Всё это бред

Всё это бред, больной полуночный бред: у Лили улыбка смущённая – чуть – смешная, хоть раз попадёшься – так сразу же прирастаешь, и больше не можешь ни на кого смотреть. Всё это лишь отвратительный анекдот: Герда смеётся натянуто – неуклюже, лист рассекают метки угля и туши, линии образуют уроборос. Шёлк такой нежный, трогательный на вид к коже послушно и трепетно приникает. Кончики пальцев касаются тонкой ткани – губы дрожат, вбок опасно кренится мир. Лили молчит, не трогает холст и кисть, смотрит прищурено с выставочных полотен. Герда кусает губы и хмурит брови, осознавая весь этот иронизм, весь парадокс вселенной, сжимает Лили в крепких объятьях как мать, а не как жена. В Копенгагене солнце, в Париже шумит гроза – дождь отмывает слёзы со щёк под вечер. Всё это бред: психологи, доктора, тупые вопросы, смирительные рубашки… Лили в отчаянье, ей тяжело и страшно, Герда хоронит мужа внутри себя. Выход безумен, опасен, неотвратим, шарф накрывает лёгкою дымкой плечи. Поезд увозит Лили в далёкий Дрезден, только щемит и ноет внутри груди. Мир по чуть-чуть возвращается в колею, Герда её умоляет не торопиться – Лили почти что считает себя убийцей, тень пробегает гримасою по лицу. В Дрездене осень ласкова и тепла, Лили мечтает о муже, рождённых детях - улыбка смущённая меркнет, в руках у Герды слабеет ладонь, застывают стеклом глаза. Дрезден поёт колыбельные Лили Эльбе. В ясное небо над Вайле взмывает шарф.