать пальцами кавычки, – синтам «сбежать» на поверхность... Это даже для тебя верх глупости. Даже если ты найдёшь способ и выживешь первые несколько месяцев, и не попадёшься охотникам, или даже сбежишь из Содружества, то синт, который получится в итоге, будет уже не ты, понимаешь?       – Эм... кажется, нет, – признаётся Игрек.       – Юниты, которых приводят назад, не помнят того, как они были созданы. Ты как знаешь, а я предпочитаю знать, кто я и откуда произошла.       – А может, Бине наврал нам, кто знает? Может, мы на самом деле люди, но нам стёрли память и внушили, что собрали по образу и подобию Отца?       – Не мели ерунды! – отмахивается от него R3.       – Ну а что. Всякое может быть.       – Такого быть точно не может. Всё, заткнись.       – Эх. Ладно.

***

      – Я ждал тебя, отец.       Шону не надо оборачиваться, чтобы заметить, что Дерек расстроен, устал и взбешён. Его выдаёт тяжёлое дыхание: выдыхает он с такой силой, что воздух будто сжимается в твёрдые сферы и с шипением падает на пол. Когда Отец всё-таки начинает смотреть на Дерека, тот кладёт на пол чехол с оружием и обессиленно падает в кресло, прежде чем начать говорить:       – Что это за клоунада? Я что, уже в чёрных списках?       – Не понимаю, о чём ты говоришь.       – Пока я шёл сюда, меня обыскали медики. Медики, Отец! Ты бы видел, как на меня смотрел Фолькерт. Как будто я... – Дерек разводит руками и беспомощно запускает пальцы в слипшиеся от пота светлые волосы. Шону кажется, что ему даже жаль. Даже самый умный наркоман никогда не признает, что он наркоман, вот в чём загвоздка. А Дерек умён даже по меркам Института. Всего пара лет интенсивного обучения, и его в отделе высших систем с руками оторвут. Но этих двух лет у Шона нет, максимум – месяц, и то, если Дин подтвердит положительную динамику. Отец смотрит на Дерека и думает, что у него, наверное, тоже времени нет. Его организм – как бомба замедленного действия, и остаётся лишь перебирать догадки, как скоро она взорвётся и утащит за собой всё близкое, драгоценное, хрупкое.       – Не буду скрывать, – осторожно начинает Шон, – если бы не твоё присутствие здесь, я бы и не подумал начать эту спонтанную оздоровительную акцию. Твой образ жизни требует коррекции, и я готов помочь тебе, если ты тоже мне поможешь.       – А если я не хочу ничего менять в своей жизни? – бурчит в ладони Дерек.       «Не хочешь – заставим», – думает Шон, но вслух произносит:       – Это твой выбор, и я его ценю. Я всего лишь прошу дать мне шанс.       Его отец осторожно поднимает взгляд, и он больше не зол, скорее растерян. Ещё несколько секунд Дерек смотрит на директора Института с лёгким прищуром, ища подвох, но, видимо, недостаточно хорошо разбирается в людях и собственном сыне в частности, чтобы на самом деле его найти, и в конце концов кивает.       Шон просит его прокапать себе аддиктол и сжато рассказывает детали следующей операции, которая должна начаться через несколько часов, на рассвете, а Дерек опять молчит с серьёзным лицом. Может, сожалеет о том, что позволил себе вот так расчувствоваться, а может тоже борется с раздирающей виски головной болью. На такой стадии рака, говорит доктор Фолькерт, люди обычно лежат в постели кирпичом и живут на обезболивающих, мечтая о скорейшем избавлении от страданий. Шону, напротив, кажется, что боль позволяет держаться в тонусе.       – Ладно, – соглашается Дерек. – Беглые тостеры, Банкер-Хилл. С утра. Замётано.       Отца вымораживает от этого «замётано», но он ничего не говорит, взмахом ладони провожает исполнителя и, когда тот окончательно скрывается из виду, поколебавшись, садится на нагретое им место. От смены положения голова пару секунд болит чуть слабее, но возвращается тут же будто сторицей.       Шон вздыхает.

***

      Гораздо проще работать, когда знаешь, куда и зачем идёшь. Защитники Банкер-Хилла почему-то не обращают внимания ни на самого Дерека, ни на охотников, которые его сопровождают. У них с Братством Стали и синтами второго поколения – как это там раньше называлось? – своя атмосфера. В такой обстановке не то что нескольких людей, целого слона можно телепортировать, и никто ничего не заметит. Вряд ли, конечно, в мире после ядерной войны остались слоны. Не в Америке точно.       Дерек смешливо хмыкает себе под нос. Эскорту причины его веселья непонятны, они заняты получением тактического преимущества: палят по всем враждебным целям в каком-то только им понятном порядке. Сам Дерек замечает, что время от времени кто-то из сражающихся, принадлежащих Братству Стали или Подземке, наводит на него ствол, но, не найдя опознавательных признаков фракции, смущённо переводит прицел на кого-то ещё. Впрочем, это, как правило, оказывается последней ошибкой в его короткой, но, несомненно, честной жизни. Для синтов Дерек – словно большой светящийся столб с надписью «Не стрелять!», и в этом, несомненно, одно из их ключевых преимуществ над людьми.       Для того, чтобы протиснуться в узкий коридор между защитниками крепости и никого из них не задеть, приходится пользоваться стелс-боем. Прежде, чем скрыться с глаз, агент Института молча кивает своим спутникам, но почему-то он совершенно не уверен в том, что они выберут такую же миролюбивую политику продвижения к цели. Когда метка «Пип-боя» показывает всего пару десятков метров до цели, Дерек спускается по лесенке и упирается прямо в спину последнему охраннику. Осторожно достаёт нож и перерезает горло.       – Это охотник! – вскидывается один из беглецов.       – Нет! – почти обиженно шипит Дерек, вытирая орудие убийства о пальто трупа, отступает на несколько шагов, достаёт липкую бумажку наощупь и прощупывает взглядом коды сброса, но глаза не видят, потому что мысли заняты совсем другим. Ему впервые пришло в голову, что этот процесс так же похож на убийство, как, допустим, нажатие на курок, но отступать некуда. У Шона какие-то беспорядочные отношения с временем, думает Дерек с некоторым раздражением, как будто биологические часы рассинхронизированы с обычными, и ему кажется, что всё им задуманное только что должно было быть выполнено ещё вчера. Ещё лучше, если сто пятьдесят лет назад. Интересно, сколько гениальных идей у него намечено на один календарный день.       Оказывается – много. Оказывается, что у Отца и правда нет времени; Дерек сначала думает, что это какая-то глупая, злая шутка, а потом времени думать не остаётся. По одной самоубийственной миссии на завтрак, обед и ужин. По крайней мере, это помогает не думать о наркотиках и прочих физических нуждах, включая необходимость есть и спать.

***

      – Ну что это такое? – сокрушается S7, указывая пальцем на красное пятно на стеклянном полу. Уборщик, понурив лысую голову, быстро оттирает кровь, а охотник продолжает смотреть под ноги. Дорожка из красных «крошек» едва ли не первой свежести, и ведёт в единственном доступном направлении – к медпункту.       – Ааааа! – вопят оттуда.       S7 решает посмотреть, в чём дело, и обнаруживает главного виновника переполненности лазарета в последние дни. Отец Отца (почему это каждый раз так смешно звучит?) сидит, сгорбившись, спиной ко входу, и тянет вперёд покрасневшую по всей длине руку с целыми каскадами мелких ожоговых пузырей. Мистер Фолькерт пытается обрабатывать поражённые участки, а миссис Филмор крутится вокруг, мельтешит и причитает, как будто в переделку попал её собственный сын. S7 невольно вспоминает тот случай, когда Квентин Филмор в самом деле глотнул технической смазки, и подавляет смешок.       – Док, я не понимаю, – тихо скулит Дерек. – У меня сейчас рука отвалится. Неужели нет никаких нормальных обезболивающих?       – Не преувеличивайте, ничего там не отвалится, – отвечает Дин. – Даже пересадка не нужна, зарастёт и будете как новенький.       Элли Филмор вздыхает. Дерек вздыхает ещё горше.       – Слушайте, мэм, – в конце концов не выдерживает доктор, – хотите помочь – не мешайте! Юнит S7-47, кто сказал вам тут находиться?       – Я сам себе сказал, – меланхолично отвечает охотник. – Компенсирую недостаток младшего работника по зрительной функции. Уже на белом грязь различить не могут.       В подтверждение своих слов S7 указывает ребром ладони на счастливым образом оказавшуюся под ногами миссис Филмор песчинку, и младший юнит начинает тупо тыкаться шваброй ей в ноги.       – Кажется, он действительно неисправен, – грустно заключает женщина. – Ладно... Закончу с более важными делами на сегодня и выпишу в смену нового уборщика, если не удастся починить этого. Можешь быть свободен, S7.       – Спасибо, – сдержанно отвечает охотник, скрещивает руки на груди и садится на ближайший стул. По большому счёту, в ночную смену делать особенно нечего. Разве что в отделе высших систем повадились нарушать режим и постоянно гоняют кого-то из G2 или G1 за кофе в пищевой отсек – гении, что с них взять. Старые синты иногда врезаются в стены, и это приходится замечать. Наблюдать за тем, как обеззараживают и вскрывают ожоги – совсем другое дело; на практике оказывается, что по насилию быстро начинаешь скучать.       И вот смотрит S7 на эту красоту, а Дерек во все глаза смотрит на S7, как будто впервые в жизни увидел человекоподобного синта. Охотник думает, что из него получилась бы неплохая отвлекающая картинка в детском процедурном кабинете, потому что, по крайней мере, с момента его появления пострадавший не высказывает недовольства своим положением, только шипит иногда, тем самым давая возможность доктору Фолькерту доработать в тишине.       – Ну вот и всё, – заключает врач, завершив перевязку. – Я бы рекомендовал остаться на ночь в изоляторе, подышать свежим воздухом.       – Нет уж, спасибо, – фыркает Дерек.       – Если хотите, конечно, то поднимайтесь к себе. Через три-четыре дня возвращайтесь, сбрызнем регенератором, и можно будет ходить без повязки. Много пейте.       – Хорошо, ладно.       – От себя бы посоветовал пищевую добавку номер шестнадцать, – меланхолично вставляет S7-47, – витамины В и С облегчают процесс регенерации, да и на вкус пока лучшее, что есть в ассортименте.       – Шестнадцатую же сняли с оборота, – с сомнением тянет Фолькерт.       – Вы ошибаетесь, сэр. Это новая карта меню была выпущена с ошибкой, – продолжает беззастенчиво врать S7.       – Ну-ну, – качает головой врач.       – Эй, парень, покажи мне эту добавку Шрёдингера, – тускло улыбается Дерек и резко поднимается с места. Бинты впиваются в повреждённую кожу, и он опять шипит.       – Конечно, сэр.

***

      Только когда R3 начинает совсем уж трясти от волнения, она решает зайти в пищеблок и выпить, а точнее – съесть, чего-нибудь бодрящего. Лучше явиться на работу невыспавшимися, но в полном составе, чем выспавшейся и в одиночку.       Y4 никогда раньше не пропускал дежурств, и инженер, вспоминая предыдущий разговор с этим потрясающе глупым парнем, с лёгкостью складывает два и два, а оттого ей куда более жутко. Некоторые техники знают, что Институт – не настолько автономная система, какой может показаться неискушённому обывателю. При всём преимуществе по технической части, учёные пока не научились делать воду из воздуха, так что её приходится брать из реки, которая протекает рядом. Если пройти по инженерным тоннелям, а потом плыть по каналу, то можно попасть на поверхность и обратно без телепортации, но кто настолько отчаянный, чтобы следовать подобным путём? Игрек – как раз вполне может быть.       R3-73 заказывает добавку номер семьдесят восемь и оглядывается. Она сразу не заметила S7 и нового человека, родственника Отца, а они, между тем, похоже, продолжают славную и старую, как ядерная теория, традицию сидеть на кухне, пить чай и говорить о вечном. R3 почему-то не сомневается, что в понятие «вечное» должно входить физическое и духовное насилие во всех изощрённых и извращённых проявлениях. У девушки нет времени вмешиваться, но её слишком быстро замечают. Упс.       S7 жестом предлагает сесть рядом, и для неё, как низшей по званию, это, в сложившейся обстановке, приказ. R3 садится и впивается подушечками пальцев в пластиковый стаканчик.       – Юнит R3-73, Ваша смена начинается в дневное время. По этой причине я не понимаю, почему Вы игнорируете режим? – строго начинает охотник, хотя его нога обвивает её ногу под столом. Обычно эта игра в интрижки забавляет R3, но сейчас скорее бесит.       – У меня возникли непредвиденные... проблемы личного плана. Я их решаю.       Сидящий напротив Дерек скучающе подпирает ладонью голову, вытянув правую забинтованную вдоль тела:       – Да ладно вам в иерархию играть. Если вы занимаетесь чем-то нелегальным, то я об этом всё равно узнаю, а если нет, то... в общем, чужие отношения меня не волнуют.       R3 вздыхает, уткнувшись лицом в ладони.       – Я думаю, этому человеку можно доверять, – осторожно обрывает грозящее нависнуть тяжким грузом молчание S7.       – Один раз мне можешь доверять, потому что я твой должник, – пожимает плечами их общий генетический предок. – Выкладывай.       R3 вздыхает ещё раз, куда более тяжко, и вкратце пересказывает свои опасения по поводу коллеги по цеху с указанием, где именно стоит искать.       – Да уж... – Дерек потирает шею целой рукой. – Не думал, что наткнусь на такую проблему на ночь, но знаете что, лучше я, чем Айо или чем Шон накануне... ну, завтра. Восемь часов вам двоим хватит, чтобы найти беглецов своими силами и не поднимать на уши весь отдел рекламации?       – Должно хватить. Не думаю, что Y4 успел выбраться из коллектора, – S7 подаётся ему чуть навстречу. – Наше алиби?       – Откуда ни возьмись вылез болотник и зажевал провода в инженерном тоннеле, R3 и Y4 чинят, S7 защищает, будущий директор послал. Если спросят, почему от Y4 воняет поверхностью, скажете, что упал в канализацию рожей.       – Понял, – кивает охотник.       – С-спасибо? – R3 никогда раньше не заикалась, но то, что человек безвозмездно делает что-то для синта, кажется ей до ужаса странным.

***

      После завещания Отцу удаётся выкроить несколько часов свободного времени, чтобы поспать, и он с радостью за них хватается, потому что желание и одновременно возможность спать в последнее время сочетаются в его расписании нечасто. Он соображает, что настала ночь, скорее по приглушённому свету в холле; на уровне ощущений разницы между временами суток у него никогда не существовало. После того единственного раза, когда он побывал на поверхности, глаз у него побаливает до сих пор.       Ему показалось, что солнце белее белого. Если бы не внутренние барьеры, то стоял бы и пялился на эту маленькую точку и на высокую лазуритовую чашу неба, пока не ослеп. Всё, что ниже, куда более точно соответствовало его ранним представлениям о поверхности и лишь подтвердило многие догадки. Но небо было особенное, оно не только ставит вопросы – оно само на них отвечает. Шон нашёл смысл в таких пустяках, которые его раньше не волновали, даже в религии и слепой вере. Если в своей голове пусто, люди ищут смысл выше. Наверное, это помогает жить в таких ужасных местах вроде Содружества. Он не знает, он привык верить только в свои силы, а когда своих сил не хватает – верит почему-то в Дерека. Когда Шон спросил его, как вообще может хватить сил прорваться через все трудности внешнего мира ради встречи с человеком, которого едва знаешь, отец лишь пожал плечами и сказал, что всё ещё любит его. Шон решил для себя, что этот ответ работает в обе стороны – сердечные мотивы нельзя обосновать логически. Было бы это не так, не стал бы выкладывать в Институт чуть ли не дорогу, вымощенную жёлтым кирпичом, для незнакомца.       В отделе высших систем вовсю идёт подготовка к запуску реактора, и Шон не замечает, что за размышлениями и работой совсем потерял ход времени. Даже когда Филмор приходит с бериллиевым импеллером, он отмахивается от отчётов, говорит, что хотел бы услышать о ходе операции от отца, который, кстати, где вообще? Элли говорит, что у него ожог второй степени, пять процентов кожного покрова – но, в общем, ничего того, что не лечится, и утверждает, что, может, директору стоит отдохнуть и проведать родственника. Отец пожимает плечами и отвечает, что таких людей, как Дерек, подобные царапины скорее бесят, чем угнетают, и что он, скорее всего, уже сам о себе позаботился. Миссис Филмор выглядит несколько шокированной, но молчит.       Подготовления заканчиваются лишь под утро.       – Вы все хорошо поработали, – объявляет Отец. – Последние годы были невероятно насыщенными для нашей команды, и сегодня мы стоим на пороге завершения Третьей Фазы. На пороге новой эры и новых открытий. Благодаря вашим стараниям, упорному труду, мы достигли этой вершины раньше, чем в самых смелых фантазиях. И я хочу, чтобы перед финальным рывком мы набрали побольше воздуха в лёгкие. А теперь идите и хорошо отдохните перед церемонией.       Кто-то начинает хлопать, но Шон только отмахивается: от долгого говорения у него начала болеть голова. Он решает заглянуть в медпункт, выпить таблетки и, возможно, застать врача, но находит на месте только охотника, одного из тех, кто патрулируют в ночную смену. Отец спрашивает его, где Дерек, на что синт отвечает:       – Скорее всего, направился с докладом к Вам. Странно, что вы не пересекались.       Из чего Шон делает вывод, что подниматься по лестнице в другую башню не имеет смысла. Либо отец ждёт его в его же апартаментах, либо уже ушёл спать и придёт сам, когда проснётся.

***

      Первое, что замечает Отец, войдя к себе – это ботинок. Ботинок большой, военной модели, с высоким голенищем и плотной шнуровкой. К счастью, хотя бы с чистой подошвой, но явно видавший виды, с отклеенным мыском и подсохшей на шнурках кровью.       Потом – аптечка. Вскрытый замок лежит на коробке, рядом с пустым использованным шприцем. К счастью, всего одним. Шон пересчитывает ампулы с Мед-Х и недосчитывается как раз одной, скрипит зубами и подбирает берец за шнурки. Преступник даже не озаботился тем, чтобы замести следы. Или специально добивался, чтобы его обнаружили?       Пара ботинку находится на самом верху лестницы. Видимо, первый упал, и бежать вниз за ним не потрудились. Шон просто ставит его рядом со вторым, хвататься за носки не первой свежести ему не хочется.       Куртка висит на спинке софы, как и брюки, и директор Института гадает, сколько ещё деталей одежды своего родственника найдёт, прежде чем обнаружит его самого, и насколько это будет неловким. Но больше ничего не находится. Главный «подарок» как ни в чём не бывало посапывает в постели Отца, высунув из-под одеяла плотно перебинтованную до самого плеча руку и ногу. Его лазер, модифицированная и зачем-то раскрашенная институтская модель – рядом, на тумбочке, и почему-то без предохранителя. Шон берёт оружие в руки и ставит в безопасный режим. Уловив движение, его хозяин просыпается и смотрит на прибывшего с какой-то мрачной торжественностью.       – Как ты догадался? – сухо спрашивает Отец.       – Тебе больно, – Дерек моргает. – И я ни за что не поверил бы, что человек с хроническими болями не будет держать лекарства под рукой.       – Я не принимаю наркотики.       – Конечно, нет, ха-ха, – отец Отца садится в постели и хлопает здоровой рукой рядом с собой, чтобы сын сел рядом, и он садится. – Ты очень правильный, прямо как твоя мать.       – Жаль, что я её не знал.       – Жаль. Жаль, что я не нашёл тебя раньше, когда... Что-то можно было изменить.       – Мне говорили, что ты был врачом, – Шон вздыхает.       – Эндокринологом. Моему отцу было плевать, он хотел, чтобы я стал военным, и, в конце концов, своего добился. Думал, что буду давать консультации дедам с сахарным диабетом, но пришлось на ходу учиться стрелять всем, что стреляет, колоть инъекции и ампутировать конечности. Один тип даже катал на меня кляузу, мол, он-то лучше знает, как лечить гематому, и что ногу можно было спасти, но в итоге замяли. Это война, кого волнует?!       Пока Дерек говорит, Шон медленно закрывает глаза и так же медленно их открывает. Ему кажется, что разговорился отец только потому, что под кайфом, и от этой мысли начинает болеть голова.       – Шон, у тебя всё хорошо? Мне принести?..       – Я не принимаю их, – огрызается Отец. – И тебе стоит уйти. Мы обсудим твой... проступок позднее.       – Когда ты, чёрт возьми, перестанешь гнать меня куда-то? – Дерек тоже повышает голос. – Последние три дня я только и делаю, что куда-то бегу сломя голову, во что-то стреляю, что-то... А жить-то когда?       – Прости, – Шон сцепляет руки в замок. – Не будет никакого «жить». Я бы хотел, чтобы было по-другому, но у меня не осталось времени.       – Нет, – бормочет Дерек, и Отец наконец поворачивает голову в его сторону. – Если я бегу, то ты убегаешь, и я не понимаю, почему. Ты можешь прожить дольше, чем рассчитываешь!       – Но стоит ли оно того? Я слабею с каждым днём, отец. Если бы я начал лечение химией, то был бы слаб и привязан к постели. Я не хочу быть немощным. Надеюсь, ты понимаешь, что тут не помочь.       – У нас так мало времени, – ошарашенно повторяет Дерек до жути заезженную за последние недели фразу, потому что, очевидно, больше сказать ему нечего. Шон чувствует, что его тошнит, но это скорее духовная тошнота, нежели физическая. Ему хочется придушить Дерека, запихнуть обратно в ледяную капсулу, что угодно – лишь бы не видеть его и не слышать в его словах проблесков той надежды, которую сам безнадёжно больной давно отринул. Его тошнит от себя, и триумф, который должен вот-вот случиться, уже не кажется таким желанным, ведь последние шаги достигнуты не своими силами, а силами постороннего, в сущности, человека, который, вот, пришёл в нужный момент и собрал все сливки, не понимая общего дела и внутренне не соглашаясь ни с одной из идей. Шона тошнит, потому что даже после этого ему хочется воткнуть в систему этот инородный элемент, как неподходящий кусочек в другое место паззла, и привязать к себе, как собаку на поводок, потому что может. А точнее, не может.       – Ладно, я... делай, что считаешь нужным, – в конце концов говорит Дерек немного обиженно, но Отец, погрузившись в мысли, не замечает этого. – Шон? Шон, скажи что-нибудь?       Тяжёлая сухая ладонь ложится Шону на предплечье, и тому, что называется, срывает крышу. Ему больно и страшно перед скорой смертью, дату которой он уже предсказал почти поминутно, но он знает, что Дереку больно и страшно тоже, и поэтому обхватывает его шею ладонью сзади и покровительственно целует в губы, закрывает глаза, приоткрывает рот, позволяя перехватить немного – отцовской – инициативы. И ей вроде как пользуются, ведут одну руку вверх, укладывая на плечо, а второй, покалеченной, гладят колено.       – Ну или даже так, – задумчиво бормочет Дерек, когда Шон отпускает его, чтобы продохнуть, и, к обоюдному ужасу обоих родственников, тянется за вторым поцелуем. Будь у них больше времени, подобный эпизод никогда не случился бы, но времени нет, а закономерное в таких случаях чувство вины настигает только часа через два. Шон выжимает его из себя, мысленно повторяя, что они с отцом – ну совершенно посторонние друг другу люди.

***

      S7 и R3 обнаруживают Y4 на берегу – мокрого от макушки до пят, испуганного и держащегося за правую ногу.       – Постой тут, – говорит охотник спутнице, сорвавшейся было на помощь другу. – Я хочу с ним поговорить. И подходит ближе.       – Так и думал, что меня быстро найдут, – грустно начинает разговор сбежавший синт. – И что теперь? Код сброса и домой?       – Не так быстро, – скрещивает руки на груди S7. – У меня есть вопросы.       – Что тебе нужно, дружище?       Охотник морщится:       – Я хочу понять, чего ты добиваешься, привлекая внимание лояльных Институту – то есть, по-настоящему лояльных – синтов к прорехе в системе безопасности. Надеешься пробудить в них революционные мотивы или?..       – Или наоборот, – кивает Y4. – Я давно украл магнитную карту, ну, чтобы пройти мимо турелей. И стелс-бой раздобыть тоже оказалось несложно. Многие могли бы это сделать сами, а не сбиваться, ну, в стаи, и не возмущаться, что кто-то что-то сделал не так.       – Немногие. Многие люди глупее, чем тебе кажется. И что, удалось тебе доказать, что ты лучше этой тусовки.       – Наверное, – Игрек пожимает плечами. – И зря. Я не знаю, что мне делать со свободой, а просто так вернуться уже, наверное, тоже не смогу.       – Сможешь, – говорит охотник, и жестом подзывает R3.       – А что она тут делает?! – от удивления Y4 отпускает больную ногу, но тут же шипит от боли.       – Выручаю тебя, дубина, – фыркает девушка. – Только не говори, что десять невинных болотников погибли зря, и кому-то из нас всё же придётся зачитать сегодня код сброса.       – Значит, вы этого не планировали?       – Нет, – S7-47 садится рядом с инженером и поджимает ноги. – Мы перетёрли с новым начальством, и... Хорошие люди всегда могут договориться, не так ли.       – Подождите, мне надо собраться с мыслями, – бормочет беглец. – Не может всё просто взять и просто решиться.       – Настоящая дружба преодолевает все препятствия! – громко скандирует S7, проводя раскрытой ладонью вдоль звёздного неба. – Инженерный отдел – бро навеки!       – Ты теперь в рекламации, – напоминает R3 из чистой вредности.       – Тихо, не порть момент. Посмотри вон наверх. Когда ты ещё под своей землёй увидишь звёздное небо.       И они все смотрят, потому что двое из них вообще никогда звёзд не видели, а ещё один был постоянно слишком занят, чтобы поднять голову и понять, что в нём находят те, кого он обычно убивает. Каждый из них находит что-то своё: R3 – эстетику и вдохновение, Y4 – свободу и возможности, S7 – предвестье скорой битвы. Но все видят в ближайшем будущем начало новой эры под новым руководством.       Возможно, в ней будет немало светлых моментов, но Содружеству придётся сделать много резвых шагов, прежде чем приобрести статус прогрессивной популяции. И даже тогда на вязких болотах и в городских джунглях не прекратятся сражения. Потому что война. Война никогда не меняется.

***

      Иногда Престон Гарви удивляется, как может такое количество вредности содержаться в одном-единственном человеке. Будь последний из старых минитменов настолько же вредным, он бы просто взял, лёг и умер на месте, так ему кажется. Он не понимает, почему Дерек со всеми его делами, заключающимися в поисках ветра в поле, придирками к качеству жизни в Содружестве и вредными привычками вообще выкраивает время, чтобы кому-то помочь. Или не так. Как у него получается при всём своём непростом характере быть хорошим человеком?       Даже с Хэнкоком проще. Иногда он появляется на горизонте в компании генерала минитменов, обычно вусмерть пьяный, и пока Дерек общается с народом, Престон ухитряется перекинуться парой словечек с мэром Добрососедства. Или, точнее, ухитрялся. В последнее время начальник повадился ходить в компании парня из Института, и выглядит он так, словно недавно выбрался из жерла Ада и до сих пор не успел помыться, если верить словам Маккриди, который в один прекрасный день объявился, с помощью Дерека обустроил «скворечник» на крыше одного из старых довоенных домов и поселился там. Престон знает, что охотник, на самом деле, чистый, гораздо чище поселенцев, но про Ад он почему-то согласен.       Когда Гарви объявляет, что ещё одному поселению требуется помощь, Дерек начинает пререкаться, но скорее по привычке:       – Да это же у чёрта на рогах! Кто вообще станет селиться в таких местах, кроме, тьфу, я даже не знаю. Ну, убью я у них горстку гулей, и что дальше? Всё равно со Светящегося моря новые наползут, ты хоть на карте это место видел?       – Люди – вообще очень живучие существа, – философски замечает Гарви.       – Слишком живучие, – меланхолично вставляет спутник генерала. – Живой гуль будет как раз кстати.       – Помню, – раздражённо обрывает Дерек и уходит в сторону реки. – Утром выдвигаемся, всё, распоявитесь. Проблемы афроамериканцев президента не волнуют.       Охотник пожимает плечами и скрывается в зарослях мутафрукта, видимо, восприняв приказ слишком буквально; через полминуты затихает даже шорох веток, и Престон вскоре затрудняется сказать, был ли там человек. Сам минитмен стоит на месте ещё немного, и в конце концов идёт спать.       Но от тревоги не спится, и Гарви решает пойти к реке. Дерек всё ещё там, стоит на мосту и общипывает веточку центроцвета с двумя крупными фиолетовыми цветками – гадает, любят, не любят?       – Генерал, – осторожно начинает Престон.       – Я же сказал, – бурчит тот, – избавь меня от проблем незнакомых людей, если они не касаются лично меня, или, хм, тебя. У меня и самого дерьма в жизни навалом.       – Вообще-то, касаются.       Дерек кидает обглоданную веточку в воду, и её, вместе с лепестками, плавно уносит течение. Престон становится рядом и берёт генерала за запястье (тот заметно напрягается), задирает рукав до локтя и наблюдает глубокие, параллельные друг другу, царапины поперёк линий вен, а по тыльной стороне – старые ожоги.       – Не самое удачное решение для самоубийства. Что одно, что другое       – Ух, – вдыхает Дерек, и это какое-то облегчённое «ух», как будто он ждал всё время чего-то ужасного, но Гарви сделал так, что этого не произошло. – Я не пытался убить себя. Просто задумался, почему моя жизнь так похожа на дурацкую шутку, и почему всё, что я хочу, оборачивается в итоге полным дерьмом.       – Думаю, всё не настолько плохо.       – Я потерял сына! Всё херовей некуда! – хватается за голову Дерек. – Меня ломало, я, чёрт возьми, до потолка прыгал от боли! Даже элементарные гормоны счастья мой организм создавать не в состоянии! Смотри на мои руки, видишь? Я проверял! И не надо таких укоряющих взглядов! Я знаю, что сам налажал.       Престон сперва даже не знает, что сказать, и лишь аккуратно обнимает друга за плечи одной рукой, другой упираясь в бортик моста.       – Слушай, я тоже был в таком положении. Буквально пару месяцев назад, помнишь?       – Тогда ты пообещал мне сундук изумрудов. Я всё ещё жду, – с надрывом в голосе вставляет генерал.       – До этого мне казалось, что я смогу защитить всех, кто меня окружает, и это было... приличным... ударом, когда многие из них погибли. Я не справился с поставленной для себя миссией, и в какой-то мере даже перестал существовать. Мне хотелось себя уничтожить. Наверное, если бы не погиб в Конкорде от рейдеров, то нашёл бы другой способ. Но потом появился человек в странном костюме с собакой, и оказалось, что надежда есть, и она – куда большее, чем просто ящик изумрудов.       – Тебя послушать, так я клёвый, – с сомнением тянет Дерек.       – Ты помог мне понять в себе две очень важные вещи. Необязательно побеждать во всех битвах, чтобы выиграть войну...       – И необязательно быть хорошим, чтобы быть героем. Хе-хе. Хоть ты и дурак, кекс, но ты определённо один из лучших друзей, что у меня были. Не благодаря, а вопреки обстоятельствам.       Генерал поднимает руку со сжатым кулаком и протягивает в сторону Престона. Тот, поколебавшись, отбивает брофист:       – Ты всегда можешь обсудить со мной проблемы, если они появятся, босс.       – Я... я просто постараюсь быть лучше, хорошо? У меня есть одно дело, к утру вернусь. Если что, то я никуда не уходил, – неожиданно Дерек отталкивается ладонями от перил моста, нажимает что-то в «Пип-Бое» и исчезает во вспышке телепорта.

***

      В прошлый раз панорама с крыши развалин Института была другой. Дневное освещение здорово меняло рельеф города. Наверное, так на него было даже приятно смотреть.       Дерек думает, почему его жизнь так похожа на дурацкую сказку, и почему любые чудеса из журнала «Мир и фантастика» в этой реальности на каждом шагу. Сегодня ты детектив, а завтра – генерал и революционер, послезавтра освобождаешь рабов, а на послепослезавтра возвращаешь андроидов, как бегущий по лезвию. А люди вокруг как будто не понимают, в каком чудесном мире они живут. И это самое жуткое: в таком месте, где чудеса обыденны, на поверхность всплывают самые страшные кошмары.       Дерек подносит к лицу ладони в перчатках и надавливает на закрытые глаза. Ему кажется, что так он сможет перестать реветь, но слёзы, которые он сдерживал последние дней пять, неумолимо текут по щекам и за рукава. Если кто-то увидит его в таком состоянии, выйдет неловко. Наверное, генералу минитменов и свежеиспечённому директору Института придётся его убить. Сложно быть примером для подражания.       Дерек до последнего глотает, проталкивая внутрь себя, истерические спазмы, ждёт, пока страх, ненависть, жалость и отвращение соберутся в тугой комок, вставляет в «Пип-Бой» кассету с заранее подготовленной программой. Запускает, встаёт лицом к реке и долго, протяжно кричит, вырывая из сердца и из лёгких всё, что гложет. На этот вой, кажется, оборачиваются все разбойники, которым не посчастливилось не спать в столь поздний час. С громким неодобрением снимается с крыш стая сонных галок, и летит на другой берег, а Дерек, расщепившись на триста миллионов молекул, летит за ними на скорости радиоволны, обгоняет, материализуется в оконном проёме, и несколько секунд слушает ветер.       – Кар-р-р! – орут птицы.       – А-а-а-а! – скорбно вторит им другой Дерек из прошлого, доли секунд назад. Настоящий смотрит во все глаза на крышу здания, где стоял только что, и не видит там никого. Фокус удался, и факир смеётся, прикрыв глаза. Первый Дерек с крыши, которым он становится ещё на несколько секунд позже, не слышит радости второго, но в его груди и так клекочет от восторга. Наверное, где-то на пути телепорта потерялось несколько особо важных с точки зрения жизни пакетов информации. Наверное, это были камни с сердца.       Дерек расстилает на холодном шифере куртку и ложится сверху, упершись взглядом в небесный свод. Как всегда после рыданий, на сердце у него пусто и безмятежно, и он заполняет эту тёплую пустоту мыслями о космосе. О порядке.       Такие яркие звёзды выходец из двадцать первого века раньше видел только на картинке в астрономическом атласе, но закономерности находятся почти сразу. Перфорированные узоры на синем бархате складываются в фигуры древних героев и мифических существ. Дерек прикрывает глаза и представляет, что он тоже летает где-то среди них, неуклюжий по своей земной природе, перебирает лапами безвоздушное пространство. Опрокидывает небесный ковш, за ним – второй, по-хозяйски разваливается на макушке мира, и ехидными искорками горят два его разноцветных глаза – Этамин и Растабан.
Примечания:
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.