Лис

Не называйте меня отшельником — это звучит как клеймо. Всем иногда требуется одиночество — мне же нужно его лишь немногим больше, чем вам. Поэтому мой дом — крайний на улице; с ним соседствует только участок нелюбопытной пожилой пары, а сразу за домом тянется к лесу просторное поле. Нередко доводится встречать «диких» гостей, не побоявшихся выглянуть из-за могучих елей. В основном они неопасны: наглые еноты, крадущиеся к моим мусорным контейнерам, робкие оленята, путающиеся под ногами у самок-оленей, да упитанные зайцы. Сюда редко забредает хищный зверь, но всё же иногда случается. Лис смотрел на меня, не мигая. Мы столкнулись в сумерках на моём заднем дворе. Зверь чувствовал себя здесь вольготно и без капли страха взирал на меня, ожидая, когда я пойду дальше. Его взгляд не был агрессивным, скорее любопытным. Вот только я не мог пошевелиться, то ли от внезапного осознания того, что никогда не был так близок к дикой природе, то ли очарованный бурой шубкой, погустевшей к зиме с появлением подшёрстка. — Так и будем стоять? — обратился я к лисице. В ответ раздался тоненький, похожий на писк короткий лай. Я засмеялся и направился дальше в сарай, так и не поняв, что понадобилось тут моему гостю. Лесной красавец не выглядел голодным, иначе не было бы ни капли этого дружелюбия ко мне. Заметив, что я удаляюсь, лисица недовольно тявкнула. «Чего же ты хочешь?» — пробубнил я, выволакивая из сарая огромную скамейку: завтра намечалось много гостей. Лис по-прежнему несмело переступал на своём месте, но ко мне больше не подходил. Затащив скамью в дом, я подмигнул пушистому гостю и, закрыв дверь, совершенно про него забыл. Только открыв окно на ночь, чтобы проветрить комнату, я заметил, что лисица по-прежнему стоит в моём дворе. Крупные красные капли замарали едва вымытую раковину. Я нахмурился, промакивая порез на подбородке полотенцем. Как бы ни старался я скрыть волнение, руки тряслись, как у школьника, и даже побриться нормально не получилось. Однако внутри было тепло от мыслей о грядущем вечере. Так обычно отзывалась в теле сильная симпатия к другому человеку. И я точно знал, что самый желанный гость обязательно появится. Впрочем, каких-либо ожиданий у меня не было. Мне пошёл шестой десяток, и моему новому объекту обожания ни к чему моя нафталиновая романтика. Он был мне почти ровесником, но выглядел и чувствовал себя гораздо свежее. В нём после сорока вспыхнула мужская красота, впрочем не без помощи определённых косметических процедур. И вот недавно я понял, что не могу этим не любоваться. Протерев раковину, я спрятал бритву в шкафчик и отправился навстречу своим демонам. — Извини, я не специально, — Рихард отдёрнул ногу под столом. — Я тебя не замарал? Я безразлично махнул рукой. Круспе улыбнулся уголками губ и вернулся к кипевшему спору с Ландерсом. Вступать в дискуссию не хотелось, мне нравилось наблюдать за Рихардом со стороны. За тем, как он оживлённо жестикулирует, как напрягаются мышцы лица, когда он повышает голос, и от этого его профиль становится более выразительным. — Ух, после такого, — запыхавшийся Круспе выразительно показал на них с Ландерсом, — жизненно необходимо покурить. Пауль усмехнулся, но от предложения Рихарда пойти с ним отказался. Круспе дёрнул плечами и вышел через заднюю дверь кухни. Наружный фонарь мигом откликнулся на появление человека и так же быстро погас, едва гитарист сделал шаг за пределы золотистого света. Задумчиво промокнув губы салфеткой, я тоже решил выйти на свежий воздух. Как ни странно, на заднем дворе Рихарда не оказалось. Я окликнул гитариста по имени, но в ответ ничего не услышал. Присев на скамейку, я прикрыл глаза и откинул голову назад, давая ей остыть после душной, переполненной людьми гостиной. Поздняя осень обезобразила природу, забрала все яркие краски, оставив лишь остовы деревьев да серо-бурые тени на земле. Влажный воздух пробирал до костей, облизывая мои щёки язычками подступающей зимы — самого одинокого и тоскливого времени года. Тихо затрещали кусты. — Рихард? — я распахнул глаза, ожидая увидеть перед собой вернувшегося приятеля, но ошибся. — Здравствуй, — короткий кивок недавнему знакомому. Лис понимающе тявкнул в ответ. В этот раз зверёк не стоял на месте, а беспокойно бегал вокруг скамейки. Почему-то мне захотелось протянуть к нему руку и успокаивающе погладить, избавить от его лисьей суеты. Однако лесной зверь оставался зверем, существом не из человеческого мира. — Покормить тебя, что ли, — я на пару минут вернулся в гудевшую от десятка голосов гостиную и забрал со стола кусок курицы, стянув с неё усыпанную приправами кожицу. Лис по-прежнему был снаружи и засуетился ещё больше, учуяв запах птицы. Я поставил перед ним тарелку и сел на своё место. — Где же Рихард? И в доме его тоже нет… Не нужны мне шумные гулянки. Я бы с большим удовольствием остался с ним наедине. Зверька мало волновали какие-то Рихарды и мои терзания: его лисью душу грела сочная курятина. — Приятного аппетита, — буркнул я хрупавшей хрящами лисице и вернулся в дом. Минут через десять объявился и Рихард. Он подошёл ко мне, пока я изучал содержимое бара. — Тилль, кто-то бросил грязную тарелку на веранде, — гитарист показал мне миску, из которой только что лопала лиса, и поставил её на стол. — Неужели? Спасибо, Рихард, — я коротко кивнул Круспе. — Может, выпьем чего-нибудь вместе? — гитарист бросил вопросительный взгляд на батарею бутылок. — С удовольствием, — выдохнул я и потянулся за чистыми стаканами. Ветки остервенело хлестали по окнам, в вентиляции свистел ветер, через всю природную какофонию иногда пробивалось тиканье часов в гостиной. Я устроился на диване в компании с пледом и детективом, изредка потягивая уже остывший чай. Спустя какое-то время к общему шуму добавились новые нотки. Сначала я не придавал этому значения — наверное, опять трубы гудят, — но затем понял, что этот звук больше похож на всхлипы, нежели на монотонный вой. Откинув плед, я поднялся с дивана и выглянул в окно: по двору ползла извивающаяся тёмная тень. Лишь спустя пару минут, подобравшись ближе к дому, тень приняла знакомые очертания зверя. Не колеблясь, я кинулся во двор, на ходу натягивая кроссовки. Лис визжал от боли, катаясь по земле, не в силах подняться. В правом боку у животного торчала какая-то ржавая железка — зверёк пытался дотянуться до неё лапами, но каждое резкое движение загоняло металл глубже внутрь. Заметив меня, лисица на мгновение перестала дёргаться и жалобно заскулила. — Сейчас… — я бросился домой к телефону. Рядом был наклеен стикер с телефонами экстренных служб, среди них значилась и круглосуточная ветклиника. Разговор с врачом вышел дёрганый и короткий, но главное, что я понял, — мне не справиться самому, зверя надо скорее везти в больницу. Набросив пальто прямо на пижаму, я сдёрнул с дивана плед и вернулся к лисице. Она, поскуливая, позволила осторожно положить себя на одеяло и донести до машины. — Держись, — пробормотал я то ли себе, то ли лису, укладывая зверька на заднее сидение, и мы помчались в клинику. Я едва не сшиб врача с ног, когда он вышел из операционной. — Живая? — Живой. Это самец, — доктор поправил очки на переносице. — Через пару дней будет бегать — рана неглубокая, однако пару швов мы всё-таки наложили. Это ваш питомец? — Да, — не задумываясь, ответил я. — Какое-то время зверьку придётся носить воротник, чтобы он не разодрал свои раны. Я также выпишу вам рецепт на заживляющую мазь, дезинфицирующие препараты и кое-что ещё. Я послушно кивал. — Красивый, чистенький у вас зверёк. Однако, если вы выпускаете его на улицу, я бы посоветовал приобрести антиблошиный ошейник. — Спасибо, — я почесал подбородок. Только после этих слов я вдруг понял, что и правда хочу, чтобы лис остался в моём доме. — Скажите, доктор, а какие нам необходимы прививки? Два месяца спустя Совершенно одомашнить нового члена семьи у меня не вышло, да я и не старался. Бурый красавец периодически пропадал на несколько дней. В первый свой длительный лисий загул он заставил меня понервничать, но со временем я успокоился. Мне нравилось, что я ему не хозяин, а друг. — Шагом марш в ванную! — лис мелкими шажками посеменил в сторону душа — отмываться от лесной и просто уличной грязи: к нам пришёл конец февраля со своей слякотью и первыми дождями. Зверёк привычно запрыгнул в раскрытую душевую кабину и ждал, пока я намылю ему шёрстку. — Завтра ты останешься один, — зверь недовольно фыркнул, будто бы понял мои слова. — У нас продолжительное мероприятие. Лис повернул ко мне свою узкую хитрую мордочку и внезапно облизнул мой нос. — Тьфу, — хохотнул я. — От тебя слишком несёт лесом. Мокрый зверёк встряхнулся, обдав меня водопадом мыльной воды. — А ну перестань! — лис тут же заискивающе сжался, и моё минутное недовольство улетучилось. — Да не сержусь я. Иди сюда. Звёрек послушно позволил вытереть его полотенцем, изредка шипя, когда я задевал шрам на боку, но всё равно покорно позволял растирать его дальше, иногда поднимая на меня маленькие блестящие агатовые бусинки глаз. В этих тёмных влажных глазах читалась любовь. Я стоял на заднем плане, стараясь по минимуму попадать в объективы камер, хотя на подобной церемонии это было почти невозможно. Впереди красовался Рихард, демонстрируя журналистам наш очередной трофей; за ним старательно улыбались для снимка Пауль, Оливер и Флаке; Шнайдер с женой отошли в сторонку. Вдоволь покрутившись перед камерами, мы гурьбой направились в банкетный зал. Я слегка отстал и вынырнул в соседний зал с большим зеркалом, чтобы поправить бабочку. Давненько мне не доводилось надевать смокинг, поэтому сопутствующий аксессуар оставлял неприятное, удушающее ощущение. — Мне тоже так некомфортно, — Рихард выскользнул из-за моей спины, словно тень. Я вопросительно посмотрел на него. — Мне бы закурить. — Так иди, — с лёгкой усмешкой кивнул в сторону двери я. — Одну минуту, — Круспе подошёл ко мне, слегка приподнял мой подбородок и несколькими едва ощутимыми движениями расслабил мою бабочку. Он полностью сконцентрировался на движениях своих пальцев. Ему очень шла подобная лёгкая сосредоточенность. Губы слегка поджаты, напряжены, глаза чуть сощурены, в них сверкают едва заметные хитрые огоньки. И пахнет гитарист тоже безумно приятно, так по-родному, словно мы живём под одной крышей и даже запахи делим между собой. — Готово, — Рихард хлопнул меня по плечу. — Скоро буду. Лидер-гитарист удалился, а я пошёл в зал — искать свободные места для нас двоих. — Хе-ей! — дверная ручка выскользнула из моей ладони, и дверь с треском влетела в стену. — Вот чёрт. В доме было темно. Я прошёл через коридор в гостиную, затем — в столовую и кухню, по пути включая свет, но зверя своего не увидел. — Ну и шляйся, где тебе вздумается, — сердито пробурчал я и поплёлся наверх, в спальню, по пути расставаясь с частями костюма. Водрузив своё уставшее и хорошо пропитанное алкоголем тело на кровать, я перевернулся на спину и случайно нажал на пульт от стереосистемы. На весь дом загромыхал «Эмигрейт» — Рихард отправлял мне свои черновики для нового альбома. Круспе настырно пытался добавить брутального прикрикивания в своё пение, чем портил не такой уж и плохой материал. Чёртыхнувшись, я вырубил музыку. В тишине тут же послышалось лёгкое царапанье коготков по паркету — и через пару мгновений лис запрыгнул ко мне на кровать. — Здорово, — следовало согнать обнаглевшее животное, но я не стал. Вдруг мне очень понадобилась компания. — Слышал сейчас эти визги? Зверь наклонил голову набок. — Это Рихард наш так выпендривается. Скажи, тебе нравится? — лис звонко тявкнул в ответ. — Вот и мне нет. Зверек лихорадочно заметался туда-сюда, исследуя кровать своими лапками. — А ну-ка подойди, — не рассчитывая, что зверь поймёт мою просьбу, я обхватил его одной рукой вокруг тельца и подтащил к себе. Лис только тихо пискнул. — Рихард — хороший парень, — произнёс я, почёсывая лисице бочок. — Он мне нравится. Даже больше, чем следует. Лис перевернулся на спину и потявкивал от удовольствия, пока я гладил ему живот. — Если бы я дошёл до этого раньше. Молодым и горячим можно всё. Но быть стареющим мужеложцем так нелепо и смешно, — я закрыл глаза и потёр висок свободной рукой. — Сейчас у меня не осталось шансов когда-нибудь назвать своим красавчика Круспе. Зверёк внезапно вынырнул из-под моей руки и прыгнул мне на ноги. — Что с тобой? — лис щекотно прошёлся лапками по моему животу и улёгся на груди. Верно говорят, что животные чувствуют человеческую боль. Вот и мой зверь ощущал, что у меня щемит сердце. Рихард не спеша потягивал колу. — Эх, пивка бы, но я за рулём, — посетовал гитарист. — Ну как, прослушал записи? — Угу, — промычал я с набитым ртом, дожёвывая цыплёнка. — Неплохо… — Брось, — фыркнул Круспе. — Тебе не понравилось. — Да с чего ты взял… — Я всё чувствую, — Рихард одарил меня лукавым взглядом. — Так бы и сказал. Мне несложно доработать материал. У меня вспыхнули уши. Круспе словно читал мои мысли. Мне не нравилось лгать и недоговаривать, но, кажется, я действительно в него влюблён. Иначе какого чёрта я так пытаюсь ему понравиться?! — Извини. Рихард жестом остановил меня. — Может, поужинаем завтра где-нибудь? Я недоверчиво взглянул на гитариста. — Вдвоём? Что за рандеву? — мне было положено возмутиться. — Я не настаиваю, — Рихард поднял руки, как бы отказываясь от своей идеи. — Нет, вовсе нет, отличная мысль! — тут же выпалил я. — Только подальше от публики. — Тогда даже не будем никуда выходить. Я всё сам приготовлю. — Да зачем, я закажу что-нибудь. — Нет, — твёрдо сказал Рихард. — Готовлю. Я. Рассчитавшись за наш заказ, мы вышли из ресторана. Прежде чем попрощаться, Круспе закурил и задал мне один вопрос: — Тилль, что сделало тебя таким нерешительным? Я посмотрел в его глаза. Уверен, он откуда-то знает верный ответ. Рихарда всегда тянуло к облакам. Как иначе можно было объяснить то, что все его квартиры расположены на вершинах небоскрёбов? Там красиво, ярко. Однако жить в таком месте постоянно я бы не смог. — Проходи, — фартук придавал Круспе одомашненный вид. — Ты на чём? — На такси. Рихард довольно кивнул в ответ: — Тогда налей себе и мне чего-нибудь. Пока я снимал пальто, Круспе исчез на кухне. — Что готовишь? — крикнул я ему вслед, слыша негромкое шкворчание. — Стейки, — гитарист забрякал приборами. — Тогда красное вино? — я был уже рядом с ним, в столовой, соединённой с кухней. — Банально, — отмахнулся Круспе. — Есть идея — правда, напиток немного из другой оперы… Но и мы не на кулинарном конкурсе. Не хочешь отведать чего-нибудь особенного? Греческого? — Узо? Крепкая штука, — хмыкнул я. — Но давай. Рихард открыл навесной шкаф и достал пару рюмок. Тем временем я вытащил напиток из бара. — По традиции, нужно выпить по рюмке перед едой. — Круспе, мы с тобой ходим в одни и те же греческие рестораны, так что не надо меня учить. Рихард усмехнулся. Мы встретились взглядами: в глазах Круспе бегали чёртики. Меня смутил такой долгий, нарушающий интимные границы зрительный контакт, и я отвернулся, чтобы наполнить рюмки. — Даже не подождёшь, когда мы сядем за стол? — Круспе развязал фартук и на время отошёл от плиты. — Не-а, — я залпом выпил огненный напиток. — И как? — поинтересовался гитарист. — Как ни странно, не пробрало. — А если так? — Рихард подошёл ко мне вплотную, взял со стола вторую рюмку и, мгновенно опустошив её, припал своими губами к моим. Теперь я прочувствовал. Мне обожгло горло, сердце; жар стекал ниже, до паха. Круспе слегка приоткрыл губы и позволил мне влиться в поцелуй. Я отставил рюмку в сторону и сомкнул руки на его спине, крепко сжимая в объятиях самого желанного человека. Рихард не позволил мне увлечься и плавно отстранился. — Мясо сгорит, — негромко произнёс он и мягко сделал шаг назад. Он не смотрел мне в глаза, но хитро, по-лисьи улыбался. — Ещё по одной? — На десерт, — Рих снова облачился в фартук и вернулся к плите. Я приблизился к нему сзади, выключил конфорку и поцеловал в шею. — Значит, ужинать не будем, — гитарист усмехнулся и обернулся, чтобы продолжить прерванный поцелуй. «Ужин» затянулся почти на два дня. Слишком сложно оказалось оторвать себя от Рихарда. Мной овладели жадность и голод. Я за них заплатил — когда вернулся домой, то обнаружил, что мой мохнатый друг исчез. Сначала это не казалось подозрительным. Только когда ожидание затянулось почти на неделю, я забеспокоился. — Рихард, лис пропал! — севшим голосом произнёс я, когда Круспе примчался по моему звонку. — С чего ты взял? — Его нет дома уже дней пять, я переживаю. — Зачем переживать за лесного зверя? Он ведь не совсем одомашненный. Инстинкты никуда не делись. — Не могу не волноваться. Он уже как часть меня. Рихард утешающе закинул руку мне на плечо и, уткнувшись носом мне в ухо, прошептал: — Не оставит он тебя. Гитарист отстранился и прошёл вперёд меня в гостиную, стягивая на ходу свитер: — Ты зачем… — Рихард что-то говорил, но я отвлёкся. Снимая свитер, он приподнял и футболку под ним, обнажив небольшой, но заметный шрам на правом боку. «Кажется, мои поиски окончены», — мелькнуло в мыслях, пока я смотрел вслед шедшему лисьей походкой Круспе.