Задержи дыхание

Реми так и не рассказал, как собирался напоминать ей об обычной жизни. Утром другого дня Эстель встретилась с ним там же, где рассталась после прогулки в кинотеатр. Было достаточно прохладно, поэтому она порадовалась, что не стала прятать все тёплые свитера, дополнив образ старыми джинсами и кроссовками. Реми же, казалось, погода совершенно не волновала: он вырядился в рваные бриджи, футболку с рисунком наушников, а настоящие наушники повесил на шею. — Холодом тебя не напугать, — заметила Эстель, подойдя к нему. Музыка в наушниках сразу же стихла, и Реми сунул телефон в карман. — Уже скоро станет гораздо теплее. Можно перетерпеть. А вот тебе в этой кофточке будет ой как жарко, — он замолчал, окинув взглядом её облик целиком. — Хотя… Так гораздо лучше. Другое дело. — Лучше мне будет жарко потом, чем холодно сейчас. Я вовсе не собираюсь лежать с температурой в ближайшую неделю. — Как скажешь. Нам туда, — он махнул рукой в сторону леса. Эстель удивлённо взглянула на возвышающиеся деревья. Хорошо, что она надела кроссовки, не совершив позавчерашнюю ошибку. В последние три года ей не хватало шума леса. Всё детство лес был рядом, Эстель воспринимала его как должное. И вот сейчас, вновь оказавшись на границе асфальта и земли, поняла, что предложение Реми направиться именно сюда оказалось гораздо удачнее, чем он мог бы подумать. — Лес — это, конечно, хорошая идея, но нужно было хотя бы взять продукты, устроили бы пикник, — заметила Эстель, с наслаждением вдыхая прохладный воздух. — О, поверь, голодной ты не останешься, — лукаво ответил Реми. — Хочешь поискать съедобные ягоды? — Нет. Нас угостят, и вовсе не ягодами. Эстель, конечно, знала, что бывают такие люди, как лесники, которые предпочитают жить вдали от общества и следить за природой, но никогда не предполагала, что у Реми найдутся такие знакомые. — Брось, прекрати так много думать, мне кажется, ты сейчас сбежишь обратно домой, — громко рассмеялся Реми, едва ли не сгибаясь пополам. — Тогда просвети меня, — обиделась Эстель. Нехотя остановившись, он обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. — Я тебя хочу кое с кем познакомить. — В лесу? — За лесом. Здесь удобнее всего срезать путь. Больше Эстель вопросов не задавала. Раньше они не ходили в этом направлении, но насколько она помнила, в той стороне находилась железная дорога, однако она уходила восточнее. — Тот, с кем ты хочешь меня познакомить, живёт в поезде? — Почти. — Хватит говорить загадками, Реми. — Ты со своей работой совсем разучилась быть спонтанной, — покачал он головой. Эстель закатила глаза, радуясь, что Реми шёл впереди и не видел этого жеста. Она понимала, что Реми всячески пытался намекнуть, какой странной она стала. Да и сама Эстель никогда бы не подумала, что сможет настолько сильно измениться. Сегодня она постаралась принять советы к сведению и стать той, кем она когда-то была. Изменения начались, конечно же, с внешнего вида. Как ни крути, а одежда очень сильно влияет на ощущения момента и мысли человека. Эстель могла с уверенностью подтвердить это, ведь её работа была связана с внешностью человека столько времени и она испытала преображения на себе. Несмотря на то, что ей хотелось отбросить все лишние мысли и просто отдаться времяпрепровождению с Реми, беспокойство не оставляло её ни на минуту. Раньше у неё не было столько свободного времени для размышлений, сейчас же его оказалось слишком много. Шли они около двадцати минут по узким лесным тропинкам, которые порой и вовсе пропадали. Эстель заметила, что успела отвыкнуть от повалившихся сухих деревьев, насекомых и намокших от росы кроссовок. Неожиданно лес словно прервался, и Эстель увидела широкую пустую полосу без деревьев. Сквозь траву она разглядела спрятавшиеся в ней рельсы, которыми, судя по их состоянию, давно никто не пользовался. — Почти пришли, — Реми повернул налево, ускоряя шаг. Чуть поодаль Эстель увидела старые заброшенные вагоны. Почему они стояли не на рельсах, а сбоку от них, в хаотичном порядке, вряд ли кто-то мог ей объяснить. — Олаф! — вдруг крикнул Реми и помахал рукой. Эстель увидела, как он побежал навстречу возникшему из тени вагона человеку, который тепло улыбался и с радостью поприветствовал Реми, сжав его в крепких объятиях. Человек, которого Реми назвал Олафом, на вид был старше и крупнее. Эстель сразу бросилась в глаза простая, изрядно поношенная одежда, хотя сам Олаф вовсе не выглядел грязным или неухоженным. Она осторожно подошла к ним со спины, в то время как Реми уже активно вёл беседу. Заметив её, Олаф снова улыбнулся. — А вот и принцесса для Реми. Реми озадаченно оглянулся, на секунду сбитый с мысли, а после отрицательно помахал головой. — Нет-нет, это Эстель, мы дружили в детстве. — Правда? А я уже думал, что ты принялся менять девушек как перчатки после Софии. Реми снова бегло взглянул на Эстель и тяжело вздохнул. — Нет, Олаф, София — отдельная тема, Эстель — тоже. Друг к другу они отношения не имеют. Эстель не была в курсе, кто такая София. Её имя она слышала впервые, да и Реми никогда не упоминал о ней в письмах, хотя, судя по всему, их связывали довольно близкие отношения. Она подошла ближе, уже давно не испытывая странную неловкость в присутствии чужого человека. — Эстель, это Олаф, мой друг. Олаф, это Эстель, моя подруга. Олаф выглядел бы опасно, если бы не его добрая улыбка и взгляд. Лицо было покрыто щетиной, волосы отросшими прядками в беспорядке падали на лоб. Клетчатая рубашка кое-где протёрлась, и это вовсе не была дань современной моде. — И где же пропадала такая красавица, если вы с Реми дружили в детстве? С тех пор, как мы с Реми познакомились года три назад, я тебя не видел. — Три года назад меня не было здесь, — Эстель пожала плечами. — Зато была… София? Олаф громко прыснул. — У вас будет что обсудить, ребята. Видимо, ты вернулась недавно, Эстель? — Три дня назад. С половиной, — честно ответила она, хотя казалось, что уже прошла вечность. — Что ж, Реми очень хотел, чтобы сегодня ты присутствовала здесь, поэтому мы с Гретой решили устроить что-то вроде чаепития. Проходи в нашу скромную обитель. Гретой оказалась очень миловидная девушка, невысокая и хрупкая, рядом с которой Олаф выглядел просто великаном. Она порхала около потрёпанного столика, расставляя кружки. Эстель отметила, что ей очень шло лёгкое платье с неназойливыми цветочными узорами, которое вовсе не выглядело изношенным, в отличие от одежды Олафа. Олаф, подойдя к ней, стиснул её в осторожных объятиях, и Грета счастливо спрятала лицо у него на груди. — Мило, — шепнула Эстель Реми. — Ты не представляешь, насколько мило, — таким же шёпотом ответил он. — Грета, это Эстель, подруга Реми, — представил её Олаф, когда они подошли ближе. Грета действительно выглядела радушной хозяйкой, принимающей гостей в загородном домике. В кружках был налит горячий чай, на блюдце в центре лежали разные печенюшки и конфетки. Эстель заметила, что вход в ближайший вагон занавешен палантином с пейзажем и наконец поняла, что это и был их загородный домик. — Очень приятно с тобой познакомиться, — ещё шире улыбнулась Грета. — Реми редко приводит своих друзей, поэтому нам очень приятно. Присаживайтесь. Место было неплохим. Несмотря ни на что всё вокруг выглядело ухоженным, включая и саму Грету. — Я думал, ты придёшь вчера, — начал Олаф разговор с Реми. — Вчера была тяжёлая смена, мне нужно было отоспаться. Да и у Эстель оставались дела в доме, разбор вещей и прочее. — Ух ты, переезд? — оживилась Грета, грациозно выпрямившись; её глаза заблестели, словно она услышала нечто очень увлекательное. Все посмотрели на Эстель. — Скорее, возвращение к родителям, — пришлось ей пояснить. — Ты жила одна? Что-то случилось? Ох, бедняжка, — чересчур эмоционально отреагировала Грета. Эстель сразу почувствовала себя совершенно холодной в сравнении с ней. Она начала понимать, почему Реми так стремился познакомить её с этими людьми. Если Олаф вполне мог являться его хорошим другом, то Эстель здесь явно оказалась из-за Греты. Наверняка если бы тот фильм Реми смотрел с Гретой, они нашли бы много общих тем для обсуждения. — Я жила в другом городе из-за работы. Работы не стало, новой на горизонте не предвиделось, поэтому я вернулась. Ничего особенного. — Хорошо, когда есть куда вернуться, — кивнула Грета. — У меня тоже было отличное местечко для жилья, но я решила остаться здесь, с Олафом, — она чмокнула его в щёку и отклонилась обратно. Вряд ли Грета обратила внимание на то, как изменилось выражение лица Олафа при упоминании «отличного местечка». Эстель решила, что сейчас не лучший момент для выяснения подробностей, хотя ей было очень любопытно, как же так получилось. — У вас здесь уютно, — кивнула Эстель. — Спасибо! — обрадовалась Грета. — Уют можно создать в любых условиях, было бы желание. Некоторое время они сидели молча, попивая чай и заедая его печеньем. — Так значит, ты потеряла работу? — возобновил разговор Олаф. — Можно и так сказать, — Эстель пожала плечами. — Просто слишком много всего навалилось, а я погорячилась и… вот результат. Я снова в родительском доме, в комнате, в которой выросла, и не знаю, что делать. Но, наверное, многие через это проходят. — Я, например, вообще потерял квартиру, которая мне досталась от бабушки, — в голосе Олафа не было и капли грусти. — Не буду рассказывать подробности, но скажу одно: родители порой могут быть очень злыми, если единственный сын поступает не так, как хотелось бы им. — В итоге ты здесь? Олаф выпрямился, раскинул руки в стороны и посмотрел по сторонам. — Да, я здесь. Разве плохо? Тут хорошо, если смотреть на ситуацию здраво. Могло быть и хуже. По крайней мере, я не один и у меня есть способ зарабатывать деньги, а не скитаться по помойкам в поисках объедков. — Работа? — Я электрик, — он довольно хлопнул себя по предплечью. — Разбираюсь в том, в чём не разбирается большинство людей, на этом и живу. Как и многие другие. — Хорошо, что ты не унываешь. — И тебе не стоит. Знаешь, даже самая отвратительная жизненная ситуация может стать не такой отвратительной, если тебя есть кому поддержать. Реми, например. Эстель усмехнулась, взглянув на молчавшего друга. — Конечно, он ведь даже привёл меня сюда. У меня такое чувство, что я на приёме у психолога. В хорошем смысле. — Олаф умеет донести смысл понятными словами, — согласилась Грета. Все за столом рассмеялись. В дальнейшей беседе Эстель не участвовала. Она ушла глубоко в себя, не зная, радоваться ли тому, что Реми упрямо пытался подтолкнуть её к размышлениям о жизни. Ей хотелось послать всё к чертям и ни на минуту не задумываться о том, что произошло до возвращения сюда. Ей хотелось спокойной жизни, пусть и на короткий промежуток, но не такой, чтобы каждый считал своим долгом напомнить о проблеме и сказать, что всё непременно будет хорошо. Эстель взглянула на улыбающуюся Грету. Интересно, она действительно здесь ночует с Олафом? Как бы Эстель не пыталась избавиться от сомнений, Грета казалась ей далеко не любителем подобной жизни. Эстель допила чай как раз в тот момент, как позади хлопнула дверь. Послышались быстрые шаги по шуршащей траве. — Вы бы с утра ещё громче орали. Олаф повернул голову, в успокаивающем жесте выставив руки вперёд. — Рейна, не горячись, никто не орёт, просто у тебя чувствительный слух. Эстель тоже оглянулась. В нескольких шагах от них она увидела мрачную девушку, не сводившую сердитых глаз с Олафа. Она выглядела как человек, который только что проснулся не по своей воле. — Ага, очень чувствительный, особенно когда я пытаюсь спать, — не уступала она. Реми рядом тяжело вздохнул. — Успокойся, мы будем вести себя тише, — заверил её Олаф. — Уж надеюсь, — сказала Рейна, развернулась и скрылась за вторым вагоном. — Рейна, Рейна, — запричитал Олаф. — Что ей мешает вести себя чуточку дружелюбнее? — спросила Грета. — Она не любит незнакомцев, особенно на своей территории. — Но это и наша территория тоже! — И здесь прекрасная слышимость. Судя по виду Реми, он был далеко не рад появлению Рейны. — Кто это? — поинтересовалась Эстель, забыв, что всего минуту назад ей хотелось как можно скорее вернуться домой. — Она первооткрыватель, если можно так выразиться, — начал пояснять Олаф. — Когда я пришёл, Рейна уже жила здесь. Так что если быть честными, то мы нарушили её покой, и она имеет полное право кричать на нас. Эстель заметила недовольный взгляд Греты — ей явно не нравилась Рейна, раз уж милая очаровательная девушка так сильно нахмурилась. — Да, вот только она гораздо милее ведёт себя с тобой, — ревниво сказала Грета. — Грета, брось, мы обсуждали это уже тысячу раз! — взмолился Олаф. — Рейна мне лишь друг и только. — И вы знакомы гораздо дольше, чем мы с тобой. Откуда мне знать, может, ты постоянно врёшь, раз не даже не хочешь рассказывать, как вы вообще познакомились?! — Грета выглядела так, будто вот-вот сорвётся и кинется колотить Олафа. — Грета, для Рейны это личное, но вовсе не значит, что я скрываю любовную интрижку просто потому, что мне так вздумалось! Эстель посмотрела на Реми — он уставился в сторону, стойко перенося громкую ссору. Ей самой тоже не очень хотелось присутствовать при чужих разборках, тем более что она знала Олафа и Грету совсем недолго. Ссоры — это настолько личное, что каждый раз в такой ситуации чувствуешь себя третьим лишним. Эстель была готова перенести даже приторные признания в любви и поцелуи в её присутствии, но не ссоры. Встревать она не собиралась, а лишь сделала вид, что ей кто-то звонит, для вида достала телефон и, шепнув Реми: «Я на минуту», поспешила ускользнуть подальше. Под ногами шуршала трава, яркое утреннее солнце слепило глаза. Становилось тепло, и Эстель начинала жалеть, что не надела под свитер лёгкую майку. Но если всё продолжится в таком духе, долго она здесь не задержится. Ей было неловко мешать Олафу и Грете в случае, если ссора примет скверный оборот и им потребуется время, чтобы во всём разобраться. Телефон услужливо молчал. Эстель прислонилась спиной к холодному металлу вагона, прислушиваясь к продолжающемуся на высоких тонах диалогу. Если Реми хотел помочь, то вряд ли у него получилось. — Они всегда так ругаются. Эстель вздрогнула, повернувшись на голос. Рейна сидела на корточках в паре метров от неё около зелёных кустов ещё не распустившихся цветов. — Я тебя напугала? Прости, — усмехнулась она, заметив её реакцию. — Нет, просто… я задумалась. И забыла, что ты ушла сюда, — нашлась Эстель. — Не люблю, когда при мне кто-то ссорится. Ощущение, что лезешь кому-то в душу не по собственной воле. Рядом с Рейной стояла выцветшая пластмассовая лейка. Правой рукой она рыхлила землю толстой палкой, другой осторожно придерживала стебель. Дождавшись, когда она отвернётся, Эстель позволила себе внимательнее посмотреть на неё. Волосы, заплетённые в длинные тонкие дреды, скрывались под капюшоном спортивной куртки. Такой же поношенной, как рубашка Олафа. Бледное лицо выражало спокойствие и усталость несмотря на то, что было ещё только утро. — Такие ссоры у них не редкость. Обычно эти двое живут душа в душу, когда им не приходится обсуждать внешний мир. Или меня, — Рейна говорила без прежнего раздражения. — Почему? — осмелилась спросить Эстель, поддавшись любопытству. — Грета меня терпеть не может. И ревнует Олафа ко мне, хотя это настолько глупо, что смешно. Только вот она сама не понимает, — воткнув палку в землю, с нажимом ответила Рейна. — Грета ведь не бродяжка. — Наблюдательно. — Платье её выдаёт. Она так любит Олафа? — Если верить словам. Мне же кажется, что ей просто захотелось испытать новых ощущений и доказать богатенькой семье, что маленькая принцесса способна выжить одна, — Рейна встала, отряхнув колени от комочков земли. — Могу поспорить, что скоро ей надоест. — То есть у вас взаимная неприязнь, — сделала вывод Эстель. — Поверь, мне на неё совершенно плевать. Эстель обернулась, прислушиваясь. Ссора стихла, но она больше не слышала даже обычного разговора. Реми, похоже, остался там, а за ней никто не спешил выйти. — Так вы с Олафом друзья? Рейна вымыла руки оставшейся в лейке водой, встряхнула их и обтёрла об кофту, после чего скинула с головы капюшон. — Можно и так сказать. А ты как здесь оказалась? — Я подруга Реми, а он… — Друг Олафа. Знаю, — перебила её Рейна. — Хотя до сих пор не представляю, что их может связывать. Я тебя раньше здесь не видела, хотя Реми забегает частенько. — Я только что приехала. Вернее, вернулась к родителям. Жила в другом городе из-за работы, но в один прекрасный момент что-то пошло не так. — У всех однажды что-то идёт не так, и некоторые оказываются на моём месте, — Рейна развела руки в стороны. — Но тут не так уж плохо. Олаф подвёл электричество, так что единственное, чего не хватает — воды. — И телевизора, — добавила Эстель. — Телевизор не главное в жизни, поверь. Эстель улыбнулась. Рейна показалась ей куда более живой и настоящей, чем Грета или даже Олаф. По крайней мере она трезво смотрела на ситуацию и не витала в облаках, как Грета. — Эстель! — сзади послышался голос Олафа. — Эстель, вот ты где. Она заметила, как выражение лица Рейны изменилось перед тем, как та ушла. Эстель нехотя посмотрела на Олафа, который был выше на целых полторы головы. — Извини, я всё испортил. Реми хотел, чтобы ты отдохнула в нашей компании, а всё получилось совсем не так… — сокрушённо извинялся он. — Всё в порядке, — Эстель посмотрела туда, где только что была Рейна, но не обнаружила её на месте. — Надеюсь, у вас всё закончилось хорошо. — Грета бывает раздражённой. — Из-за Рейны. Я поняла. — Она ничего тебе не сказала? Рейна весьма необщительна по утрам. — Мы перекинулись парой слов. Олаф задумчиво кивнул. — Слушай… вообще-то мне действительно хотелось тебя поддержать. В трудные жизненные периоды порой самостоятельно справиться очень сложно, — он достал из кармана сложенный помятый листок, развернул его и протянул Эстель. — Что это, психологическая помощь? Думаю, мне сейчас в самую последнюю очередь нужно, чтобы кто-то копался у меня в мозгах. — Эти ребята считают точно так же, — Олаф улыбнулся. — Поверь, там ни у кого нет психологического образования. Просто случайные люди, такие же, как мы все. Иногда просто необходимо выговориться, но не родственникам и друзьям. Когда-то они и мне помогли. Я не настаиваю, но, может, тебе станет легче. Листовка старая, но, насколько я знаю, адрес и номер телефона не изменились. Эстель не хотелось отказывать Олафу, к тому же она видела искреннее желание помочь, загладить вину за неудавшийся обед. Да и Реми будет продолжать насаждать, если она уйдёт отсюда ни с чем. — Спасибо, — поблагодарила она, прочитав заглавие: «Клуб потерянных сердец». Больше походило на клуб романтических знакомств, чем на то, что описал Олаф. — Не за что, — он выглядел довольным. — И передай Грете, что она… милая, — лучшего комплимента Эстель не смогла придумать, но Олафу, похоже, понравилось. На листовке под заглавием была пустая комната, в которую падал тусклый свет из единственного окна, освещавший несколько стульев и нарисованное сердце на задней стене. Внизу был написан адрес и телефон, по которому нужно было предварительно записаться. Эстель сложила листовку по прежним сгибам и спрятала в карман джинсов, напоследок взглянув на Олафа. Только после того, как она это сделала, он улыбнулся, махнул на прощание рукой и удалился к своему вагону.

***

— Леон, переключи канал, у меня от этой передачи голова разболелась, — взмолилась Эстель, безрезультатно пытаясь заглушить звук телевизора шумом воды из крана. — Но мне нравится! — возразил Леон, удобно расположившись на диване. — Ты ведь даже не понимаешь, что там обсуждается. — Не важно, зато они смешно кричат друг на друга. Аргументов против у Эстель больше не нашлось. Закрутив кран, она тщательно вытерла тарелки и поставила их обратно на полку. Сегодня она отпустила маму гулять с отцом, а сама всё воскресенье просидела с Леоном. В конце концов, у родителей наверняка уже давно не было целого свободного дня, когда они могли бы провести время вместе. В её памяти остались времена, когда Леон был ещё слишком маленьким, и мама круглыми сутками находилась около него. Эстель поражалась, насколько нужно быть сильной, чтобы отдать всё своё время другому человеку. Сама она так никогда не делала, да и сомневалась, что когда-нибудь сделает. В последние дни Леон стал её способом избавиться от раздумий и посвятить себя стандартным домашним делам. Сегодня утром она сделала уборку, вымыв ванную и все полы в доме, затем отправилась гулять с Леоном в парк, где они долго играли в бадминтон. Прошло всего около часа, как они вернулись домой. Уставший Леон сразу упал на диван смотреть телевизор, а Эстель, сделав им быстрый перекус, взялась готовить. Хорошо, что в шкафу на кухне мама до сих пор хранила большую кулинарную книгу, в которой каждый рецепт был расписан по пунктам, иначе она бы не справилась. Когда-то Эстель часто приходилось пользоваться ею, но с переездом именно из-за необходимости готовить она совершенно перестала этим заниматься. Складывалось впечатление, что она давно не держала ручку и теперь заново училась писать, вот только давалось ей это с большим трудом. — Надо было не пропускать в школе уроки кулинарии, может, запомнила бы что-то полезное, — бормотала она себе под нос, возясь с запеченной курицей на подносе. Хлопнула входная дверь, послышался весёлый смех мамы. — Чёрт, почти успела! — расстроилась Эстель. — Как тут поживают мои любимые детки? — мама быстро скинула туфли и танцующей походкой вошла в зал. — Привет, мам! — Леон поднял руку вверх, но с дивана не встал. — Господи, что ты такое смотришь? Это ведь политика? — Ему нравится, как взрослые дяди ругаются между собой, — пояснила Эстель. — Я не нашла причин, почему смотреть мультики куда интереснее. — А вот и моя любимая дочка! — папа, довольный и сияющий, подошёл к ней, обнял за плечи и поцеловал в висок; от него слегка пахло спиртным, и Эстель поняла, что они явно были в ресторане. — Ого, да нас тут ожидает целый пир! — Всего лишь скромный ужин, — отмахнулась Эстель. — Если я смогу закончить. Она поймала добрую улыбку мамы. Конечно, как тут не заметить, насколько тяжело ей далась готовка. Сняв с себя фартук, она вновь потянулась к крану, чтобы ополоснуть лицо холодной водой. — Я помогу, — сказала мама, подмигнув. — Не нужно… — Брось, я хочу спасти кухню до того, как ты окончательно её разнесёшь. Эстель закатила глаза. — Спасибо, мам, ты умеешь поддержать. На экране телевизора замелькали каналы. Папа всё же вынудил Леона переключить ту долгую передачу, листая каналы до тех пор, пока не наткнулся на какой-то мюзикл. Эстель с благодарностью на него взглянула, пусть он и не увидел. Всё лучше, чем политика или скучные фильмы о сложной жизни, какие любит Реми. Она была против вкусов Реми. Одной из причин являлось то, что сложностей ей хватало и в реальной жизни. Не было никаких причин смотреть на это и на экране. Они с мамой закончили готовить уже через пятнадцать минут, а ещё через десять был накрыт стол. С непривычки Эстель едва не утащила тарелку в свою комнату, как она привыкла делать после работы. На кухне она ела редко. Мама сердито взглянула на неё и постучала по столу. — Пока ты живёшь с нами, есть мы будем здесь. Эстель не была против совместных ужинов, просто она совершенно забыла, как это делается. Точно так же, как и забыла о готовке. Ничего сложного, но привыкать заново трудно. Где-то в глубине души ей было страшно. Страшно из-за того, что она вернулась обратно к той точке, с которой когда-то начинала. Только теперь не было никаких вариантов, куда ей двигаться дальше. Неприятный холодок пробежал по спине, и Эстель поспешила сесть за стол. Леон довольно улыбнулся. Брат всегда искренне выражал свои чувства. Может быть, потому что он был ещё ребёнком. Эстель и сама когда-то была такой же: счастливой доброй девчонкой, которой не терпелось возвратиться домой и сесть за семейный стол. Но ведь всё изменилось, не так ли? Она поборола желание сказать глупость Леону, чтобы он не стремился меняться, потому что знала: все вырастают. — Итак, обед в кругу семьи. Давненько у меня не было такого великолепного выходного, — рассмеялся папа, занимая своё место за столом. Мама шутливо толкнула его в плечо и тоже поспешила сесть. Эстель заметила, что на лице отца прибавилось мелких морщинок, которые она совершенно не замечала издали. — Вы ведь теперь будете чаще оставлять меня с Эстель? — спросил Леон. Родители переглянулись. — Значит, тебе веселее проводить время с Эстель? — Она не запрещает мне смотреть телевизор и не заставляет помогать на кухне! — провозгласил он. — Подать пару тарелок — это ещё не помощь, — заметила мама. На вкус еда получилась довольно сносной. Эстель предполагала, что будет хуже, но даже искренний Леон не скривился после первой ложки. — Итак, Эстель, я слышал, что ты уже виделась с Реми? — папа оторвал взгляд от тарелки, при этом не прекращая жевать. — Да, уже три раза. Или четыре. После прогулки в лес Эстель снова гуляла с Реми, но теперь по улицам города. С мороженым, шутками и воспоминаниями о детстве. Она предполагала, что отцу будет интересно узнать про того смешного кудрявого паренька, с которым они раньше проводили много времени вместе. Папе всегда нравился Реми, он даже шутил, что когда-нибудь позволит ему жениться на Эстель. Мама же смеялась и говорила, что такая дружба либо останется дружбой, либо перерастёт в смущение, которое не позволит им дальше общаться. — Как он поживает? Всё ещё ненавидит свою шевелюру? — Похоже, он полюбил её. И, надо сказать, ему идёт. Просто раньше из-за кудрей его маленькая голова казалась слишком огромной по отношению к остальному телу, — не удержалась от улыбки Эстель. — Рад слышать. Кудрявые волосы куда интереснее прямых. — Именно поэтому ты всегда так радуешься, когда мама делает укладку с локонами? Папа смущённо опустил взгляд, а Эстель переглянулась с мамой и подмигнула ей. — Ладно-ладно, ты меня поймала, — не стал отпираться он. — Помню, когда-то в моём классе училась кудрявая девочка. Все над ней издевались, а я был единственным, кто первым предложил ей дружить. — Эта та самая, которая в итоге стала популярной фотомоделью? — спросила мама. — Именно она. — Не думаю, что Реми хочется сверкать улыбкой на страницах модных журналов, — рассмеялась Эстель. — Я к тому, что ты можешь пригласить его в следующий раз к нам на ужин, раз вы продолжаете общаться. — Мы и не переставали даже во время моего отъезда. — Вот видишь. — Если сейчас ты скажешь, что это судьба, я ни за что не приглашу его к нам. Папа сделал отрицательный жест рукой. — Я просто рад, что здесь есть кому вытащить тебя из комнаты на улицу. К тому же раньше мы с ним обсуждали много фильмов, у него хороший вкус. — Отлично, я приглашу его ради тебя, уверена, за последние три года вышло достаточно фильмов, которые вы могли бы обсудить, — пообещала Эстель. Сегодня у Реми была дневная смена. У неё проскальзывала такая идея — пригласить его в дом, но только после того, как она окончательно успокоится и расставит все вещи по местам. Пусть она и провела здесь большую часть жизни, Эстель всё равно на данный момент чувствовала себя не в своей тарелке. Остаток обеда она молчала и краем уха слушала диалог родителей. Ей никак не удавалось расслабиться, но возвращаться в беседу и вовсе было сложнее. — Милая, всё хорошо? — обеспокоенно спросила мама, когда они перенесли грязную посуду в раковину. — Всё… хорошо, — неуверенно ответила Эстель. — Я вижу, когда тебя гложут сомнения. Я ведь не чужая тётя с улицы. Вы ведь так хорошо провели время с Леоном, что тебя так расстроило? Эстель не была расстроена. Она чувствовала вину за то, что так внезапно ворвалась в их жизнь обратно. Пусть родители и приняли её обратно, но сама Эстель никогда не думала, что ей придётся просить у них помощи, что ей не удастся справиться самой. — Ты разочарована во мне? — прямо спросила Эстель, прикусив губу. — О чём ты говоришь? — Я ведь всегда хотела добиться своей цели, а ты поддерживала меня. А сейчас я снова здесь и у меня ничего нет. Если бы не ты и папа… — Эстель, — прервала её мама тёплыми объятиями. — Ты моя дочь, помнишь? У всех бывают неудачи в жизни. — Но это моя самая большая неудача. Я бросила то, к чему шла несколько лет. — Ты просто устала. Не переживай. Мягкие поглаживания по волосам немного успокоили Эстель. Стерев со щёк подступившие слёзы, она глубоко вдохнула и выдохнула. — Реми считает, что мне нужна передышка. — И ты можешь себе её позволить. Я не настолько жестокая, чтобы оставить тебя в трудную минуту без куска хлеба и крыши над головой. — Ты замечательная, — Эстель крепче прижалась к матери. — Рада слышать.