«Быть может, мыслию небесной И силой духа убежден, Я дал бы миру дар чудесный, А мне за то бессмертье он?»
М. Ю. Лермонтов
Прошло три дня с того момента, как Талант ушёл из Четвёртой и не вернулся. Я давно начал паниковать, ведь никакого объяснения этому мне найти не удавалось, разве что Талант решил присоединиться к Летунам и выйти в Наружность, но стал бы он это делать? Каждый раз, пытаясь заснуть, я думал, куда и зачем мог уйти наш состайник, и ничего, кроме варианта с Летунами, мне в голову не приходило, точнее, это был самый безобидный и мирный мой вариант. Другая идея была в сотни раз хуже — вариант того, что он решил снова покончить с собой, но мне не хотелось ни думать об этом, ни уж тем более верить в нечто подобное — эта мысль сама по себе была ужасной, и это была ещё одна из причин, по которой я искренне не понимал, почему остальные, за исключением Слепого, ещё не начали разыскивать его. Разве, если состайник когда-то пытался покончить с жизнью, остальные не должны более внимательно следить за ним? Я не хочу доверяться Могильнику с его «метками» и всеми остальными рекомендациями, что приписывались к ним, но это было единственное из наставлений, которому, как мне кажется, следовать всё-таки стоит. Из-за того, что каждую ночь я подолгу не мог заснуть, думая о Таланте, засыпал я довольно поздно, из-за чего просыпался так же ближе к полудню. — Кажется, Курильщик у нас благополучно заменил Талант, — насмешливо проговорил Табаки, чем разбудил меня в это утро, но я решил не подавать виду и поспать ещё немного. Собеседник Табаки промолчал. — Да ладно тебе, Слепой, — с иронией продолжил Шакал, — всё с Талант в порядке. Шарится где-нибудь на Изнанке, да и всего. Изнанка? Это внутренний дворик Дома? Я впервые слышал это слово, которое наверняка означало какое-то место, как и Могильник с Наружностью. — Нет её на Изнанке, — хрипло ответил Слепой. — То есть «ты не нашёл её»? — Снова усмехнулся Шакал. — Помнишь? В прошлый раз ты тоже её не нашёл. Слепой промолчал. Почему «её»? Они же говорят о Таланте? Или уже о ком-то другом? — Да прекращай ты уже! — взревел Шакал, и тут я понял, что поспать мне уже не удастся, и медленно привстал с постели. — О, Курильщик, утречка! — Доброго, — сонно ответил я. Он кивнул мне и продолжил: — Тебе станет легче, если мы попробуем поискать его по Дому? — Станет, — так же тихо ответил Слепой, поджимая колени к груди. Они сидели за столом немного поодаль от постели. Кроме них, в Четвёртой никого видно не было; я медленно перебрался в коляску и подъехал к столу. Шакал передал мне кофе. — Угощайся, — сказал он, — это, конечно, не кофе Таланта, но всё равно он довольно неплох. Или должен быть довольно неплох, — Табаки пожал плечами. — Может, Талант ушёл к Птицам? Я помню, как он говорил, что зайдёт к ним за этими безделушками из камней, — я кивнул на небольшую коробку, стоящую на полке в углу и доверху заполненную разными вещицами «первой необходимости» Таланта. — Да? А что за безделушки? — Там… какие-то украшения или что-то вроде того… Шакал нахмурился, глядя на меня, и громко скомандовал: — Тащи сюда эту коробку! — А разве можно? Это же Таланта… — Нет его здесь. Тащи сюда! Я послушно кивнул и подъехал к коробке — поверх позволенного лежала стопка бумаги, прикреплённая к офисному планшету, пара широких блокнотов и несколько цветных ручек. Сама коробка была отделана обёрточной бумагой, края которой начинали потихоньку отклеиваться, но старательно заново скреплялись скотчем, и небольшими фигурками-пуговицами. Аккуратно перетащив коробку себе на колени, чтобы не рассыпать содержимое, я добрался до стола, больше смотря на коробку, нежели под ноги, и поставил её на стол. Шакал подтянул коробку к себе и начал поочерёдно выкладывать содержимое. Я никогда не видел, чтобы Талант что-то писал или рисовал в блокнотах — он их напрочь не признавал как инструменты для творчества и всегда отдавал предпочтение обыкновенной бумаге, но в списке «самого необходимого» эти блокноты лежали наверху, то есть ими он пользовался особенно часто. Что же в них? Дневник? Секреты Дома и его жителей? Тайная информация? Шпионаж? Я покачал головой, отгоняя дурные мысли: так и вижу Таланта, тихо засевшего за угол и шпионящего за вожаками. Это всё, конечно, шутки, но всё же что в них может быть такого, в чём Талант нуждался едва ли не каждый день? — А можно это посмотреть? — спросил я у Табаки, медленно потянувшись к одному из блокнотов. — Пока Таланта здесь нет — всё можно. Никаких особых указаний насчёт этой коробки он не давал, так что валяй, — Шакал продолжал вытаскивать всё из коробки, ища что-то определённое и медленно заставляя стол канцелярией и разными необычными штуками: от запылившихся крупных карт Таро до коллекции металлов в миниатюрных стеклянных коробочках. Я взял блокнот и пододвинул его поближе к себе. Он представлял из себя несколько альбомов для рисования, склеенных между собой и поверх обёрнутых той же обёрточной бумагой, что и коробка (даже корешок был обклеен). С внутренней стороны эта бумага была щедро приклеена скотчем для большей надёжности, а в качестве закладки использовалась широкая атласная лента в цвет обложки, обшитой кружевом (кажется, вручную). На форзаце каллиграфическим шрифтом было выведено «O tempora, o mores*». Я уж подумал, что вставка какой-нибудь цитаты на каком-нибудь языке — это нечто вроде дизайнерского хода, пока не пролистал сам блокнот и не убедился, что всё здесь исписано языками, которых я не знал. — А Талант знает другие языки? — пораженно проговорил я. — Да, а ты не знал? — удивился Шакал. — Да он настоящий полиглот, разве только пишет на этих самых языках, а не говорит**. Я измученно глядел на один из разворотов и пытался хоть что-то понять — помимо текста, на них были небольшие зарисовки и уйма стрелочек от зарисовок к тексту и наоборот, так что у меня были все шансы — но узнать что-то новое мне так и не удалось. Зарисовки были самые разные: одежда, кофе, жители Дома и сам Дом, плетёные браслеты Шакала и прочее, прочее, прочее. Из этих зарисовок я только понимал, о чём идёт речь, но не больше. На одной из первых страниц была даже зарисовка портрета Слепого, и мне стало особенно интересно, что же там может быть написано. На этой же странице было несколько баночек с чем-то и кофе — и что я только должен понять из этих зарисовок? — А что это вообще за блокнот такой? — наконец спросил я. Ко мне медленно потянулась рука Слепого, и я осторожно пододвинул блокнот в его направлении. — Это его дневник, — едва коснувшись бумаги, ответил он. — Дневник? — я задумался, значит ли это, что всё, что здесь описано, происходило на самом деле и что если перевести всё это, то можно узнать многое как о самом Таланте, так и об остальных. Но при этом же этот блокнот являлся чем-то очень значимым, а то, что в нём написано — чем-то личным, из-за чего моё желание всё разузнать потихоньку испарялось, а на его место приходил стыд. — О, Слепой, неужели ты знаешь этот язык? — воскликнул Шакал. — Нет, я просто знаю, что это его дневник. — А откуда Талант знает столько языков? — закрывая дневник, спросил я. Листая его, я насчитал около четырёх, различавшихся по азбуке. — Кто знает, — пожал плечами Шакал. — А откуда Талант вообще пришёл? — Это ты лучше у Слепого спроси, я ничего такого о нём не знаю. Спросить… Я перевёл взгляд на вожака, а он, как-то почувствовав, что я смотрю на него, ответил: — Я тоже ничего не знаю. И не поймёшь: правду он говорит или лжёт. В отличие от того же Шакала, Слепой говорил постоянно с одной и той же интонацией, одним и тем же тихим голосом, поэтому я мало себе представлял, как можно подловить его на лжи. Я решил долго не копаться в записях, в которых я всё равно не мог ничего разобрать, и, отложив увесистый блокнот в сторону, просмотрел взглядом всё, что уже успел выложить на стол Табаки. Среди таких предметов была небольшая коробочка без надписей, своим размером очень напоминавшая коробочку для домино. Я потянулся к ней и быстро открыл — из основания выдвигалась своеобразная полочка, не так, как в шкатулках или ящичках. Внутри лежала стопка деревянных пластин небольшого размера, они отличались по цвету и текстуре — что-то похожее я видел раньше в разных магазинах, где продавали изделия из дерева (они подавались как пробники, чтобы точно определить, что хочет покупатель). На одной из досточек с обратной стороны значилось «Венге Мали». Обычно на таких досточках (если они действительно нечто вроде пробников) пишут название дерева, из которого сделан этот брусок, но я не знаю растения с таким названием. — «Венге Мали»? Что это значит? — вслух спросил я. Шакал нахмурился и пожал плечами. — А! Точно! — вскрикнул он с видом, будто вспомнил нечто важное. — Надо проехать по Дому! Он начал закидывать всё, что вытащил, обратно. — Я нашёл вот это, — Табаки вложил мне в руку медальон с большим зелёным камнем, который дал Таланту Стервятник, — зайдём к создателю сего чуда. — А зачем он нам? — спросил я Шакала, помогая ему запихивать всё содержимое коробки обратно. — И не нужно ли это складывать в каком-то порядке? — Ты думаешь, что здесь оно лежало в каком-то порядке? — саркастично заметил он. — Не знаю, — я пожал плечами. Хотя, зная Талант, скорее всего лежало. Быстро разобравшись с коробкой и вернув её на место, мы выехали из Четвёртой в направлении Гнезда. Шакал яростно распихивал толпу с криками «У нас важное задание!» и упорно ехал вперёд до самой двери Третьей. — И зачем нам нужен был этот медальон? — Как зачем? — искренне удивился Табаки. — Неужто ты можешь сказать, к кому хотел заглянуть Талант? Ты знаешь, кто его сделал? — Да, Красавица. — И чего ты раньше молчал?! Я замолк, поражённо таращась на Табаки, он фыркнул и открыл дверь, резво въехав в Гнездо Птиц. — Хе-ей, Стервя-ятник! — громко позвал он. — Ну и чего ты так орёшь, Табаки? — сухо отозвался Птичий Папа, выходя из тени. — Не заглядывал к вам Талант тут на днях? — Талант? Нет. На самом деле уже несколько дней его не видел. — За подобными медальончиками к Красавице, нет?.. — продолжал Табаки. Стервятник покачал головой. — А что-то случилось? — Да Слепой паникует, что Таланта нет уже три дня, — просто пояснил Шакал. — И вы не знаете, где он? — изумился Стервятник. — Нет, мы-то знаем, — уклончиво протянул Табаки. — Но Слепой уверяет нас, что нигде его нет. — В прошлый раз было так же. — Вот и я об этом! — вскрикнул Шакал, будто найдя наконец родственную душу. — Ну ладно, спасибо. Мы пошли дальше. — Удачи, — пожелала нам Птица и снова скрылась в тени. В тот момент, когда мы выезжали из Третьей, прозвенел звонок к обеду; быстро решив, что Таланту в столовой делать явно нечего, мы решили заменить поход туда на Кофейник, в котором шансы встретить нашего состайника были чуть выше. Главный коридор быстро опустел после звонка, так что путь до Кофейника, находящегося в другом конце коридора, был куда легче, чем путь к Третьей — соседней от нашей комнате. При входе нас встретил Конь, широко зевая за барной стойкой. — Хаюшки, нам… — Шакал повернулся ко мне, а у меня так некстати сработал стадный инстинкт и, зевая, я старался отвернуться от свидетелей. — Закончил? Я кивнул, выпрямляясь в кресле. — Нам… — Чай, — ответил я. — Ага, щас будет, — сонно отозвался Лог и скрылся на кухне. — Чай? — переспросил Табаки, ища нам подходящий столик. — Как-то надоел кофе в последнее время, — нагло соврал я, потому что на самом деле без Таланта вкус кофе в Четвёртой сильно изменился и далеко не в лучшую сторону. — Хм, ну да, разнообразие не повредит, — согласился он, подъезжая к выбранному месту. — Так, здесь его тоже не видать. Табаки всё всматривался в людей, сидящих за столиками, и изучающе глядел на входящих в Кофейник, но за то время, что мы провели там, нам не удалось встретить никого даже отдалённо напоминающего Таланта. Когда нам принесли чай, я оторвался от пустого разглядывания прохожих (что-то мне подсказывало, что я всё-таки не увижу среди них Таланта) и занялся чаем. Никогда раньше не пробовал его в Кофейнике, но я и подумать не мог, что чай здесь окажется таким хорошим, даже лимон порезан звёздочками! — Ах, ладно, — через чай вздохнул Табаки, — пойдём, Курильщик, не встретим мы здесь никого. — Угу, — я послушно отъехал от стола. — Весь день убили в никуда из-за этого параноика! — недовольно воскликнул он. Мы быстро выехали из Кофейника, коротко попрощавшись с Конём и пришедшим совсем недавно Кроликом. И так же быстро вернулись в Четвёртую. Табаки сразу же напал на Слепого, возмущаясь, что он так наивно повёлся на эти его переживания, из-за чего провёл весь день в поисках человека, которого изначально нельзя было найти. Слепой молчал или же отвечал, но очень тихо, так что на расстоянии пары метров я не услышал от него ни единого слова, но Табаки то и дело вскрикивал и начинал всё сильнее закипать. Мои мысли не были заняты тем, что я впустую провёл день, напротив, мне не давали покоя те звёздочки из лимона, что подали нам в чае. Где-то я уже видел подобное — вот только где? Я потратил несколько часов на воспоминания об этом, старался вызывать старые воспоминания и в конце концов начал разглядывать вещи в Четвёртой. И только когда мой взгляд упал на объёмный стеклянный чайник Таланта, я вспомнил, что именно он, когда заваривал чай с лимоном, резал лимон именно звёздочками! А ведь в Кофейнике мы даже ничего о нём не спросили! Под властью эмоций я быстро выехал из Четвёртой и направился в Кофейник, несмотря на то что осталось не больше получаса до отключения света. Но я должен был узнать! Конечно, мысль, что сегодняшний чай подал нам именно Талант, была безумной, но она имела место быть. В Доме не редкость исполнение каких-то невероятных идей. Табаки прокричал мне что-то о том, что сейчас совсем не время для прогулок и что Таланта я также найти не смогу. Но… даже не знаю. Кажется, со всем этим общим спокойствием я свыкся с тем, что Таланта нет рядом (разве что при виде Слепого ко мне возвращались прежние переживания), но это в любом случае ненормально. Нельзя оставаться безразличным, когда твой друг и соратник исчез и не появляется уже несколько дней. Я искренне понимаю и поддерживаю Слепого, который, кажется, всё это время только и делал, что разыскивал Таланта. Насколько я знаю, он даже говорил с Помпеем на эту тему и также отложил ту намечавшуюся драку до того времени, как не появится Талант. Это, кстати, ещё одна причина, по которой я не понимаю, почему все спокойны, ведь с Помпеем (особенно в последнее время) Талант в абсолютной вражде и недавняя их «встреча» с явно недобрыми намерениями прошла хорошо лишь по чистой случайности. И вполне возможно, что Помпей решил повторить эту ночную сходку, но только на этот раз удостоверившись, что их никто не потревожит. От этих мыслей бросало в дрожь, поэтому мне хотелось найти Таланта именно сейчас, чтобы наконец успокоиться и не думать об этом больше. — Простите! — вскрикнул я, только заехав в Кофейник. — Держи, — Кролик подал мне чашку с соком. — Подождите, мне нужно!.. — Посиди, я сейчас быстро вернусь. Просто немного подожди. Держи! Я взял чашку и устроился за ближайшим столом, буравя взглядом опустевшую барную стойку. Сок оказался яблочным. Я старался успокоиться, ведь мне нужно было лишь спросить у него, да и всё, поэтому я мирно сидел и попивал на редкость кислый яблочный сок (неужели начали выжимать его сами?). Точнее, я пытался сидеть спокойно, пока из кухни не вышла до боли знакомая фигура. Это был Талант. Несомненно. Он шёл в мою сторону, сутулый и явно измученный. Я не мог сказать ни слова, только сидел и пялился на него даже тогда, когда он сел напротив меня. — С добрым, Курильщик, — хрипло поприветствовал он. Привычным движением он убрал с лица мешающие волосы, и я увидел пару фиолетовых синяков под глазами, говоривших о том, что парень не спал уже пару дней. Мне нужно было немного времени собраться с мыслями. В это время кто-то из почитателей-подражателей-и-любителей Таланта задал парню какой-то вопрос, связанный с отличием оолонга*** от улуна***, на что тот зло ответил, что это одно и тоже, что-то гневно прошептал себе под нос и снова повернулся ко мне. — Тоже мне фанаты ещё нашлись, — измученно сказал он и откинулся на спинку стула. — Но… но Талант, что ты здесь делаешь?! — наконец воскликнул я. Он устало посмотрел на меня и помешкал, прежде чем решиться ответить. Переложил ногу на ногу, поёрзал на стуле, ссутулился и снова выпрямился, будто то, что он собирался мне рассказать, было либо слишком постыдным, либо слишком невменяемым, а может, и то, и другое. Наконец, он сложил руки на столе и ответил: — Я готовил.