Снафф

Камера включена. Идёт запись. Тёмное помещение, часть его освещена мощными переносными фонарями. Отчётливо виден кафельный грязный пол и сваленные на нём проржавевшие трубы. Слышно чьё-то тяжёлое дыхание. Где-то гулко капает вода. Ракурс меняется. В объектив попадает старая больничная каталка, покрывшаяся зеленоватым налётом от сырости. На ней лежит чемоданчик. Кто-то поворачивает камеру на штативе ещё немного, наводит в центр освещённого круга — на мужчину, зафиксированного на стуле. Руки его скованы сзади наручниками, туловище и плечи надёжно примотаны синей изолентой к спинке, лодыжки стянуты толстой верёвкой, рот заклеен пластырем. Внешность мужчины совершенно не примечательная, блёклая, не запоминающаяся. Одежда его такая же неприметная — тёмно-серая футболка и голубые джинсы. На шее виднеется след от укола, вокруг которого расплылся синяк. В кадре появляется высокая женщина, одетая в клетчатую рубашку и чёрные джинсы. У неё тёмные кудрявые волосы ниже лопаток. Женщина оборачивается к камере и машет рукой — её лицо скрыто маской, напоминающей медицинскую марлевую повязку, но закрывает она сплошь всё лицо. Глаза, нос и рот под слоем марли похожи на пятна Роршаха. Женщина подходит к мужчине и резким движением срывает пластырь. Мужчина передёргивается от боли. Нижняя губа начинает кровоточить. — Лучше бы тебе отпустить меня, с-с-сука, — сквозь стиснутые зубы цедит он. — Как грубо, — фыркает женщина насмешливо. Мужчина с ненавистью смотрит на неё налитыми кровью глазами. Жилка на лбу бешено пульсирует. — Ты пожалеешь! — А ты всегда выражаешься штампами? — рот под маской движется жутковатым тёмным пятном. — Я скормлю тебе твои же собственные кишки вместе с дерьмом, — угрожающе тихо произносит мужчина. Он старается казаться спокойным, но бегающий взгляд и проступающий на лбу пот его выдают. — По-моему, ты такое уже проделывал. Мужчина набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает. Теперь он кажется спокойнее, возможно, у него появилась догадка. — На кого ты работаешь? Я хочу поговорить с твоим хозяином. — С чего ты взял, что он у меня вообще есть? — женщина подходит максимально близко, скрещивает руки на груди. Мужчина вынужден смотреть на неё снизу вверх, неудобно запрокинув голову. — У тебя ведь никакого хозяина не было. Дыхание мужчины сбивается, теперь ему становится по-настоящему страшно — похоже, похитительнице известно о нём всё, или, по крайней мере, самое главное. Он нервно ёрзает на стуле, но изолента надёжно удерживает его. Слышится звяканье наручников. Мужчина сглатывает. Похоже, он думал, что это происки конкурентов. — Ну что притих? Оцениваешь ситуацию? — Заткнись! — выкрикивает мужчина. Слюна брызжет на рубашку женщины. — Эй, ты, кажется, испуган, — она заинтересованно склоняет голову. — Куда делось твоё хладнокровие, которое так лихо демонстрировал в своей… продукции? Мужчина лишь что-то шипит сквозь стиснутые зубы. Скорее всего, проклятья. Женщина медленно обходит его и встаёт за спиной. Мужчина пытается обернуться, напрягает шею и плечи. Наверняка он ожидает, что удавка вот-вот перехватит горло. Кадык нервно дёргается вверх-вниз. — Почему ты их убивал? — склонившись, шепчет женщина ему на ухо. Кудрявая прядь щекочет впалую щёку. — Деньги, — фыркает мужчина, как будто вопрос его позабавил. — За убийство шлюх неплохо платят, знаешь ли. — Вот только шлюхами они не были. Ни одна. — Все бабы — шлюхи, — с убеждением заявляет мужчина, глядя в камеру. — Так ты банальный женоненавистник, — разочарованно вздыхает она и выпрямляется. — Я думала, придумаешь причину поинтереснее. Отказываешься, значит, признавать, что женщина — тоже человек? Мужчина нервно смеётся и с ненавистью смотрит на похитительницу, которая снова в поле его зрения. — Человек? Никчёмное создание для траха. Домашняя скотина, по ошибке получившая какие-то права. — О, да у тебя, вижу, серьёзные психологические проблемы, — качает головой женщина и прислоняется бедром к скрипнувшей каталке. — Наверняка твой папаша избивал мать, и ты с детства усвоил: бить женщину — мужественно. Так поступают настоящие мужики. Мужчина пытается выровнять сбившееся дыхание — неужели она попала в точку? — Любишь самоутверждаться, издеваясь над теми, кто слабее, потому что ты ничтожество. Я видела записи, на которых ты пытал этих несчастных. Тебе очень нравится чувствовать власть, нравится, когда тебя умоляют. Правда? Помнишь свою последнюю? Ей было всего шестнадцать. Помнишь, как она в слезах и соплях умоляла не вырывать ногти? А остальных изнасилованных, искалеченных и убитых перед камерой? Проданных. Ты любил развлекаться, не думал, что сам станешь «развлечением»? Мужчина молчит и как будто борется с тошнотой. Девушка проводит ногтем по крышке чемоданчика и неторопливо щёлкает замком. Ей некуда спешить. — Не стану выяснять глубинные причины твоей ненависти, мне это не интересно. Ты не признаёшь в женщинах полноправных членов общества, а как насчёт того, что некоторые женщины считают мужчин всего лишь животными? По-моему, справедливо — мы тоже имеем право презирать. — Ублюдочные феминистки, — презрительно сплёвывает на пол мужчина. — Я бы… — Начнём с того, что феминизм бывает разный, — перебивает его женщина, открывая чемодан. — Феминистки хотят лишь равноправия и взаимного уважения. Но существуют и радикальный феминизм. Глаза мужчины расширяются — он видит содержимое чемодана. Хирургические инструменты серебрятся в безжалостно ярком свете. — Это те самые, что направо и налево обвиняют в сексизме, судятся с водителями такси за то, что те открыли перед ними дверцу, и совершают множество других идиотских поступков, компрометируя феминизм в глазах обывателей. Я не слишком сложно говорю? Мужчина не реагирует, губы его непроизвольно кривятся и подрагивают. — Так вот, они доказывают, что все беды от мужчин, и современное общество в них вообще не нуждается — даже для размножения, — женщина вынимает из чемоданчика хирургическую пилу и проводит пальцем по лезвию. Довольно хмыкает и кладёт на стол. — Знаешь, в этом что-то есть, — она берёт зажим и щёлкает им, как ножницами. Мужчина побледнел – под резким светом кажется, будто кожа приобрела землистый оттенок. — Я не согласна с ними. Но от таких ублюдков, как ты, один только вред, — женщина перебирает позвякивающие инструменты, наугад вытягивает скальпель. — Вас нет смысла судить. Только уничтожать. Мужчина смотрит на сверкающее лезвие скальпеля, будто загипнотизированный. Мочевой пузырь не выдерживает и спереди на штанах расползается мокрое пятно. Тёплые капли стекают по ногам в ботинки. — Ну вот, а я только хотела тебя похвалить, что хорошо держишься, — женщина злорадно смеётся. Мужчину трясёт от страха и стыда. — Чтоб ты сдохла! — выкрикивает он, дёрнувшись вперёд. Женщина смеётся и, вынув из чемодана обыкновенную столовую ложку, решительно подходит к нему. — Что… что ты собираешься делать? — в голосе мужчины слышен нескрываемый страх. — Для начала — выковырять тебе глаз, — весело сообщает она. Пятна глаз и рта под марлей приходят в движение – женщина гримасничает. Мужчина, судорожно выдохнув, как будто его ударили в солнечное сплетение, резко подаётся назад. Стул начинает неустойчиво раскачиваться и задевает ножками одну из труб, валяющуюся на полу. Труба подталкивает ненадёжно установленный штатив с камерой. Угол съёмки смещается. В кадр попадает край каталки и выщербленный кафель. — Ты… ты… не… Скрип ножек стула по кафелю. Назойливый звук падающих капель в отдалении. — Я сделаю это, — уверенный, насмешливый голос женщины. Истошные вопли мужчины.

июль, 2015