— Маменька, а правда, что если чего-то попросить у Бога в Рождество, то ангел молитву на крыльях принесет на небо?
Баронесса погладила темные локоны дочери.
— Это бывает не только в Рождество, милая.
— А ты когда-нибудь делала так? — не успокаивалась восьмилетняя Наденька.
— Просила ли Бога исполнить мое рождественское желание? — Анна улыбнулась, припоминая себя в детстве.
— Неужели, маменька, Вы, и правда, верили таковому? — старшая дочь с любопытством взглянула на баронессу.
— Отчего же нет? Или ты, Юленька, не веруешь в Господа?
Институтка-выпускница поспешила возразить:
— Ну, что Вы, маман? Напротив! Всем сердцем. Просто… — юная Жюли опустила зеленые глаза. — Может ли быть так, что желание несколько лет не исполняется?
Баронесса грустно улыбнулась.
— Да. Так тоже бывает, дорогая. Мне известна одна история.
— Расскажите, маменька! — голубоглазая Наденька с восторгом смотрела на Анну.
— Ну, хорошо. Слушайте. Это было давно. В семье жили мальчик и девочка. Они не приходились друг другу родственниками.
— Отчего же тогда жили в одном доме? — поспешила удивиться младшая дочь.
— Так вышло, Наденька. Девочка была сиротой, и ее взяли на воспитание богатые люди. Мальчик был их сыном.
Баронесса перевела взгляд на елку, украшенную конфетами и свечами, и продолжила рассказ:
— Однажды на Рождество девочка услышала, что можно попросить у Бога исполнение особенного желания, и ангел отнесет Творцу эту молитву. В тот праздник пирог с рыбой кухарке удался на славу. Как, впрочем, и остальные угощения. Собралось множество гостей. Рождественские гимны играла для них сама хозяйка дома. Под сияющим огнями деревом нашлись подарки. Однако же для девочки самым желанным было исполнение ее заветной просьбы. Посему в полночь, когда в доме погасли свечи, она прокралась из своей комнаты к елке и тихонько, чтобы никто не слышал, прошептала «Отче Наш», а после добавила слова, идущие от сердца: «Всесильный Боже! Больше всего на свете желаю, чтобы он — воспитанница назвала имя сына людей, приютивших сироту, — однажды полюбил меня, как сестру».
— А разве мальчик ее обижал? — с возмущением воскликнула Наденька.
— Он был очень скверным, — раздалось у дверей.
В комнату быстрыми шагами вошел барон. На лице его играла улыбка, привычная для дочерей и знакомая жене, но в серых глазах промелькнула грусть. Только Анна заметила ее во взгляде мужа.
— ПапА, — Юлия поправила русый локон, — Вам тоже знакома сия история?
— Так и есть, — барон Корф присел подле старшей дочери, выпускницы института благородных девиц. — Мне ведомо даже то, что мальчик слышал молитву крошки, тайком пробравшейся к елке, и весьма возмутился.
— Что же он сделал после сего?
Во взгляде Владимира, устремленном на супругу, переплелись нежность и светлая печаль.
— Решил во что бы то ни стало доказать себе и воспитаннице отца, что никогда не был и не будет ее братом.
— Но отчего юный сударь так ее невзлюбил? — вновь воскликнула Наденька, с юных лет не переносившая несправедливость.
— Напротив, — Владимир грустно улыбнулся, любуясь дочерью, — скверному мальчишке слишком нравилась девочка, но не было желания в сем признаться.
— Даже самому себе, — заметила баронесса. — Однако же он не ведал, что девочка тоже любила, и нынче она вовсе не сожалеет об исполнении своего желания лишь наполовину. Ведь, моля Бога в ту рождественскую ночь, малышка и не подозревала: на небесах уже давно все слажено и просимое исполнится гораздо позже, но самым лучшим образом.
Анна ласково посмотрела на супруга. Только ему она дарила взгляд, светившийся верностью, любовью, готовностью разделить горести и радости, последовать за мужем всюду, куда бы ни завели превратности жизни.
— Полагаю, девочка и мальчик стали взрослыми, — продолжила Юлия, с интересом наблюдавшая за родителями, — и объяснились.
— Так и было, — барон обнял за плечи старшую дочь, наделенную не только удивительной красотой, но и мудростью, не свойственной барышням ее лет. — Повзрослевшая девочка простила скверного мальчишку, ставшего…
— Статным сударем, на которого заглядывались молодые особы, — подсказала жена.
В голубых глазах сверкнула притворная обида, но Владимиру был известен нрав супруги. Посему он лишь усмехнулся и, подмигнув ей, как бы, между прочим, заметил:
— Его сердцем, несмотря ни на что, владела лишь одна сударыня. Та, в которую превратилась крошка, просившая у Бога мальчика в братья.
— Мудростью Божьей ее желание было исполнено иначе, — продолжила Анна.
— Волею небес господин стал мужем, а не братом, — приблизил финал барон.
— Они обвенчались! — раздалось восхищенное восклицание Наденьки.
— Именно так, — не сговариваясь, в один голос подтвердили родители и от души расхохотались своему единодушию.
Вслед за ними засмеялась Наденька. Не удержалась и Юлия.
Это было веселье людей, счастливых в своем единстве, взаимопонимании, верности и любви, дарованных им свыше.
***
Спустя время в доме погасли свечи.
— Знаешь, почему я тогда оказался у елки в полночь? — спросил барон, обнимая жену за плечи.
— Почему? — Анна медленно переложила руки супруга на свою талию.
Кольцо объятий сомкнулось, а Владимир прошептал на ушко избраннице:
— Потому что желал помолиться о том, чтобы ты никогда не была моей сестрой. Правильно сказывал священник. «Господь мудр и знает прежде наших молений».
— Он исполнил оба желания, — прикрыв глаза, баронесса улыбнулась.
— Так ведь лучше для нас обоих, — продолжил муж, вдыхая ромашковый аромат светлых локонов, которые нравились ему еще в детстве.
***
Дом Корфов наполнился тишиной. Лишь часы прервали ее боем, извещая о наступлении полуночи.
Прелестная барышня в кружевной рубашке, поднявшись с постели, подошла к окну. Ее хрупкие плечи, словно шалью, были укрыты русыми волосами.
Ночь стояла лунная.
Заснеженные поля освещались тусклым светом. На небесах поблескивали звезды.
Глядя на них красавица, прошептала молитву «Отче Наш». Перед тем, как промолвить «Аминь», она добавила:
— Пошли мне, Боже, такое же счастье, такую же любовь, как у маман и папА.
Закончив молитву, Юлия долго стояла у окна в раздумьях. Ей было неведомо о том, что видели ангелы, унесшие молитву.
А они, верно, заметили помощника судьи, пробудившегося в полночный час на съемной квартире, в Петербурге.
Темноволосый молодой человек, поднявшись с постели, тоже подошел к окну. Серо-голубые глаза его остановились на одной из звезд.
О чем помышлял, глядя на нее, Алексей Столыпин, осталось ведомо лишь Тому, от Кого никогда не укроются ничто и никто.
Одно лишь можно сказать с точностью: желания барышни и молодого господина, просимые в ту полночь, не останутся без ответа.
