Переломный момент

      Я провел рукой по золотистым колосьям, вдохнул сухой, тёплый запах земли и посмотрел наверх. Надо мной простиралось синее небо. Такое яркое и близкое, и такое… родное. Оно манило и притягивало меня, звало ввысь, туда, в безудержную, глубокую высоту. Я снова глубоко вдохнул; мне казалось недостаточно лёгких, чтобы вместить в себя всю прелесть этих запахов — таких солнечных и ярких, как этот день. Я взглянул вдаль: весь мир был будто разделён надвое. Бесконечные поля, золотой рекой утекающие за горизонт и такое же бесконечное васильковое небо.       Томас шумно вздохнул и сжал мою ладонь. -Не устал? Домой не хочешь?       Я выразительно посмотрел в ответ. — Вижу, что нет.       Он замолчал и положил голову мне на колени. Мои мысли снова потекли в том же русле: небеса, тепло земли…       Неожиданно подул сильный ветер, налетая бешеными порывами: с запада тёмными щупальцами тянулись огромные иссиня-чёрные тучи.       Томас настойчиво пытался убедить меня уехать. Безуспешно. Моё сердце дико радовалась смене погоды. Оно жаждало бури, грома, ярких вспышек молний и острых, обжигающих капель дождя. Я подставил лицо ветру. Он трепал мои волосы, а я в предвкушении ожидал торжества стихии.       Резкий всполох света. Раскатистый грохот. Упали первые капли. Земля зашумела, полные колосья затрепетали на ветру. Ливень обрушился в полную силу.       Томас не вытерпел: бережно сгрёб меня в охапку и, не обращая внимания на мои крики и попытки выбраться, усадил в машину, а сам пошёл собирать вещи. Дождь барабанил по крыше, его струи бесконечными ручейками стекали по окну. А моя душа рвалась туда, наружу. Как страстно желал я бегать под этими холодными потоками! Радоваться каждой вспышке молнии, громко хохотать, соединяя собственное безумие и неистовство природы воедино!       Томас сел в машину. Свежий воздух ворвался внутрь салона, принося с собой терпкий запах распаренной земли. — Ты весь промок, еще заболеешь, — он накинул мне на плечи свой вязаный джемпер. — С Вашей заботой я заболею скорее.       Он молча выехал с поля. Дождь окружал нас непроглядной стеной. В тишине мы ехали по мокрому шоссе. Я слушал ровный шелест колёс и стук капель, пытаясь успокоить бушующее во мне негодование.Вскоре мысли потекли медленнее, глаза закрылись, и я провалился в сон.       Проснулся я от странного ощущения полёта. Распахнув глаза, я увидел Томаса — он нес меня на руках. — Разбудил всё-таки. Но ничего, уже приехали. Ляжешь, поспишь нормально.       Мы молча поднялись в лифте, затем он внёс меня в квартиру и опустил на кровать. Я посмотрел в окно — солнце ярко освещало тихие улицы, не было ни грома, ни дождя. Над горизонтом висели тяжёлые тучи, из них к земле тянулись тонкие частые нити. Это чем-то напомнило мне воздушный шар: тучи были самим шаром, прямые струи дождя — канатами, а вся наша планета — одной большой корзиной. Вот только в ней нельзя улететь…       Я попытался открыть окно, чтобы впустить свежий ветер, но никак не мог дотянуться до ручки. Зло ударив стекло ладонью, я прислонился к нему лбом. — Томас, помоги мне, пожалуйста, — мой голос всё-таки дрогнул.       Он вошёл в комнату, в одной руке держа инвалидное кресло, в другой — мокрый плед. — Что ты хотел? — Открой окно. — Ветер холодный, заболеешь. Лучше принесу тебе горячего чая. Он развернулся и вышел. Я устало откинулся на кровать. Слёзы полились против воли. «Не могу. Я больше так не могу».       Я снова попытался открыть окно. Безрезультатно. С остервенением я бросался на него снова и снова, но мне не хватало нескольких миллиметров, чтобы дотянуться до ручки. В отчаянье, захлёбываясь слезами, всё-таки открыл его.       С девятнадцатого этажа город виднелся как на ладони. Взгляд упал вниз. Решение возникло само собой. Почти полностью высунувшись наружу, я вдохнул свежий воздух и улыбнулся. «Прощай, глупая, бессмысленная жизнь. Прощай, ненавистное инвалидное кресло. Прощай, мир!» Ветер растрепал мои волосы, капли дождя ударили по лицу. «Дождь…» … — Ньют, чай. Твой любимый. Помнишь, мы втроём с Минхо его в горах собирали. Он ещё тогда нашел улей диких пчёл и неделю весь в волдырях ходил. — Да, помню. Его корейская морда так распухла, что глаз вообще не было видно.       Томас окинул меня недоверчивым взглядом и неуверенно улыбнулся. Затем сел рядом и обнял меня за плечи. Я положил голову ему на плечо. Пусть у меня нет возможности ходить, зато есть жизнь. И Томас. — Я люблю тебя, Томми, — пристально глядя ему в глаза, прошептал я. — И я люблю тебя, Ньют. Я знал, что ты вернешься. Открыть окно? — прижимая меня к себе до хруста ребер, спросил он. — Нет, не нужно. Что ты там за игрушку купил на прошлой неделе? Тащи сюда кресло, устроим поединок. Играем на желания. И надеюсь, ты помнишь, что в компьютерных играх мне нет равных?

***

Его радостный голос разлетался по всей квартире, а за окном на пыльные улицы с шумом лился дождь.