У девушек сон утренний так тонок…
А.С. Грибоедов, «Горе от ума»
Я была удивлена, когда мне на полном серьёзе сказали, что все спят на «общей» кровати, что была составлена из всех односпалок, стоявших в комнате. Двухэтажки чередовались так, что между вторым этажом были пробелы с одну кровать, видимо, чтобы второй этаж принадлежал лишь одному человеку. Я бы очень хотела занять одну из верхних коек, но они были давно уже заняты, все три. Всего я насчитала десять кроватей в этой комнате, если брать в расчёт кровати на верхних этажах как отдельный вид, а не брать двухэтажки за одну. И всё же кроватей было меньше, чем обитателей спальни — это было очень странно, но зато сразу стало понятно, почему парни решили объединить все эти кровати в одну большую. На верхних этажах покоились Горбач, Чёрный и Лэри, мне пояснили, что так намного лучше, и позже я поняла, почему — эта троица слишком шумная, чтобы спать рядом с остальными и, к примеру, как Чёрный, утробно храпеть кому-нибудь на ухо. Хотя мне и так не удалось нормально поспать — я слишком чутко сплю, что никогда не являлось плюсом. Надеюсь, что эти парни смогут меня переучить, иначе выспаться мне не удастся никогда. Кто-то толкнул меня в спину, заставив проснуться, я нехотя открыла глаза и, обернувшись, увидела Сфинкса, уткнувшегося лицом мне в лопатки. Замерла. Так, вроде бы больше не шевелится. Легла обратно. Передо мной лежал Волк в позе эмбриона, поджав руки и ноги к телу. Под ногами каким-то образом оказался Лорд; когда я засыпала, он всё ещё сидел и читал, правда, уже не на подоконнике, а на стуле возле кровати под настенным светильником. Где-то позади меня горел чей-то ночник, отбрасывая невнятные тени на стену. Слышались похрапывания, позвякивания, постанывания и поскрипывания, но верхний этаж всё же был куда громче, кроме Горбача, зачем он там? Наверное, из-за Нанетты, никто же, кроме него, не согласится спать с вороной. А может, и напротив — ворона не согласна спать с кем-то, кроме Горбача. Снова попыталась заснуть. Тщетно. Храп и писк музыки с верхних полок отвлекал и не давал нормально расслабиться. Чёрт, как я заснула в прошлый раз? Повела головой из стороны в сторону, пересчитав всех лежачих: не хватало Слепого, как и раньше — это нормально, что вожак не ночует вместе со стаей? Лучше у кого-то спросить, но, кажется, все спят. Кроме меня. Грохот. Я тяжело вздохнула и повернулась лицом в сторону звука. Сфинкс тоже проснулся, также обернулся к источнику грохота, но за чьим-то телом — неужели Слепой? — не смог разглядеть, поэтому сел на кровати. Я всё следила за действиями Сфинкса: как он долго вглядывался в темноту, затем — как тяжело выдохнул, а после попытался разбудить Слепого — это всё-таки оказался именно он — но тот лишь пробормотал что-то нечленораздельное и закинул тощую руку на Сфинкса. Он ещё несколько раз попытался разбудить вожака, но так ничего дельного и не вышло, затем снова тяжело выдохнул, уставившись на руку Слепого, которую убрать ему тоже было не суждено, и пнул лежащего у ног Лорда. — Какого? — сонно пробормотал он, потирая лоб и зло глядя на Сфинкса. — Там Толстый упал, — спокойно ответил Сфинкс. — Поднять нужно. Лорд, не переставая хмуриться, приподнялся со своего места и медленно пополз к краю кровати, продолжая проклинать Сфинкса. После он некоторое время ощупывал пол в поисках Толстого и, найдя такового, затащил обратно на постель так, что тот точно рухнул на спину Слепого — Лорд усмехнулся, заметив это, но, поняв, что даже тушка Толстого не разбудит Бледного, огорчённый, лёг обратно. Надо было спросить у Сфинкса насчёт Слепого, но ладно, думаю, лучше это сделать утром, иначе на меня взъестся Лорд, если не дать ему спокойно заснуть. Я попыталась задремать, но рука затекла, требуя смены положения, а это крайне проблематично в сложившийся ситуации. Я аккуратно перевернулась на спину, предварительно отодвинувшись от Сфинкса, так, теперь, кажется, всё в порядке. Подняла одеяло повыше и попыталась заснуть. Скрип — и я снова прокляла эту ночь. Открыла глаза с такой ненавистью ко всему живому и неживому, что если бы этот взгляд упал на кого-либо из спящих, тот бы точно воспламенился. Некоторое время успокаивалась, а затем посмотрела по сторонам, выясняя, что за плохой человек решил полазить посреди ночи. Виднелся чёткий силуэт со стороны Волка. Македонский навис над Шакалом и что-то нашептывал ему на ухо — у меня чуть сердце не остановилось от испуга. Снова попыталась успокоиться, глубоко вздыхая и укрывая голову одеялом, делая вид, что меня тут вовсе нет. Повернулась на бок — теперь лицом к Сфинксу. За окном, к которому я была обращена ранее, уже начало вставать солнце, окрашивая небо в яркие цвета, которые просвечивали сквозь веки. Даже если мне удастся заснуть, спать я точно буду недолго. Снова послышался скрип, видимо, Македонский лёг на своё место. Шлёпанье босых ног — а, нет, не лёг. Жужжание кофеварки — теперь точно не засну — с этим решением я привстала на кровати и поглядела на Македонского. Раньше он мне казался самым безобидным существом в этой комнате (даже беря в счёт ворону), но теперь я немного опасаюсь этого парня. Его весь сияющий добротой облик ослепил меня и не дал хорошо подумать над его характером, хотя как тут подумаешь, если он когда и говорит, то делает это очень тихо. Впрочем, думай, не думай над этим вопросом, — в людях я никогда разбираться не умела и навряд ли уже научусь. — О, — тихо сказал он, — я разбудил тебя? Я ничего не ответила, только злобно и сонно посмотрела на него, затем повалилась обратно на постель. Лучше просто полежу ещё немного. Чёрный перестал храпеть, и можно было немного расслабиться. Но очень скоро со второго этажа стал разноситься скрип и скрежет, кажется, это был Горбач, но размыкать глаза и удостоверяться не хотелось. Снова шлёпанье и звон посуды. — Эй! Ты долго собираешься там валяться? — услышала я бодрый голос Табаки. Видимо, мне всё же удалось немного подремать. Открыла глаза — прямо передо мной сидел Шакал в ещё одной яркой жилетке, расшитой пуговицами, на шее и руках у него было навешано множество цветастых бус и медальонов. Он радостно посмотрел на меня, затем состроил преувеличенно удивлённую мордаху и выдал: — О, а у тебя взгляд тяжелый, ты знаешь? — Знаю. — Улыбаться надо. — Знаю. — Табаки, прекрати, — сказал Сфинкс, сидя за столом немного дальше. — Не видишь, что ли — человек не выспался. Иди сюда, кофе с нами выпьешь. — Он посмотрел на меня, я постаралась улыбнуться, но, кажется, сделала только хуже, поэтому быстро отбросила эту идею. Сфинкс сидел спиной ко мне, и для того, чтобы что-то мне сказать, ему приходилось оборачиваться; в клешне протеза он держал пирамидовидную кружку, и формы она такой, видимо, для того, чтобы не выскальзывала из протеза. Напротив Сфинкса сидел Слепой, он так же, как и вчера, ел мёд и запивал его кофе (хотя нужно было делать наоборот), склянка с мёдом почти опустела, и ему приходилось немного задерживаться с выковыриванием мёда. Я медленно встала с постели так, чтобы у меня не начала кружиться голова (такое часто происходит), и так же медленно подошла к столу, сев на стул, напротив которого стояла кружка кофе — это место между Сфинксом и Слепым; напротив меня сел Табаки, счастливо улыбаясь. — Спасибо. — Тихо поблагодарила я и принюхалась к напитку — он оказался менее крепким, чем готовлю я. Из состояния покоя меня вывел настойчивый стук металла о стекло, переведя взгляд на Слепого, я увидела, как он тщетно пытается выковырять остатки мёда. На лице его то же выражение, что и всегда, но действия выглядят очень настырными. — Точно, — вспомнила я и встала из-за стола. На стуле у входа всё ещё стояла моя сумка, заполненная яствами, вчера разобрать её руки у меня так и не дошли. У кофеварки так и продолжала стоять баночка с вишнёвым вареньем, но никого она особенно не интересовала. Немного покопавшись, я вытащила из сумки ещё одну банку мёда, только теперь она была куда больше. — Вот. — Я поставила банку рядом со Слепым и открыла крышку, он тут же отправил в банку ложку и опробовал мёд. — Разнотравье. — Через секунду молчаливого размышления, выдал вожак. Я некоторое время смотрела на Бледного, думая, как он может различать мёд и зачем ему вообще это умение, пока ход моих рассуждений не прервал Сфинкс: — Он все болезни мёдом лечит, — пояснил он. — Не удивляйся. Неожиданно Слепой встал из-за стола и пошёл к выходу. Всё ещё босиком. — Ты куда? — спросил Сфинкс. — За сигаретами. — Слушай, а много у тебя там ещё чего полезного? — спросил Табаки, косо глядя на сумку. — Да, — всё ещё сонно ответила я. — Она полностью только этим и забита. Подняв взгляд на Шакала, я увидела в его глазах столько мольбы, что догадаться, чего ему надо, не составило труда. Я снова поднялась со своего места и подошла к сумке, но вместо того, чтобы достать оттуда что-то одно, взяла её всю и перетащила на стол. Табаки немедленно начал в ней рыться, громко комментируя, но я не обращала на это особого внимания, то же делал и Сфинкс. — Слушай, Сфинкс, всё хотел спросить, — начала я, обращаясь к Сфинксу, но не отводя взгляда от Табаки, который так юрко выкладывал на стол всё содержимое моей сумки, разглядывая и попутно пробуя всё на вкус. — Да? — он отхлебнул кофе. — А куда делся Слепой ночью? Сфинкс поперхнулся напитком и некоторое время откашливался. Я ждала. При Слепом этот разговор начинать не хотелось, хотя в идеале стоило спросить это у него самого. Но Слепой мог вполне проигнорировать вопрос, в отличие от Сфинкса. — Ну, он… — неуверенно начал Сфинкс, — он… Это… У него там… Мне показалось, что он начинал придумывать на ходу — неужели Сфинкс сам не в курсе, куда уходит по ночам вожак, или это что-то строжайше секретное? Я ещё некоторое время слушала попытки Сфинкса, а потом решила сказать, что не особо это и важно, но меня опередил Табаки: — Вохахехкие леха у нехо (вожаческие дела у него), — ответил он за Сфинкса, давясь конфетами из сумки. Я засмеялась в кулак, глядя на Шакала с набитыми щеками, а ведь самое печальное здесь то, что из конфет, кроме леденцов, в сумке ничего нет, так что таким Табаки будет ещё долго. Если, конечно, не осмелится перегрызть эти леденцы, но это довольно сложная и часто невыполнимая задача для ненатренированного организма. — Вот. — Передо мной положили пачку сигарет, я подняла голову — это был Слепой, хотя об этом можно было догадаться и по длинным пальцам и нечеловечески бледной коже. Видимо, таким способом он благодарил меня. Очень мило. — Спасибо, — отвечаю я и закуриваю. Откуда-то Сфинкс достаёт пепельницу и кладёт посередине стола. — Какой ты галантный, Слепой, — отозвался Сфинкс, беря сигарету из пачки. Слепой не ответил. Раздался жуткий хруст и треск, который моментами даже оглушал, — он же и не дал мне насладиться моментом. Кажется, Табаки должен был переломать себе все зубы, пока разгрызал леденцы. Секунду спустя он заговорил, будто ничего и не было. — Какая же вкуснятина, Горшочек! — он наигранно потёр свой живот, сыто охая. — Обращайся, — усмешка. — А, и ещё… — я снова обратилась к Сфинксу, он удивлённо посмотрел на меня, а я покосилась в сторону Македонского. Всё же этот вопрос стоял очень остро. — Македонский, — позвал его Сфинкс. — у нас закончился кофе. Сходи, пожалуйста, к Рыжему, одолжи у него. Парень кивнул и вышел из комнаты. Мне ещё точно предстоит познакомиться со всеми жителями Дома. — Ну что? — Сфинкс выжидающе смотрел на меня, но не злобно, а по-доброму. Думаю, можно было задать этот вопрос при всех сидящих здесь. Это же не секрет, правда? А если и секрет, наверняка им об этом стоит знать. Особенно вожаку и, наверное, его Правой руке? Какая ирония. — Македонский… он… — я пыталась верно сформулировать свою мысль, — он что-то нашептывает вам по ночам. Это жутко. Может, конечно, Македонский нашёптывал что-то и мне, но я бы наверняка проснулась от этого. Хотя, меня не разбудил приход Слепого, может, и… Трясу головой, отгоняя мысли. Не стоит об этом думать, я всё ещё не знаю, зачем это было сделано, поэтому мне следует опасаться. — А, это, — Сфинкс хмыкнул, будто это был самый обычный вопрос, — он… — но всё же время на формулировку ему тоже требовалось. — Он нас так успокаивает. Чтобы сны хорошие снились. Сфинкс проговорил это так спокойно и честно, что усомниться в его словах было очень сложно, но звучало это крайне неубедительно. Ладно, всё в порядке, все знают, и это уже хорошо. — Ну, знаешь же, — Сфинкс будто прочёл мои мысли, — что хорошие слова успокаивают… И всё в этом роде. Я кивнула. — Вот и Македонский знает. Кошмары нам не снились уже давно. — М, вот оно что. — Слушай, Горшочек, — ко мне снова обратился Шакал, — ты же почти не видишь с этой чёлкой, да? Может, лучше убрать её? — Некоторое лучше не видеть, Табаки, — с грустью замечаю я, поправляя чёлку. Как обычно нежданно-негаданно, как и все действия Слепого, вожак повернулся ко мне и коснулся своими длинными пальцами переносицы, удостоверившись, что моя чёлка куда ниже её, зачесал волосы назад и убрал руку. — Не надо, — сказал Слепой. — Видь. Я усмехнулась, но потом затихла — это явно не то, над чем можно смеяться. Точно не рядом с ним. — Это приказ, Слепой? — вмешался Сфинкс. — Да. Мы рассмеялись, и я всё же прислушалась к словам Слепого, в этом вопросе ему явно виднее. Достав невидимки из кармана, я быстро заколола мешающие волосы. — Так ты ещё больше похож на девушку, Горшочек, — высказался Шакал, подпирая голову рукой. Я судорожно усмехнулась, стараясь не заострять на этом внимание и сделала вид, что очень сосредоточенно завязываю идеальный бантик из шнурков на кроссовках. Находясь при этом за столом, было сложно не заметить что у Сфинкса и Слепого они просто заправлены в кеды, а у Шакала в каждом кроссовке, как минимум, по три разноцветных шнурка, составленных в причудливый узор. Табаки не обратил внимание на моё ретирование от его замечания и снова начал о чём-то болтать. А Слепой тем временем всё так же пил кофе и медленно опустошал банку с мёдом.