Запах луноцветника

Костерок разгорается долго, неторопливо и очень шумно — громко трещат сухие ветки и шуршат в секунду превращающиеся в пепел листья. Луцио надеется, что они закончат с этим до темноты, только вот огонь, пусть и магический, всё равно сопротивляется юноше-разбойнику, шаловливо облизывая его пальцы яркими всполохами и источая едкий дым. Скорей бы темно стало, почему-то думается Луцио, и он чуть зябко передёргивает плечами. Мягкие и тёплые ладошки ложатся на его плечи, и у паренька по телу мгновенно проходит волна тепла и спокойствия. Лидия осторожно проводит кончиками пальцев по шее, лопаткам, на секунду отстраняется и затем присаживается рядом со своим другом, плечом прижимаясь к его плечу. Девочка делает пасс рукой над костром, и тот, точно почувствовав маленькую волшебницу, разгорается ярко-ярко, и Луцио ощущает, как от этого становится теплее. Не от костра, нет, от того, что Лидия рядом, от того, что она с лёгким удивлением наблюдает за огоньками, пожирающими сухие травинки, и в её глазах отражается не тот невероятный страх, когда они вместе успели спастись от камнепада, закрывшего проход в отвратительные пещеры Дьявола... В её серо-голубых глазах — бесконечное небо. — Мне точно нужно пить меньше зелий, — смеётся юноша, и вдруг понимает, что произнёс это вслух. Лидия поднимает на него свой взгляд, словно спрашивая — чего шумишь? А у Луцио заплетается язык и всё тело покрывается мелким потом. — Ха... Ахах... Просто такую глупость подумал, что хорошо, что темнеет, — пытается смеяться он, — Понятно, где тьма, а где - свет... Девушка чуть склоняет голову набок, словно обдумывая, что сказал ей разбойник. А затем кивает — словам ли друга? Или своим мыслям? — и снова всматривается в огненные искорки, и в её ярко-белых волосах теряются несколько светлых огоньков. И юноша понимает, что случайно сказал что-то действительно умное. За те несколько дней его странствий, и за те последние два дня, что он был рядом с Лидией, его жизнь только и делала, что меняла устои и правила, обращая их в противоположности. Идёт война. Но почему тогда природа такая же светлая днём? Когда гноллы щёлкают острыми зубами совсем рядом и чувствуешь затылком холодное дыхание смерти, почему светит солнце и приветливо поют свои песни птицы?! Тьма это тьма, а свет - свет, так было всегда для Луцио, это было то, чему его учили. Но в последнее время всё так смешалось... Сегодня днём он подобрал около ручья раненого крольчишку. Разве кролики могут быть опасными? Лидия набирала воду и не видела этого, а паренёк вовсю увлёкся целительством незадачливого животного. И когда он закрепил последний бинт, глаза кролика полыхнули красным, и тот обратился в гигантского Пожирателя Плоти, и вцепился острыми кривыми зубами в ногу разбойника. Только Молот Жрицы спас его от неминуемой гибели. Днём тьма кажется чем-то несусветным, чем-то несуществующим, но не когда создание Тьмы скалится прямо перед твоим лицом, прикидывая, с какой конечности начать тебя есть. По крайней мере, от ночи ты ожидаешь тьмы, и ощущение создаётся того, что мир не сошёл с ума. Быть может, всё это игра? Бессмысленная игра тьмы и света в бликах от кристалликов снега, в слезинках радости и горечи, и в сумасшедших потоках ревущей воды? «Что со мной происходит?» — беззвучно шевелятся губы Луцио. Если всё это игра, то на какой стороне будет он — победивших или побеждённых? Лидия чуть вздрагивает. — Лидия, прости меня, я такой дурак, ты ведь замёрзла, — сокрушённо проговаривает юноша, мягко обнимая её, от чего та снова вздрагивает, — Так, осторожно, можешь прижаться ко мне, как-никак, хоть грелкой побуду, — виновато шепчет он девушке на ушко. Та мягко выворачивается из его рук, но потом обнимает его сама и прижимается щекой к груди, скрытой стальным панцирником. Вместо мягкой кожи пальчики находят несколько припрятанных кинжалов, а спина, как и грудь, тоже скрыта под металлическими пластинками. Лидия — единственный лучик света в этом мире для Луцио. Воспоминания об Амели уже скрылись под лёгкой, но прочной плёнкой с картинами боёв, страшными скелетами с жёлтыми огнями в пустых глазницах и разговорами о судьбе королевства и целого мира. Осталось только тупое стремление освободить подругу от заклятья окаменения. Наивная детская любовь казалась тусклой и блеклой. И только девочка, что сейчас так трогательно спряталась от тьмы в его объятиях, была незамутнённо светлой и такой прекрасной, и только она сейчас была ему важна. Только бы пережить эту ночь, утром они как-нибудь, да доберутся до Диона. — Кунту... — выдыхает Лидия, вновь поднимая на Луцио взор своих небесных глаз. — С ним всё будет хорошо. Обязательно, — твёрдо говорит юноша, мягко проводя ладонью по её светлым волосам, — И с нами всё будет хорошо. Я о тебе позабочусь, Лидия. Я клянусь тебе. — Луцио... Тот снова прижимает девушку к своей груди и касается губами её мягких волос. От Лидии исходит запах трав и луноцветника, что рос у него дома.