Твое бедро такое удобное.

      Кенма неторопливо застегивал пуговицы на манжетах рубашки. Сегодня у них в школе торжественное вручение грамот. Он занял второе место в олимпиаде по математике. Мог занять и первое, если бы постарался. Но это его не особенно волновало. Козуме понимал математику и этого было достаточно. В дверь постучали. Родители вернутся только через четыре часа. Значит Куроо. Блондин направился к двери. — Кенма-а-а, открой. Это я. Так и есть. Козуме открыл дверь и через пару мгновений Куроо уже направлялся на кухню. По привычке. Вот кто действительно чувствует себя как дома. — Ну что, математик, как ты? И вообще, уже шесть часов. Ты вздумал опоздать? — брюнет взял из холодильника пакет апельсинового сока. — Я не хочу идти. Там соберется вся школа. Все будут смотреть. — Это ведь круто, Кенма, все узнают, что ты шаришь в математике. Девчонки любят умных. Тетсуро сделал глоток. Он любит апельсиновый сок. Наверное, поэтому Кенма и покупает его, хотя и ему не нравятся цитрусовые. А Куроо и в голову не приходило, почему у Козуме на нижней полке холодильника всегда красуется пакет апельсинового сока. — С чего бы, — устало тянет блондин. — Хм. Думаю, им это нравится, - он хватает яблоко и подходит к Кенме, откинув прядь его волос, — тем более ты сегодня круто выглядишь. Куроо и раньше прикасался к нему. Похлопывал по спине, трогал его пальцы и обнимал за плечи. И Кенма чувствовал, что Куроо рядом. Что Куроо поможет. Что он с тобой. Обычная дружеская поддержка. У всех так и нет в этом ничего зазорного. Но сейчас ощущения другие. Это из-за того, что он давно не виделся с ним. Соскучился, поэтому и мурашки по коже от его касания, взгляда. Конечно. — Ты собираешься есть яблоко? На тебе же чистая рубашка, помнишь? И да, она ему шла. Идеально белая. С черными пуговицами и с подвернутыми до локтей рукавами. Так, небрежно. А Козуме нравилась небрежность в одежде. Невзначай задернутый край футболки или тот же галстук, завязанный не по самое горло. Как сейчас у Тетсуро. Обыкновенный черный галстук смотрелся на нем восхитительно. — А чего такого? — Это же ты, а значит испачкаешь. — Ну не знаю, - брюнет поедал взглядом зеленое яблоко, — хотя да, лучше не рисковать. Твои рубашки все равно будут мне малы. Он развязал галстук и отложил его в сторону. Потом начал расстегивать рубашку, весело что-то напевая. Козуме смутился. В раздевалке он видел его без футболки сотни раз и не обращал никакого внимания. Так ведь принято, не обращать внимания. Так, вроде бы, правильно. Кенма заметил выпирающие вены на запястьях Куроо, и теперь не только смутился, но и покраснел. Почему он только сейчас обращает внимание на его руки, запястья? Почему он только сейчас замечает какое у Куроо рельефное тело? Это из-за обстановки, да? Вопросы так и сыпались на Козуме. Куроо снял злополучную рубашку и повесил ее на спинку стула. Брюнет остался в одной тонкой майке и брюках. Откусил яблоко, при этом смотря на Кенму. Странное ощущение. Приятное, безусловно. Как будто ноющее. Незнакомое. — Слушай, напоследок покажи мне те олимпиадные по математике. Может, и я смогу их решить. Эй, почему ты так смотришь? Сомневаешься во мне? Ты даже покраснел. — Куроо сделал комичное выражение лица, и блондин улыбнулся краем рта. За это он его и любил. Так, как никого больше. — Сомневаюсь. Они у меня на столе. В горле пересохло. Выпив стакан воды, Козуме прислушался к ощущениям. Того чувства будто и не было. Не могло же такое показаться. Кенма с опаской направился за Тетсуро. В комнате Кенмы прохладно и единственным источником света служила настольная лампа. Куроо сидел за столом и что-то черкал на листе бумаги. Даже не заметил как он пришел. Кенма подошел ближе и почувствовал запах его парфюма. Он уже и подзабыл его сладкий запах. В школе пользоваться туалетной водой не разрешают, а на тренировках от него пахнет лишь потом. Козуме взглянул на Тетсуро и замер. Тот уставился на лист с заданиями и посасывал-грыз-жевал колпачок ручки. Он всегда так делает, когда задумывается. Но сейчас он делает это... как-то не так. И тут Козуме понял, что это за странное чувство. Возбуждение. От его отсутствующего взгляда, запаха и задернутого края майки. От него. Эта мысль показалось Кенме такой страшной и пугающей, что он не удержался на ногах и ударился, благо, не об стул, а об бедро Куроо. Паркур. — Ты чего? Все в порядке? - Тетсуро поднял его, крепко ухватив за руку. — Я в норме. Просто... все хорошо, правда. Я не выспался. Брюнет посадил Кенму на кровать и расположился рядом. — Слишком тупые отмазки. Точно все в порядке? — Да. — Может, температуру измерить? — Незачем. Блондин не узнал своего голоса. Он немного смахивал на тот, когда его будили. Хриплый. — Как знаешь, — Куроо коснулся лба Козуме, проверяя температуру, и тот судорожно выдохнул. Кажется, его уже не волновало, что будет после. Точно не волновало. — Куроо. - испуганно зовет его Козуме. Тетсуро поворачивает голову к нему и обеспокоенно смотрит. Его глаза блестят, как у кота. Кенма зажмуривает глаза, тянется к губам Тетсуро и целует. Легко, почти не касаясь. Кенма сейчас умрет от смущения. Дыхание Куроо отключает разум, прожигает, плавит. Брюнет отстраняется и недоуменно смотрит в огромные глаза Кенмы. Все получилось слишком спонтанно, неловко и совсем не по-дружески. И сейчас Козуме потеряет всё. И под всем подразумевается Куроо. Три. Два. Один. Тетсуро целует его в ответ. Не закрывая глаз и будто не смущаясь. Через пару секунд он сам разрывает поцелуй. — А-а! Куроо? — Кенма? Брюнет замер. А Козуме, воспользовавшись секундой, валит его набок и резко встает с кровати, пятясь назад. — Ох, черт. — Тетсуро закрывает глаза и пытается восстановить дыхание. Бесполезно. У обоих оно сбито напрочь. — Что? — Опаздываем, говорю. Наши, наверное, уже волнуются. Кенма стоит с приоткрытым ртом и нехотя отмечает про себя, что его хриплый голос - лучшее, что слышал Кенма.       Не считая победного "You win".