It's just impossible

Жизнь – довольно странная и забавная штука. Она наполнена легкими, словно перья, моментами, притягательными событиями и грузными воспоминаниями, которые таятся в наших сердцах. За целую жизнь мы можем найти сотню причин, почему мы хотим существовать, и целую тысячу поводов, чтобы раз и навсегда закрыть глаза, прячась от всех проблем за тяжелым черным балахоном. Но в самые красочные моменты мы точно можем сказать одну важную и незабываемую вещь: наша жизнь стоит того, чтобы жить. Любить, верить, надеяться и просто быть счастливыми, несмотря ни на что. В глаза било яркое утреннее солнце, запустившее свои пронырливые лучи прямо сквозь невесомую белизну легких занавесок. Комната, бывшая когда-то практически пустой, сейчас содержала в себе слишком много деталей: высокое трюмо, забитое разными баночками, с большим зеркалом, вставленным в резную деревянную оправу, маленький пуфик в углу, который практически сливался с молочным цветом стен, пушистый белый ковер, в котором ноги тонули в блаженной истоме, и много фарфоровых птичек, сидящих на подоконнике и призывающих весну ворваться в их небольшую обитель. Из приоткрытой форточки звучал отдаленный шум автомагистрали, который уже давно стал такой же частью их жизни, как и воздух. Мерно тикали маленькие часы, висящие прямо напротив большой двуспальной кровати, застеленной белыми простынями, съехавшими от неспокойного сна. Разбуженный настырным солнцем парень лениво открыл свои сапфировые глаза, тут же зажмурившись от яркого света. Этой ночью ему снились прекрасные сны, окрашенные канареечным цветом, заставляющие расплываться на его лице нежную улыбку. Он безумно любил такие вот дни, когда мог проснуться в своей постели, разбуженный теплым приветствием жизни, и почувствовать что-то теплое и родное совсем рядом, прямо под своим боком. Что-то, свернувшееся забавным калачиком, подставившее свою спину с выпирающими позвонками на всеобщее обозрение. Светлые кудри цвета спелой пшеницы разметались по смятой подушке. Бока мерно вздымались, показывая, что девушка крепко спала, совершенно не боясь яркого солнца, так и норовившего ударить по глазам. Она снова умудрилась скинуть с себя одеяло, и теперь острые плечи едва заметно подрагивали от гуляющего по комнате сквознячка из приоткрытой форточки. Белая кожа манила своим бархатом, подчиняя себе после первого взгляда, единого прикосновения. Он мог смотреть на нее часами, изучая малейшие изгибы, проступающие синеватые вены, светлые и едва заметные волоски. Она была кем-то из другого времени, другой жизни, другой реальности. Та, кто свалился на его голову внезапно и теперь так прочно укрепился в мыслях. Длинный палец медленно двинулся вдоль позвонков, уверенно спускаясь ниже и ниже, увлекая за собой взгляд голубых глаз. Он любил прикасаться к ней. Осторожно, нежно и выверено, словно любым неверным движением мог разорвать эту прекрасную иллюзию, которая попала в его руки. Он знал, что она любила, когда он так ласково изучал ее, что в его руках она подобна домашней кошке, которая требовала ласки у любимого хозяина. И он знал, что он мог дать ей это. Бледные губы невесомо коснулись подрагивающего плеча, даря сотый, нет, тысячный поцелуй, который своей непорочностью мог показать всю его любовь к этой женщине. Он любил целовать ее именно так. Страсть, сжигающая все нутро, не может быть тем, что скажет ей, как сильно она нужна ему в жизни. Каждый день, каждую минуту. Именно с ней он чувствовал, что может дышать. Вдохнув аромат ее кожи, он медленно подтянул одеяло выше, укрывая ту, которая, как маленький непослушный ребенок, никогда не слушала его взрослых нравоучений. Ярко-желтая канарейка, щебечущая в его жизни странную, но слишком притягательную мелодию, заставляя его сердце сжиматься в странной истоме. Та, которая знала, как разбудить его холодной зимней ночью и вытащить на улицу, чтобы посмотреть на то, как на разгоряченную землю опускается первый снег. Та, которая одним прикосновением способна была остудить в нем любое вспыхнувшее недовольство или разбудить небывалую страсть, какой не видывал никто и ничто в этом мире. Та, которая могла испортить любое кулинарное блюдо, даже действуя по строгому рецепту, но умеющая заразительно смеяться над самой собой. Словно нимфа, которая знала о нем все и тянула к нему свои хрупкие руки. Она ворвалась в его жизнь всплеском искр и фейерверков, разнося свою чарующую ауру и маня его, словно мотылька на более яркое свечение. Она оказалась чем-то сродни глотку свежего воздуха, который смог в одночасье вскружить голову в самом настоящем вальсе, унося мысли в далекие дали. Она оказалась прекрасным образом, к которому тянулись многие, но ее нежный взгляд всегда был обращен только в его сторону. И он готов был ради нее совершать подвиги, как рыцари из старых сказок про принцесс. Он жаждал ее внимания, как хочет маленький мальчик новую игрушку. Он требовал, чтобы она всегда смотрела только на него, готовый в любой момент достать для нее одной звезду с неба. Наверное, это и есть настоящее счастье – иметь того, для кого нетрудно будет и горы свернуть. Когда в его жизни появилась она, он понял, что никогда не сможет попросить чего-то большего. В его руки уже попало это сокровище, которое, может, и не во всем идеально, но создано специально для него. Словно две заточенные опытными руками половинки одного целого. И если однажды она проснется и попросит у него подарить ей весь мир, то он сделает все, чтобы ее желание исполнилось. Даже если для этого придется продать свою собственную душу. Потому что прожить без нее он уже не сможет, как не получится вырасти у птенца без матери, как не выйдет проклюнуться у ростка из семечки без воды. Потому что жить без ее любви просто невозможно.