sleep, suga

      Чимин возвращается с работы поздно. Он сразу плетется к Тэхену, к которому ушел его парень с племянницей, уверяя, что те найдут общий язык. Юнги не раз доводилось сидеть с малышкой, но обычно дни не проходили спокойно, потому как к ним наведывался Ким. Решив, что двухкомнатное уютное гнездышко после всех этих истерических криков и разлитых красок не выдержит, Юнги вез девчонку к тонсэну. У Тэхена был частный дом, где вдоволь можно было беситься, кричать, хохотать и прыгать. Обычно Чимина уже ждали дома, но в этот раз друг позвонил сам, сообщив, что оба гостя уснули, поэтому у них есть возможность спокойно выпить чая с шоколадом. Ким ещё несколько секунд боролся с воротами, стараясь открыть их как можно тише. Позади Чимина были следы, что вели к дому Тэхена. Снега намело немало, скоро по колено будет. Чимин дышит в руки, пытаясь согреться. Его пропускают в дом, помогают снять заснеженную курточку, а после тянут за перчатки. Пак улыбается, прежде чем снять налипший снег с шапки и закинуть его за шиворот другу. Тот дергается, и замахивается кулаком, словно хочет ударить, но из-за смеха Чимина прижимает указательный палец к своим губам. — Тише ты, разбудишь, — хмыкает Ким, чувствуя, как неприятно скатываются холодные капли по спине, — идем, кое-что покажу. Чимин кладет дипломат на тумбу в прихожей, оценивает себя в зеркале и следует за другом. В гостиной, на диване, свернувшись комочком, спали Юнги с племяшкой. Пак замер на месте, в то время, как Тэхен прислонился виском к дверной арке. Мин спал крепко, с приоткрытым ртом, был так расслаблен, словно сон — это всё, что нужно в жизни. Рука хена обнимала малышку со спины, придерживая, чтобы не упала. Девчонка полностью повторяла самого Юнги : так же скрутилась калачиком, с её рта, по пухленькой розоватой щеке, на рукав Мина тянулась ниточка слюны; разве что дышала малышка чуть чаще, зато сопела громче Юнги. Маленькие кулачки слабо держали одеяло, что сбилось у ног. Вторая рука Мина лежала под головой, наверняка, потом онемеет. — Сегодня они здорово набегались, нечасто увидишь его таким, — раздается возле уха шепот. — Серьезно? — Чимин не поворачивает головы, не может оторваться от такой идеальной и правильной картины. Внутри как-то поддевает. Словно только зажившую рану подковыривают острым ногтем, а после давят, давят и давят. Пак воспоминает, как тепло у Мина в руках. С какой нежностью касаются чужие пальцы подбородка, приподнимая его. Какие медленные и аккуратные поцелуи хена. С таких невозможно держать глаза открытыми, нельзя просто стоять и ничего не делать. Уже на автомате руки потянутся к тонкой шее, обвивая её. Юнги немногословен, но когда он говорит, лучше заткнуться и не перебивать. Ни в коем случае. Ведь голос Мина — волшебство, на самом деле. Он тщательно подбирает слова, будто составлял целый сценарий в то время, пока молчал. Хен спит дольше Чимина, тем самым позволяя смотреть на себя сколько душе угодно. Его нужно будить — сам не встанет. Поэтому-то в телефоне Пака так много спящего парня. А когда из-за внезапной вспышки, которую Чимин забывает отключить, Юнги ловит тонсэна на месте преступления, их пробуждение становится незабываемым. Мин накрывает их одеялом, чтобы жарко и темно. Не дает себя поцеловать, сжимает чужие бока и оставляет легкий поцелуй на плече. Юнги не обращает внимание на вяло сопротивляющегося Чимина, который только раззадоривает своим «хен, я на работу опоздаю», «щекотно же, хен» и сорванное на выдохе «хен». Тонсэн невольно запрокидывает голову, позволяя Мину целовать, кусать и зализывать. И потом, когда руки цепляются за край одеяла, желая откинуть его, Юнги припечатывает запястья к кровати, чтобы не смел. Старшему нравится наблюдать за каплей, стекающей по виску Чимина. Пусть он этого не видит, но ярко воображает себе. — Хен будет замечательным отцом, — вырывает из собственных размышлений голос Тэхена. Тот стоит рядом, скалится, а в руках непонятно откуда полароид. Ким подходит к двум спящим гостям так близко, как только может. Щелкает. Чимину немного плохо от всего этого. Ему становится жаль Юнги, у которого жизнь из-за Пака идет по ломаной. Пак думал, что они созданы друг для друга, а с приездом племянницы беспокойств появилось всё больше. Юнги не просто любит детей, он их обожает. Был первым, кто научил малышку всех благодарить, кто показывал ей странные танцы. У Тэхена жена замечательная, у них скоро пополнение в семье. А у Юнги лишний Чимин. И пусть до дрожи, когда старший ласкает любимое тело, пусть даже одно существование хена греет душу, Чимин сомневается в правильности. На диване уже движение, потому что от щелчка проснулась племяшка, сразу же не в настроении. Её лицо начало приобретать все возможные выражения, которые просто предупреждали о надвигающейся бури плача, капризов и плохого настроения. Но Тэхен умеет ладить с детьми. Он сразу же предлагает ей стать моделью и пару раз нажимает на кнопку спуска, отчего малышка неуверенно улыбается, позирует. — Па-а-ап, — доносится громкое детское. Чимин даже прыскает со смеху, когда маленький пальчик надавливает на щеку Юнги. Последний же сквозь сон улыбается и поворачивает голову, после чего легко прикасается губами к маленькой ручонке, — Боже, мой палец скушали! Девочка прижимает пухлые ладошки к щекам. И только после замечает в проеме Чимина. Она выпутывается с объятий Юнги, вниз сползает с дивана, стараясь не упасть, и мчит к Паку. Тот приседает заранее, раскрывая руки широко. — Такая тяжелая, — наигранно пыхтит парень, подхватывая удобнее малышку на руках, — тебя откормили здесь? — Я не толстая! — выпучивает свои глазки-пуговки племянница. Чимин посмеивается, уже откладывая назад свои мысли насчет Юнги-отца. Они поговорят об этом дома. Чтобы наедине и без криков, потому что будет спать ребенок. Мин отбрасывает одеяло назад, шутливо угрожает Тэхену, который тычет фотографию его спящего, а после переводит взгляд на Чимина. Тот с ребенком на руках, звонко чмокает малышку в пухленькую щеку. И Юнги.. Наслаждается этой картиной. Ему нравится такой тонсэн, веселый, с ямочками. Их взгляды пересекаются. Чимин видит, сколько нежности к племяшке у Мина, а тот замечает только Пака, и как у парня проскальзывает тоска во взгляде. — Мамочка, а на улице холодно? — девочка потирает сонные глаза, когда вокруг её шеи обматывают шарф. Они собираются домой, Тэхен кружит теперь уже над Юнги, помогая тому надеть курточку. Хен шикает уворачивается, но всё же шапку нацепить на себя позволяет.       Когда малышка засыпает на плече Чимина, а до дома остается ещё квартала два, Юнги решает приобнять тонсэна за талию. Пак поворачивает голову в его сторону, но Мин смотрит вперед. — Тэхен на самом деле скоро станет отцом, — начинает хен, — думаю, ему пойдет эта роль. — Да уж, — соглашается Чимин, но думает вовсе не о друге. Словно Юнги сейчас намекает на себя, на то, что хочет детей, нормальную семью и прочие штуки. Пусть в словах Мина и намека на это не было. — Чимин, вот чисто гипотетически, если бы у нас был ребенок, какими бы родителями мы были? Рука Юнги прижимает ближе к себе, когда младший внезапно останавливается. Он уже сжимает губы в тонкую полоску, и только умоляет, чтобы дальше эта тема не развивалась. Чимину кажется, что достаточно ему вздохнуть, как будет слышен внезапный всхлип. — Тебе не влетит от сестры? Мелкая уже нас мамой и папой называет, — сипит Мин. Пак удобнее устраивает племяшку на руках, тычется носом в красный шарфик и глубоко, прерывно вдыхает. Глаза неприятно щиплет, покалывает от нежелательной влаги. — Эй, ты чего, — удивляется Мин, когда слышит шмыг. Юнги встает напротив Чимина, но тот всё не поднимает головы, сжимая в руках племяшку и утыкаясь ей в шарфик носом. Девочка спит крепко, её вовсе не заботит, что кто-то капает слезой на её любимую курточку. Хен не знает что делать, чем вообще обидел своего парня. — Плачешь, что ли? — тихо и ошарашено спрашивает Юнги. Хотя и сам всё видит. — А, прости, мне снег в глаза залетел, ничего не могу поделать, — вроде улыбается, но голос совсем на грани. — Но снег не идет, — не смея повышать голос, сообщает Мин. Чимин уже не выдерживает, громко всхлипывает и содрогается. Теперь смысла прятаться нет, но младший до последнего не желает показываться на глаза хена. Он выдавливает что-то невнятное, хочет пойти вперед, но рука старшего останавливает. — У тебя что-то болит? И от этого просто хочется смеяться. Кричать, что да, да болит, вот тут болит, болит везде, что неправильный. Что сплошная пересекающая линия в жизни хена. — У нас не будет детей, — срывается с губ. Со вздохом, какой-то неуместной смешинкой и повторным шмыганьем. Хен стопорит, хотя бы потому, что он думает переиграть это всё в шутку, но не видит ответной улыбки у Пака на лице. Одно лишь сожаление. И этот, чтоб его, вроде взрослый парень, думает, что Юнги лишь страдает. Поэтому у него была та тоска во взгляде у Тэхена дома. — Хен, тебе нужно семью создавать, растить детей и прочее, — старается говорить тише, чтобы не разбудить племянницу. — Ты просто идиот, Пак Чимин, — начинает злиться Юнги, но его перебивают, не дав закончить. — Подожди, не надо только меня переубеждать, что ты и детей не хочешь. Юнги, я же всё видел, ты мечтаешь стать отцом. Уверен, спишь и видишь, как рядом с тобой идет девушка в розовом платьице и везет коляску. Я не могу дать всего этого тебе, понимаешь? Мин начинает хмуриться, а руки чешутся просто прописать младшему. Но на руках ребенок. Поэтому, Юнги может лишь крепко обнять их, прижимая к себе как можно ближе. Так, чтобы Чимин чувствовал, что вот-вот упадет. — Всё, что я вижу во снах — это тебя. Соглашусь, платье там тоже есть, только вовсе не на девушке, Чимин. Единственная баба, в которую я влюблен по уши — это музыка. Которую, кстати, творю только для тебя, — в самое ухо шипит Юнги, заставляя кожу покрываться мелкими мурашками, — а за детей я спрашивал, потому что хочу уехать в Штаты, с тобой, слышишь? И усыновить там ребенка. Чимин чувствует вновь мороз на щеке, когда Юнги отстраняется, но только для того, чтобы встать поудобней и схватить тонсэна за шею. Чтобы поцеловать влажно и немного грубо. Потому что взбесил. Пак прикрывает глаза, шея затекает, а хен не думает отстраняться. Он засасывает губы по очереди, кусает и выдыхает в рот. Когда Юнги в очередной раз приближается, Чимин заранее приоткрывает губы, но получает только удар в лоб снежной влажной перчаткой. — И ты думал, что мы сможем друг без друга? — с едва заметной насмешкой спрашивает Мин, на что Пак лишь хмыкает, но заметно веселеет. По пути к дому Юнги все же прижимает тонсэна к себе, не обращая на посторонние взгляды. Да и окружающим плевать, они под ноги смотрят, чтобы в сугроб не свалиться.       Уже в квартире, когда Чимин укладывает племяшку на разложенный диван, зная, что та любит крутиться ночью, Юнги ждет его в их комнате. Там темно, хен сидит без света, и только стоит Паку закрыть за собой дверь, как его тело впечатывают в стену, а чужие руки касаются груди через рубашку. — Пусть твоя сестра завтра заберет малышку, — шепчет Мин, ладонью ведет по прессу, спускаясь к брюкам. Он выправляет рубашку вместе с майкой и забирается холодными пальцами под одежду. — Зачем? Тебе она ведь нравится, пусть ещё побудет, — Пак вдыхает и шипит от прохлады. — Но ещё больше мне нравишься ты, — хмыкает Юнги, поддается вперед и внезапно кусает за подбородок. — Хен, — тихо хихикает Чимин, а сам руки перемещает на чужую поясницу. — И насчет этого, ты на улице, во время наших душещипательных разговоров, — припоминает Мин, чем только заставляет смутиться тонсэна, — повел себя уж слишком нагло, назвав меня «Юнги». Чимину хочется извиниться, но вместе этого с губ срывается совсем другое : — И что? Юнги, что в этом такого? Хен выгибает бровь, поражаясь, с какой скоростью меняется его Чимин. Он видит почти заметный румянец лишь благодаря лунному свету, который проникает в окно. Мин надавливает ему на плечи, заставляя опуститься, что делает и сам. Рядом кровать, удобная и мягкая, в отличие от жесткого пола и шершавой стены, о которую затылком бьется Чимин, пока Юнги целует его резко и немного мстительно. Мин разводит в сторону колени Чимина, отчего брюки натягиваются сильнее, грозясь разойтись по шву. Сам устраивается меж ног тонсэна и ладонями ведет по внутренней стороне бедра, специально задевая и надавливая на пах. Пак сжимает руками задницу Юнги, подтягивая ближе к себе. Неприятная джинсовая ткань не дает прочувствовать мягкую кожу хена, поэтому Чимин старается пропихнуть пальцы под ремень, чтобы ощутить сполна. Но Юнги не позволяет, убирает чужие руки со своей задницы и перемещает их на плечи, заставляя обвить. А когда сам подцепляет пальцами пряжку, и тонкие пальцы хватают его за запястья, то лишь скидывает чужие руки. Не ему должны запрещать. — Хен, племяшка может зайти, давай остановимся, — просит Чимин, приподнимая ладонью подбородок Юнги. — Мы уже неделю останавливаемся, — выдыхает Мин, но ремень всё же отпускает. А после в глазах загорается нечто опасное, безумная идея, — а что, если завтра попрошу осуществить один из снов, о котором я говорил раньше? — Хочешь увидеть меня в платье? — пускает смешок Чимин, но после короткого кивка Юнги приподнимается на руках, и глядит так недоверчиво, — Ты это серьезно, что ли? Юнги вновь кивает. — М-да, твои вкусы мне не понять, но ладно, — пожимает плечами Пак, соглашаясь. Ему в принципе нечего терять, ведь он ожидает, что хен вручит ему длинное платье, с закрытыми плечами. Что-то вроде женского ханбока. И наивно же так верит. — Своё наказание ты ведь так и не получил, — старший ухмыляется, а Чимин лишь закатывает глаза. — Как-то вульгарно звучит. Чимин даже не догадывается что его ждет на самом деле. А у Юнги кончики пальцев от предвкушения покалывают. Он сегодня же ночью напишет сестре Пака, чтобы забрала свою дочь. И только утром Чимин вспомнит, что забыл свой дипломат у Тэхена, но будет определенно поздно. Юнги не отпустит. Мин уже несколько дней подряд думает о сексе, представляя разные позы, несколько часов подряд, а сегодня Пак просто поднес спичку к канистре с бензином. И гореть они будут вместе долго.