Trip

«Меня ненавидят… Все…» Я лежу на холодном полу, я не знаю, что больнее: боль физическая или моральная. Мне больно, хочется плакать как девчонке, обняв колени. Внутри меня все рушится, казалось такие крепкие стены, падают как карточный домик. И холод, он словно не от пола, это будто мое сердце, что пронзают тысячами ледяных игл. Я начинаю кашлять, чуть не захлебываясь собственной кровью. Я так слаб, неужели все так? Резко холод сменяется жаром, и вот уже не кровь, а самая настоящая лава течет по моим венам. Глаза застилает белая пелена. И резко из ниоткуда взявшиеся силы. И я изо всех сил начинаю бить пол, холодную плитку, будто она виновата. Из глаз предательски текут слезы, будто остатки тех игл, что растаяли в нарастающей ярости. Я встал, мне едва удалось удержать равновесие, чтобы опять не встретить лицом пол. Боль, ужасная боль. Все тело ломит, ужасно. Мне больно, помогите… Я не помню, как я добрался до своей комнаты. Единственное, что я помнил — его глаза. Они смотрели с ненавистью, с животной яростью присущей хищникам. Я сидел, опершись на холодную стену, усмехаясь. Усмехаясь своей ничтожности, своей слабости. Кто же знал, что в шкуре котенка будет сидеть лев. Дрожащие руки открывали небольшую баночку, несколько белых пилюль упали на тонкую ладонь. Я взглянул на нее, может это мое единственное решение? Резкая волна боли прокатилась по избитому телу, заставляя меня чуть не выгнуться. Как долго он меня лупил? Казалось вечность, если не больше. Залпом. Залпом я проглотил три таблетки. Невзначай меня охватил истерический смех, вперемешку со слезами и острой болью, что сопутствовала каждому моему движению. А может мне нравилось? Эта боль, с которой я живу, может это единственный выход? Как много вопросов. Мне стало жарко, я, слегка прищурив глаза, смотрел на еле пробивающийся сквозь жалюзи свет. Таблетки начали свое действие, внутри воцарилось спокойствие, слишком холодно, будто все замерзло. И вся боль улетучилась, словно замерзла и лежит под слоем льда, настолько крепкого, что не один бур не сможет открыть ее. Так гораздо лучше. Уголки губ раздвинулись в грустной усмешке, а свет начал тухнуть. Как же тут холодно, холодно, но и спокойно, мне кажется, что я отъехал. Я шел вперед, по длинному коридору, который вел в никуда, или все же куда-то вел? Я не знаю, как долго я шел, однако вскоре ледяные стены все больше мне стали напоминать стены общежития, однако что-то тут не так: я провел рукой по стене, и изображение, словно таяло, искажалось под моей рукой, я испугался. Но от чего резко мне стало все так понятно, и абсолютно все равно, кажется, я больше не управлял собой. Я убрал руку от стены, и словно пытаясь проникнуть в Хогвартс, я всунул в стену руку. Это была не стена. Все вокруг рухнуло, полилось огромной рекой, в центре которой был я, будто это все что когда-либо чувствовал. Вода обходила меня, стекая куда-то в пропасть огромным водопадом, и там разбиваясь уже льдом. Это был не я, мной управляют, я в своем теле будто в кинотеатре, моя голова пуста, но мои руки и ноги точно знают что делать. Темное помещение, резко стало освещено софитами и свет их сосредоточен на нем. Уоррен. Я все еще помню твои глаза, что с ненавистью смотрели на меня. Но почему, почему, что я должен? Что ты от меня хочешь? Я не понимал, я запутался, мое тело меня не слушало, оно было само по себе. Мой разум забился где-то там, в глубине, подальше от твоего взгляда. Мои руки устанавливали оборудование для съемки, в одну секунду показалось, что все верно. Верно… Пока я не начал раздевать его, обвязывая его ремнями, хрупкое тело, и все это стало похоже на кошмар, или тюрьму. Он молчал, лишь послушно помогал заковывать себя, словно девушка, на одной из тех фотографий в моей комнате. Знаешь, тебе идет. Тонкие, почти прозрачные, от белой кожи запястья, были крепко связаны черными кожаными ремнями. Ты похож на произведение искусства. Я беру свою камеру, и ставлю ее на таймер, а сам иду к тебе. Ну давай скажи же что-нибудь. Я даю тебе пощечину, ты падаешь, словно тряпичная кукла, без возможности встать из-за ремней. Я начинаю тебя бить, под ритм вспышек камеры, что фотографирует каждый момент. Каждое движение. Я бью тебя пока твое тело не стали покрывать сине-фиолетовые пятна, а местами кровоподтеки, а ты молчишь. Я обессиленно падаю на колени, обнимаю тебя, и против меня, против моей силы воли из глаз текут слезы. -Нейтан… Я слышу тихий, хриплый голос, ты смотришь на меня, а я вижу в твоих глазах пустоту. Такую холодную, глубокую, пустоту. Я беру твое лицо в свои руки, и нежно целую, ты отвечаешь, вкус крови, слез, все перемешалось… Вспыхнула в последний раз камера. И я остался один. Навсегда.