«Лет до ста расти Нам без старости. Год от года расти Нашей бодрости»
В. В. Маяковский, «Хорошо!»
Я проснулся от странного звука, совмещающего в себе шебуршание и бормотание. Лениво открыв глаза, я увидел Таланта, роющегося по постели и что-то отчаянно разыскивающего; солнце яркими слепящими лучами проникало в комнату — сегодня была Ночь Сказок, так что неудивительно, что я проспал до обеда, если не до полдника. Ночь оказалась очень интересной, но, кажется, за этими «сказками» скрывается нечто более значимое, чем просто вымысел — я задумался над этим после сказки Таланта: «В Королевстве, — начал он, не вставая с постели, — было шесть самых крупных земель: Земля Орков, Земля Грифонов, Земля Гарпий, Змей, Мудрецов и Деморфов. Также на каждой Земле треть посёлков населяли обыкновенные люди, неизвестно, как они вообще попадали в эти Земли — это также было тайной для остальных обитателей. Деморфы были самыми могущественными, так как могли совмещать в себе признаки волшебства и мудрости Обитателей и сердечность, присущую человеку, что прослеживалось, как в их облике, так и в разуме. Люди часто устраивали бунты и постоянно были чем-то недовольны, равно как ничего не понимали из происходящего вокруг — они отказывались верить в тех, с кем жили бок о бок, — он сделал паузу, и к потолку поднялось серое облачко дыма, — но их бунты было легко прервать, ведь люди были в меньшинстве. Но однажды на Земле Орков, чья численность была самой внушающей, люди перевесили число волшебных Обитателей Земли и захотели власти. Люди выбрали своего лидера, затем этот лидер стал править Землёй Орков, потом мелкими группировками, шурующими между Землями, а потом он позарился и на место правителя Королевства. Королём там был одинокий Деморф, живущий в столице Королевства — Земле Деморфов, у него было несколько особо приближённых к нему товарищей и уважение остальных Обитателей, которое можно было также списать на страх. — Дальше он продолжил с какой-то напыщенностью и лестью: — Он был хорошим правителем, справедливым, и каждое его слово и дело было направлено лишь на благо Королевства, но как можно было объяснить это людям, если они не верили в само волшебное существо Короля? Никак, никто так и не смог разъяснить им это, и люди пошли войной против Короля, хотя даже Мудрецы, которые были не настолько умны, как говорило их имя, были против этого поступка. Король не собирался отступать, он знал, чего хотели люди, и знал, что они этого не добьются, он создал видимость победы и тут же, не дав им насытиться властью, отправил их в изгнание на самые дальние кусочки Королевства, а людской предводитель был повержен в честном бою. Конец.» В заключение он тихо рассмеялся. — Неплохо для первого раза. — Оценил Табаки. Эта сказка самая волшебная из рассказанных, но в ней прослеживался какой-то посыл, может, сравнение с реальными жителями Дома? Я не могу узнать всех, но кажется, Орки — это Псы, как я уже слышал они готовят восстание против Хозяина Дома — в сказке Короля — Слепого — если думать так, то Земля Деморфов — это Четвёртая. Остальные, наверное, так же остальные стаи, но их пять, а Земель шесть. Значит шестая Земля была… воспитательской? В этой сказке Слепой побеждает людского предводителя — он же правитель Земли Орков — Помпея (больше думать было не на кого). Весь этот магический замес было сложно раскрыть, ведь то, что люди есть в этой сказке тоже что-то означает? Наверняка, да, но думать об этом дальше было сложно. Больше сказок я не выдержал и, пристроившись рядом с Талантом, заснул. Не знаю, долго ли они ещё рассказывали сказки, но на большее меня бы уже не хватило. Я снова перевёл взгляд на Таланта. — Который час? — спросил я его. Он с раскаянием посмотрел на меня, видимо, извиняясь за то, что разбудил, и заглянул на запястье, на котором ютились часы в нормальном своём положении — циферблатом вверх — значит, Табаки в Четвёртой не было, иначе, как говорил мне Талант, он бы не простил его за такое открытое демонстрирование времени. Часы у него были очень интересные, с немного потрёпанным и залитым краской кожаным ремешком и циферблатом, на котором указывалось не только время, но и точная дата с днём недели, а на солнце было ясно видно размашистую царапину на половину циферблата; я постоянно удивлялся, как же стекло ещё не треснуло, но Талант меня заверил, что эти часы очень прочные и, помимо всего, ещё и водостойкие — я не слишком хорошо разбираюсь в часах, поэтому посчитал, что это очень престижно. — Без четверти два. Я ещё не понимал значение слов «без четверти», «половина» и слышимые мной только от Таланта «без пяти половина» или «треть». Увидев моё непонимание, Талант уточнил: — Час дня и сорок пять минут. Я кивнул. — Что-то ищешь? — Ага. — Ответил он, не уточняя. Мне следовало догадаться. Он всегда отвечал на строго заданный вопрос, и я постоянно гадал, с чем же это связано. Я даже выдвинул предположение, что он, возможно, слишком много знает и не может предугадывать, что хотят от него услышать, поэтому и отвечает так строго. Так делает лишь он и Слепой, и я не удивлюсь, если моя теория окажется верной. — Что ищешь? — Листочек, на котором вопросы для Лорда. Он полез в противоположную от меня сторону, заглядывая в самые дальние углы постели, переворачивая подушки и одеяла, едва обходя ещё спящих Слепого и Сфинкса. Я оглянулся в надежде, что смогу ему помочь, и наткнулся на Лорда, сидящего рядом с кроватью и наблюдавшего за Талантом с явным выражением скуки на лице. Локтем я случайно что-то задел и подскользнулся, провалив свою попытку сесть на постели. Повернувшись, я увидел, что-то, на чём я подскользнулся, было бумажкой — сильно помятой, которая явно принадлежала Таланту — его почерк был незабываем: это нечто красивое, но при этом редко разборчивое, хотя бы потому что «и», «ч», «п», «к» и «н» выглядели абсолютно одинаково, так же, как и заглавные «Р» и «Л». «ф» похожа на «р», а «д» на «б». Не говоря уже о сокращениях, которые мог расшифровать только он сам. Талант называл свой почерк «свободным стилем» и не отрицал его путаность. Когда-то он говорил об этом в классе, когда его соседом по парте оказался я и на одном из уроков мы что-то записывали в тетрадь под диктовку учителя — пишу я медленно, поэтому приходилось списывать у Таланта, спрашивая у него каждое второе слово. Потом нам раздали листочки, с которых нужно было списывать продолжение текста, и я пропустил тот момент, когда закончил переписывать текст с диктовки учителя и начал переписывать текст с листочка, но с написанного Талантом (который пишет крайне быстро). — Ты мазохист, что ли? — сказал он мне тогда. — Что? — не понял я. — Зачем ты переписываешь у меня, если перед тобой лежит печатный текст? — А, да, точно, — от этого мне стало очень смешно, и я рассмеялся, уткнувшись лицом в предплечье. Талант усмехнулся. При мне даже Слепой отказывался от написанного Талантом. Как оказалось, он вполне может понять на ощупь написанное, если оно достаточно осязаемо, но написанное Талантом он ни разу не смог разобрать. В тот раз он только рассмеялся. Талант также иногда переписывал интересные тексты для Глоссарии, которая была очень рада их получить (хотя, кажется, она больше радовалась тому, что это было написано Талантом, а не содержанию текста), и я спрашивал у неё, как она понимает его почерк, тогда Глоссария ответила: — Я разбираю некоторые буквы, а дальше подбираю по смыслу. Иногда его рукописи приходилось понимать Лэри и Чёрному, тогда уже доходило и до мата, а Талант в это время заливался смехом, наблюдая, как те не могут разобрать его «свободный стиль». Сам он тоже мог не разобрать написанное и, видимо, в такие моменты пользовался способом Глоссарии. Я взял листочек в руки и попробовал понять написанное. Что-то о любви, но точно ничего нельзя было понять. — А, вот он! — Талант выхватил у меня листочек и сел рядом с Лордом. — И кто только додумался записывать их? — вздохнул он. — Ты знаешь, что у меня плохая память, — возразил Талант. — Да-да, — отмахнулся Лорд, — начинай уже. Сонный Лорд, как правило, был злее чёрта, но в этот раз он был как-то особенно великодушен и ограничивался усталыми вздохами. Талант пристально посмотрел на него, а затем потянулся за книгой, которую читал эту неделю и время от времени в процессе её чтения восклицал что-то вроде: «Да как так?!» и «Что за бред?!». И остался он крайне недоволен ею, хотя Лорд очень долго и упорно расхваливал эту книгу. — Во-первых, завершённая любовная линия за пару дней — серьёзно? — он изумленно смотрел на Лорда. — Чему ты удивляешься? «Любовь с первого взгляда» и всё в этом роде. — А-а, — он покачал головой, — не-ет. Он вообще с ней не разговаривал с самого начала. Скажешь, что стеснялся? А вот и нет! Он чёртов ронин* — он не может стесняться. Но, даже если так, он вполне спокойно язвил со своими друзьями в её присутствии, не говоря уже о том, что произошло в двенадцатой главе… — Хорошо, хорошо. Тебе так не понравился главный герой? — Он ужасен. — Подытожил Талант. — Нет, может, по внешности он хорош, да и то, что он ежедневно медитирует, мне нравится, но дальнейшее… Почему-то мне казалось, что он будет более романтичным, а в итоге он оказался чрезмерно высокомерным. И почему героиня купилась на это?.. — Чёрт, Талант, — не выдержал Лорд, — тебе понравился террорист из «Утопии» Чайлда, а здесь тебе не понравился самурай. — Ронин! Тем более, что Джон Доу цитировал Уайльда! — «Уайльд — чёртов лицемер» — не твои слова? — Но это не меняет того, что он прекрасный писатель. — То есть любой человек может процитировать Уайльда и автоматически станет твоим любимчиком? — Может быть, — уклончиво ответил Талант. — Талант, поможешь мне? — прервал их Горбач, разбирая запутавшиеся нити пряжи. — Хорошо, — ответил он и слез со стула на пол, принявшись сматывать пряжу в клубки. — Так тебе не понравился главный герой, потому что он не цитировал Оскара Уайльда? — продолжил Лорд. — Что за чушь? Конечно нет. Бо — нечто среднее между антигероем и положительным персонажем, из-за этого ты автоматически начинаешь его недолюбливать, потому что ни пожалеть не можешь, ни согласиться с ним. В общем, какой-то он слишком уж неоднозначный. С одной стороны тихий, спокойный, само воплощение Дзена, а с другой — наглый, язвительный и до ужаса проницательный. — А история тебе не понравилась, потому что слишком неправдоподобна?.. — Он на третий день поклялся ей в любви! — Ага… — он широко зевнул, и мы с Талантом и Горбачом подхватили его. В коридоре кто-то громко хлопнул дверью, и Талант с Лордом замолчали, прислушавшись так же, как и я. Тяжелый шаг приближался к двери, и когда она медленно приоткрылась, на пороге оказался Шериф. — Мне нужен ваш лидер, — сурово сказал он, доставая планшет с прикреплённым к нему листочком. — А… он спит. — Так разбудите. — Это довольно проблематично. Легче передать мне, — честно сказал Талант. — Тебе? — Шериф усмехнулся. — Можете попытать удачу и разбудить Сфинкса, — он улыбнулся одними губами. — Ладно, — сдался тот, — вот тебе список. Через неделю свидимся. Передав Таланту последний листочек, Шериф скрылся в дверях. Талант долго рассматривал печатный лист с необъяснимым замешательством на лице. Перечитав его содержимое ещё раз, Талант положил листок на колени и поднял к нам голову. — Кто-нибудь умеет готовить? — спросил он. — А что там? — не выдержал я. — Да как всегда, — отмахнулся он, — куча конкурсов. Мы же дети, нам нужны развлечения. — Но ведь можно не участвовать в них? — Конечно, можно, — согласился он, — но лишние карманные деньги никому из нас не помешают. — Что на этот раз? — послышался с постели тихий голос Слепого. — Так ты не спал? — возмущенно ответил Талант. — Держи, это по твою душу. Он сложил из листка самолётик и запустил им в Слепого. — Нужно сделать что-то съедобное, но при этом красивое, — закончил Талант. Слепой отложил листок, и его взял Сфинкс, ознакомился и снова положил на постель, где следующим к нему добрался я. Там говорилось, что это должно быть нечто сложное, то есть наколоть виноград на зубочистки и сделать какого-нибудь ежа было бы слишком легко (это, скорей всего, приберегли для младших), поэтому это должно быть полноценное блюдо. Также не уточнялось, должно ли оно на что-то походить — на пейзаж или на животное — возможно, что оно должно просто хорошо выглядеть. В списке уже значилось, что Птицы определились с блюдом, и мне стало очень интересно, что же такое они собрались приготовить. Таланту тоже было любопытно, поэтому, переспросив Лорда и Горбача — первый отказался из-за книги, а второй потому, что собрался вязать — он предложил мне проводить его, и мы попрощались с состайниками, отправившись в логово Стервятника. Четвёртую от Гнезда отделял всего десяток метров, но, как правило, даже на них можно было встретить кого-то из Птиц — сегодняшний день стал редким исключением из этого правила. По дороге мы не встретили ни одного представителя Третьей, не говоря уже о Большой Птице. По общему решению, мы отправились в Гнездо, подумав, что кого-кого, но Стервятника лучше искать именно там, а раз нам не встретилась ни одна Птица, то, скорее всего, у них какой-нибудь общий сбор (которые, как я сейчас знал, были у них регулярно). — Тебе не скучно со мной? — неожиданно спросил Талант. — Что? — не понял я. — Ну, ты всё ходишь за мной, а я даже толком не пойму, почему, ведь я не самый веселый персонаж Четвёртой и не самый умный. Так почему? — Ты отвечаешь на вопросы, — честно признался я. — На вопросы? Серьёзно? — Он саркастично улыбнулся. — Да… — пришлось помедлить, прежде чем продолжить: — Сфинкс часто перескакивает с темы на тему, поэтому от него сложно добиться хорошего ответа; Шакал отвечает, слишком углубляясь в детали, да до такой степени, что по мере разговора с ним забываешь, о чём спрашивал; а Слепой… он не отвечает. — Хм… Вот оно что… А я-то думал, это всё моё несравненное очарование! — он усмехнулся. Мы подошли к массивной двери, обитой всем подряд — от табличек до бисера — и с полностью стёртой цифрой «3», оставившей после себя лишь жирный силуэт. Талант подозрительно нахмурился и наклонился к дереву, едва не касаясь его ухом, послушал и, не услышав ничего ценного, несколько раз постучал в дверь (на моей памяти в двери стучали лишь Фазаны и Талант). — Тук-тук-тук, — медленно оповестил он, открывая незапертую дверь. — Да, да, заходите, — послышался увлечённый голос Стервятника, который наверняка по этому стуку понял, кто это может быть. Мы обернулись на голос. Стервятник восседал над каким-то кувшином, а остальные Птицы расселись вокруг, чего-то выжидая. Талант присвистнул и подошёл к столу, протискиваясь между Красавицей и Ангелом — мне проделать то же было не судьба, поэтому я лишь подъехал ближе, чтобы видеть происходящее. В центре стола стояла огромная тара, доверху заполненная какой-то странной белой жижей, Талант с подозрением покосился на неё и скользнул взглядом по Птицам, остановившись на Стервятнике. — Я слышал, — начал он, — вы уже определились с блюдом. — Конечно, — Стервятник медленно кивнул. Он опустил в тару стаканчик, наполнив его жижей, и протянул Таланту. — И что это? — спросил тот. — Попробуй. Талант не ответил, посмотрел на стаканчик, не решаясь попробовать, но потом всё же принял его и опробовал содержимое. — Похоже… — он скривился. — На сладкую молочную пенку. Это пудинг? — Да, как ты понял? — Догадался, — честно ответил Талант. — Он застывает, — признался Стервятник. — Сам приготовил? — Да… — Передайте Курильщику, — сказал Талант одной из Птиц, — пусть тоже опробует. Я замешкался, и все тут же обернулись ко мне, в это же время до меня дошёл стаканчик. Под пристальным взглядом жильцов Гнездища мне пришлось попробовать содержимое стакана — это было что-то неприятно вязкое и сладкое, ближе к сгущённому молоку, чем к сахару — Талант очень точно выразился, назвав это «сладкой молочной пенкой». — А что вы собираетесь готовить? — сменил тему Стервятник, заставив Птиц вновь повернуться к Таланту. — О, это не ко мне, — закачал головой Талант. — Ладно, — выдохнул Стервятник, — надо отнести это в Кофейник. Тут Птицы наперебой начали хватать тару, старательно пытаясь не перевернуть, и понесли прочь из Гнезда. Через полминуты комната, в которой мы сидели, опустела, и в ней остались только мы трое. — Оперативно, — уважительно кивнул Талант. — А зачем в Кофейник? — спросил я. — В холодильник, — махнул Стервятник и захромал к тумбе. Подойдя вплотную, он оперся о неё телом и вытащил стопку бумаги. — Ты ведь за этим? — О, — Талант протянул руки, принимая листы, — на самом деле я только спросить, что вы приготовили, но это будет приятным бонусом. — Дважды ходить не придётся, — подсказал Стервятник, устраиваясь на стуле. Талант сел рядом, сложив бумаги на стол, и начал поочередно просматривать их, иногда углубляясь в чтение и забывая, что находится в комнате не один. Сидели мы так долго, я — с острым чувством беспокойства, Стервятник — расслабленно оперевшись о трость, а Талант — увлеченно читая. Закончив перебирать бумаги, он сказал: — Так ты своих птичек ещё и шпионить посылаешь? — Конечно, — Стервятник улыбнулся и пожал плечами. Тут в комнату ворвались остальные Птицы, и Талант быстро вскочил со стула и проскользил к выходу, старательно обходя ринувшихся окружить Стервятника людей; я пытался не отставать, но манёвренности Таланта мне явно не хватало. В конечном счёте вышло так, что Талант благополучно скрылся за дверьми Третьей, а меня, напротив, потоком вынесло к самому центру. Птицы стали праздновать свою вероятную непревзойдённость и разливать горячительные напитки, и, конечно, раз я всё ещё был с ними, меня нужно было угостить. К четвёртому стакану я потерял былую скованность и вовсю начал общаться со Стервятником. — То есть тебя он раздражает, потому что торчит в ванне? — пьяно и разъезженно переспросил он. — Да… Талант… Он всегда торчит у раковин и чистит зубы. По нескольку раз на день и по полчаса, а в это время даже в ванную не сходишь… — жаловался я. — Тебе мешает мыться то, что он торчит у раковин? — усмехнулся он. — Серьёзно? — сказал он чуть громче, и остальные Птицы тихо рассмеялись. — Странный ты, Курильщик, стра-а-анный!.. — выкрикнул кто-то из толпы. — Хей! — в первый раз за последний час послышался чей-то трезвый голос. Все обернулись к выходу: в дверном проёме стояла чья-то крепкая фигура. Она приближалась к нам, и вскоре, разглядев её, мы увидели, что это Чёрный. Он подошёл ко мне и с укором проговорил: — Вот где ты. Мы думали, потерялся. — А, да, я остался здесь. — Пора. Прощайся с друзьями и поехали. — Он обернулся и зашагал обратно к выходу, а я покатил за ним. — До встречи, Стервятник! Спасибо! — крикнул я напоследок, прежде чем выезжать из Третьей. В Четвёртой стояла какая-то странно напряжённая атмосфера, и едва ли Чёрный успел перешагнуть её порог, как на него накинулся Талант: — Какого черта, Чёрный?! — Уже рассказали? — наигранно удивлённо сказал он. — Конечно! — хором отозвались Шакал, Лэри и Горбач. — Ты совсем с ума сошёл?! Ты же знаешь, чем это нам грозит! — А что мне оставалось делать?! Я не мог оставить его так! Они долго ещё так кричали друг на друга, и я лишь через десять минут понял, что речь здесь шла о Лорде, и Шакалу, которого я попросил рассказать мне поподробнее, пришлось перекрикивать Таланта и Черного. Из его рассказа (как всегда переполненного деталями) я понял, что Лорд выпил Лунную Дорогу и впал в ступор, Черного оставили на время караулить его, а он отвёл его в Могильник, где Лорд в своей карте давно числится, как «опасный для общества», но, видимо, Пауки благополучно забывали об этом, а если сейчас, видя состояние Лорда, они поднимут его карту, то непременно что-то случится — в этот момент Шакал отнюдь не многозначительно намекнул на психушку. — Так, ладно, — спустя пятнадцать минут сказал Талант, снизив громкость голоса. — Криками ничего не решить. Что сделано — то сделано, и не нужно жалеть о произошедшем — ничего исправить уже нельзя… Он повторял эти слова в разных формах, как молитву, стараясь успокоить себя, а заодно и нас всех. Как только он закончил свою тираду, все дружно выдохнули и немного помрачнели, ведь исправить и вправду уже ничего невозможно. — Прошу прощения за мои эмоции, — Талант приложил руку к груди, — это всё чувства. Иногда они берут верх. Чёрный сконфуженно извинился в ответ.