***
Это был один из самых первых балов, проводимых в Петербурге после возвращения Ивана из очередной поездки в Европу. Множество знакомых и уже приевшихся физиономий резало глаза равно так же, как раздражало нос невообразимое количество ароматов духов, так полюбившихся юным особам. На все предложения потанцевать, которых, вроде, и не должно было бы поступать от благовоспитанных девушек, Брагинский отвечал вежливым отказом и виноватой улыбкой. Несмотря на то, что каждая из них была по-своему очаровательна, ни одна из красавиц не вызывала в его душе должного отклика. Вероятно, это было так из-за того, что всё сердце и мысли с недавних пор занимала одина хамоватая, самовлюблённая и всем сердцем ненавидящая его страна. У Ивана уже начинала болеть голова от пёстрых нарядов и громкой музыки, когда в дальнем углу зала он увидел её. Девушка, что попала ему на глаза, явно была здесь впервые, иначе он точно запомнил бы её: тонкий стан, плавные, несколько высокомерные движения и скрытое под маской лицо – всё это делало её весьма заметной фигурой, достойной искреннего восхищения. Но, к сожалению, не только Россия был очарован ею. Один за одним отказы получали различные воинские чины, и шансы на то, что она примет именно его приглашение, стремительно приближались к нулю. - Позвольте пригласить вас на танец, – Иван и сам не мог понять, почему так волновался, только знал, что услышать отказ будет действительно больно. Но, к удивлению его и всех пытавшихся до этого, незнакомка едва заметно кивнула и вложила свою ладонь в протянутую руку. Россия практически чувствовал тесно переплетённые зависть и ненависть, исходящие от большинства людей вокруг, но это не волновало ни его, ни незнакомку. – Вы явно не местная... Parlez-vous français? – девушка отрицательно покачала головой, пытаясь сдержать улыбку. – Sprechen Sie deutsch? – предпринял ещё одну попытку Иван, получив в награду кивок и снисходительную улыбку. «Немка... что же, это даже не удивительно, – обречённо подумал Брагинский, ловя полный ненависти взгляд императрицы, танцевавшей с молодым поручиком. – У нас определённо будут проблемы». Но уже через пару минут его перестало волновать недовольство Екатерины. Да и ненависть всех присутствующих тоже отошла на второй план. Остались лишь красные, как свежепролитая кровь, глаза напротив, правая рука, лежащая на тонкой талии, и левая рука, осторожно сжимавшая ладонь партнёрши по танцу. - Мы с вами раньше не могли встречаться? – спросил Иван на немецком, но девушка лишь неопределённо пожала плечами, не проронив ни звука. – Вы как-то уж очень немногословны, junge Frau, – пробормотал Брагинский на смеси двух языков, мило улыбаясь. Ему не нравилось, что красавица играет с ним в молчанку. У Ивана было какое-то странное ощущение, что его пытаются обмануть. Вот только, в чём именно, он никак не мог понять. – Вам не кажется, что здесь слишком шумно? Не согласитесь ли вы выйти со мной на балкон? Немка немного испуганно взглянула на дверь, скрывшись за которой они останутся наедине, а затем вдруг решительно кивнула, гордо вскинув голову и расправив плечи. В теплой майской ночи явственно чувствовался запах цветущей сирени, который был куда приятнее любой смеси женских духов. - Звёзды сегодня особенно прекрасны, не правда ли? – Иван оперся о перила и насмешливо посмотрел на свою спутницу. В голове у него крутилось одно совершенно невероятное предположение о её личности, которое он пока не торопился выдвинуть. – Так откуда вы родом? Случайно не из Пруссии? – ответа опять же не было. Знакомая незнакомка вздрогнула и опустила взгляд. – Чудесная страна, хоть от неё так и веет высокомерием и эгоизмом. Знаете, я не так давно посещал Кёнигсберг. Восхитительный город! Правда, Москва и Петербург всё равно намного более прекрасны. По крайней мере, мне так кажется. А как думается вам? Девушка пожала плечами и подошла к России ближе, чем это было принято правилами приличия. Губы были плотно сжаты, что свидетельствовало о том, что слова Ивана её сильно задели. - Я так понимаю, вы даже имени своего не назовёте, - настороженно вглядываясь в глаза незнакомки, заключил Брагинский. Это было не вопросом, а именно утверждением. Вся эта странная ситуация начинала его злить. Хотелось лишь одного – сорвать чёртову маску, чтобы убедиться в своих догадках. – Так кто же вы такая? Знаете, меня терзают смутные сомнения касательно вашей личности, Frau. Иван протянул руку и провёл по контуру маски, собираясь стянуть её совсем. Очевидно, решив, что лучшая защита – это нападение, девушка подалась вперёд и поцеловала его, опешившего от такого поворота. Все предположения страны тут же рухнули, так как Российская Империя понимал, что Пруссия бы так точно не поступил. Одно дело морочить голову, притворяясь девушкой, но совсем другое – предпринимать какие-либо активные действия. Тем более Байльшмидт дал ясно понять, что Ване ничего не светит, так как к мужеложству Гилберт относится крайне негативно. Так неужели Брагинский принял желаемое за действительное?.. - Извините, но мне нужно идти, – Иван осторожно отстранил от себя незнакомку, заливаясь густым румянцем смущения. К счастью, было слишком темно, чтобы девушка смогла это увидеть. Наверное, ему всего лишь почудилось, но перед тем, как он скрылся с позором, позади раздался тихий смешок и едва различимое «Dummkopf».***
- Ну и зачем ты мне рассказываешь, как целовался с какой-то непонятной девкой, которую знал от силы минут пять? – раздражённо буркнул Гилберт, заметно нервничая. - Я думаю, ты и сам это знаешь, – усмехнулся Брагинский, наблюдая за тем, как он стремительно бледнеет. Похоже, это было прямым попаданием. - Ты же не думаешь, что это был я?! – судя по насмешливому взгляду России, именно об этом он и думал. – Да захрена мне это?.. Надевать женское тряпьё, парик и туфли на высоком каблуке, просить Тони достать мне итальянскую маскарадную маску, а Франца затянуть этот чёртов корсет, в котором дышать совершенно невозможно, да и рёбра от которого болят просто адски... – внезапно поняв, что выдал себя с потрохами, Пруссия смолк. В голове крутилось лишь одно пятибуквенное слово, которое на Руси испокон веков использовалось для обозначения гулящей женщины либо выражения бьющих через край эмоций. - Тебе очень шло то платье. Идеально подходило к глазам, – прошептал Ваня, забираясь руками под футболку Гилберта. Зимой (да и в другие времена года тоже) Пруссия постоянно жаловался, что ему холодно, хотя Брагинского терзали смутные сомнения, что причина этакой необнажённости была вовсе не в этом. Байльшмидт старался не давать сожителю лишний повод для приставаний. Наивный. Как будто он сам по себе не являлся сплошной ходячей провокацией. - Заткнись, – вяло огрызнулся Пруссия, понимая, что сопротивляться уже бесполезно – его сейчас возбудят и поимеют. К сожалению, поимеют нежно – так, как нравится Брагинскому, а не ему. Гадство. - Неа, – Ваня стянул со своего любовника футболку и задумчиво осмотрел оставшиеся на коже с прошлого раза отметины. Очень заметные, хоть и практически безболезненные, в отличие от царапин, которыми Гил разукрасил ему всю спину. – Meine kleine junge Frau. - Вань, а давай мы просто пойдём спать? – заискивающе глядя в глаза Ивану, предложил Гилберт. Нет, он прекрасно понимал, что это бесполезно, но попытаться всё же стоило. Россия проигнорировал его слова, начав осторожно обводить подушечками пальцев каждый оставленный засос. Что-то он и правда разошёлся в прошлый раз. Хотя, Пруссия просил его не останавливаться и был очень даже «за». Значит, всё честно, да? Гилберт следил за тем, как рука Брагинского медленно опускается всё ниже и ниже, как замирает у края резинки трусов. - Как ты вообще догадался? Брагинский хмыкнул и посмотрел на него как на полного идиота. - Скажи мне, как много ты знаешь людей с красными глазами и рвущимися наружу высокомерием и самолюбием? - Жаль, в то время линз не было, – Байльшмидт закусил губу, когда Ваня немного щекотно переместил руку на поясницу и забрался под резинку трусов, после чего принялся нежно поглаживать ягодицы. Другая рука нежно обхватывала его член, возбуждая плавными, размеренными движениями. - Тебя бы это не спасло… – Россия почти невесомо поцеловал чувствительную кожу шеи, в том месте, где была сонная артерия. У Пруссии окончательно сбилось дыхание. – Почему ты вообще это сделал? - А сам как думаешь? – Гил густо покраснел, отчего его любовник развеселился ещё больше. Когда Иван не сильно, но ощутимо надавил на колечко мышц, Гил вздрогнул и непроизвольно подался навстречу, ясно давая понять, что хочет большего. - Знаешь, ты прав, – прошептал ему на ухо Ваня, – давай сегодня будем просто спать. После чего он ссадил Пруссию с коленей на подлокотник кресла и, выключив граммофон совсем, пошёл в сторону спальни. - Зараза, – сквозь зубы выплюнул Байльшмидт, прекрасно понимая, что с таким стояком ему теперь точно не уснуть. – Брагинский, стой! Громкий смех Ивана оповестил прусса, что это было лишь не очень-то удачной шуткой, и остаток ночи у них пройдёт довольно бурно. Жаль только, что он не знал, что обидное обращение «Frau» теперь будет звучать из уст России довольно часто…