Задержи дыхание

Рейна была странной, но не более того. Для Эстель многие люди выглядели странными, хотя, углубляясь в размышления, она понимала, что всё с точностью до наоборот. Реми постоянно говорил, что она не от мира сего, пусть большинство выводов он делал на основании обсуждений его любимых фильмов. У Рейны были длинные шаги, приятный голос и свой взгляд на мир. У неё был старый кнопочный телефон, который прекрасно выполнял основные функции — звонил и отправлял сообщения. Она не боялась первой начать разговор, хотя на встрече клуба выглядела совершенно неразговорчивой и отчуждённой. А ещё она была очень женственной, несмотря на дреды, джинсы и футболку. — Я люблю платья, — сказала Рейна после признания Эстель в том, что она их терпеть не может, просто привыкла носить. — По тебе не скажешь, — честно ответила Эстель. Они шли по пустому тротуару медленным шагом, поэтому обратная дорога занимала гораздо больше времени. Никто никуда не торопился, и Эстель наконец-то смогла насладиться уже забытой вечерней тишиной. — Платья — это не совсем практично, особенно когда ночуешь в старом вагоне. Как и длинные красивые волосы, — пожала плечами Рейна. — Грета, похоже, другого мнения. — О, Грета, — Рейна показательно закатила глаза. — У неё проблемы с принятием мира, в котором живёт Олаф. Вернее, я думаю, что она вообще его не принимает. — В каком смысле? — У неё богатая семья. Девочка просто взбунтовалась, решила показать характер. Может, она и правда любит Олафа, но не настолько сильно, чтобы бросить абсолютно всё. Как ты и говорила, одежда её выдаёт. Эстель помнила, что Грета смотрелась просто отлично, что абсолютно не сочеталось с местом, где они жили. Значит, если Олаф её возлюбленный, понятно, что состоятельная семья не пожелала принимать такого человека, каким бы хорошим и замечательным он ни был. Богатая девочка, которая смело хлопает дверью и уходит жить в старый вагон. Богатая девочка, которая явно моет голову не в раковине общественного туалета какой-нибудь забегаловки и не одевается в дешёвую одежду с местного рынка. У Греты есть семья, есть дом, куда она наверняка периодически возвращается, чтобы привести себя в порядок, пусть и тайком. Эстель пришла к выводу, что дело было вовсе не в Олафе. Дело было в самой Грете, которая просто сильно обиделась на запрет встречаться с тем, с кем хотелось. Эстель вспомнила себя три года назад, когда рванула в никуда, стоило только получить отклик о работе. Неужели со стороны это тоже выглядело так глупо? — Где ты познакомилась с Олафом? — В клубе с дурацким названием, где же ещё, — хмыкнула Рейна. — Пару лет назад. Он пришёл и в первый же день вывалил всё, что творилось в душе. Забавный парень. Но я не удивлена, что он в итоге справился. Рейна рассказала про ситуацию с родственниками и квартирой, о проблеме жилья и про то, что Олаф был абсолютно сбит с толку. — Когда происходят такие ситуации, кажется, что жизнь закончилась, — тихо добавила она. — Ему помогла Астрид? — Ему помогла я. Астрид просто собирает всех вместе, подталкивает рассказывать о проблемах, но помогают друг другу в основном те, кто тоже пришёл с проблемами. — То есть ты предложила Олафу новенькую квартирку в старом вагоне, да ещё и рядом с природой, — с лёгким сарказмом сказала Эстель, ожидая, что Рейна обидится, но та, видимо, совершенно не придала значения издёвке. — Это лишь крыша над головой. — Я бы не смогла, — с заминкой призналась Эстель. — Ты бы не смогла, — согласилась Рейна. — Не скажу, что ты похожа на Грету, но то, что ты привыкла к комфортной жизни — факт. — У меня обычная семья, и меня не баловали в детстве дорогими игрушками, но я ценю нормальные условия для жизни. — Заметно, ведь даже сегодня ты вырядилась так, словно шла на свидание с богачом, а не слушать слезливые истории людей. Эстель проглотила ответный сарказм, хотя поняла: Рейна всего лишь ответила на её издёвку. — А что насчёт тебя? Неужели тебе нравится ночевать в холодном вагоне и слышать, как за спиной шепчутся люди? Неужели такая жизнь — предел твоих мечтаний? Или это тоже «личный выбор», как и выбор Олафа или Греты? Рейна резко остановилась и посмотрела на Эстель. Она поняла, что сделала ей больно, но эмоции кипели, и извиниться сейчас было слишком сложно. Эстель злилась на Рейну, пусть и не понимала, за что.

***

Мама загрузила Леона по полной даже несмотря на то, что только началось лето. Она не поленилась и нашла список детских секций, которые были призваны занять детей на время каникул, чтобы те не страдали от безделья и не разленились к новому учебному году. Леон был записан в бассейн, на карате и в художественный кружок. Рисовать у него получалось хуже всего, на что мама никак не отреагировала, сказав Эстель, что та непременно должна помочь брату. Леон неоднократно заявлял, что ему больше нравятся подвижные занятия, а сидение на стуле с листком бумаги, наоборот, выводит его из себя. — Твоя сестра — творческая личность! Бери пример с неё, вдруг тебе понравится? — пыталась она уговорить Леона. — Но мне не нравится! — Ты только начал! — И уже понял, что это не моё! — Эстель, помоги ему! — всплеснула мама руками и бросилась к столу, чтобы не позволить Леону закрыть альбом. Эстель в это время старалась отвлечься от посторонних разговоров, сидя на диване с книгой. Она не сразу услышала, что к ней обращались, а когда поняла, то лениво покачала головой. — Я не настолько хорошо рисую, чтобы помогать с пейзажами. Моя стихия — одежда. — Но Эстель!.. — Вот когда они дойдут до рисования людей, тогда и помогу, — пообещала она, совершенно не желая несколько часов сидеть с братом за занятием, которое ему явно не по душе. Часть дел по дому Эстель приняла на свои плечи. Например, теперь она занималась стиркой и глажкой, а также мытьём полов. Как ни странно, именно эти дела хорошо успокаивали и позволяли полностью освободить голову. Мама была не против, а наоборот — рада. Теперь у неё появилось свободное время, чтобы проводить его с Леоном. Однако пусть ему не нравилось рисование, в другие секции он ходил с удовольствием и уже успел завести новых друзей. Сегодня вечером мама должна была отвести его в гости с ночёвкой к одному мальчику — Сэму, чтобы они могли насладиться видеоиграми. Но только при условии, что Леон выполнит домашнее задание по рисункам. Это превратилось в многочасовой ад. Мама едва ли не с самого утра заставляла Леона довести задание до конца, но даже к обеду ничего не произошло. История закончилась уже после обеда. Леон, освобождённый от пытки, мигом собрался и через десять минут топтался на пороге одетый, ожидая маму. Идти было недалеко, всего десять минут пешком. К возвращению мамы должен был вернуться папа, но раньше всех явился Реми. Эстель распахнула дверь и едва узнала его: белая клетчатая рубашка с коротким рукавом и светло-синие джинсы делали его на себя совершенно непохожим. — Надеюсь, ты не будешь делать мне предложение руки и сердца только потому, что в ближайшие год-два родители начнут спрашивать меня о свадьбе, — сболтнула она первое, что пришло на ум, не забыв ехидно улыбнуться. Реми несколько раз хлопнул глазами и рассмеялся. — Если бы я собрался так сделать, то надел бы ещё как минимум галстук. — Дурак, — улыбнулась Эстель, впуская его в дом. — Родители ещё не вернулись. Папа всё же уговорил пригласить Реми к ним на ужин. Эстель предупредила Реми, чтобы он подготовился к разговорам о фильмах и жизни вне рабочего времени, так как папа наверняка поинтересуется. Раньше он любил расспрашивать о делах в школе, но теперь школа была окончена. Поменялись лишь декорации. Ужин мама приготовила заранее. Эстель лишь расставила тарелки, кружки и ложки на столе. В это время Реми рассказывал, что предыдущая смена была настолько скучной, что он едва не заснул на рабочем месте. Стоя. Оставленный на стуле телефон завибрировал и сыграл короткую весёлую мелодию. Реми в это время быстро переключился на другую тему, всё равно связанную с работой, и теперь рассказывал, что к ним нанялся новый уборщик — юноша лет девятнадцати, подрабатывающий в свободные от учёбы дни. — Многие, когда видят его, даже и не думают, что он тут моет полы и оттирает столики. Знаешь, теперь девушки порой заказывают коктейль только ради того, чтобы спросить, как зовут этого паренька и нет ли у меня его номера телефона. Эстель искренне посочувствовала Реми, хотя сомневалась, что его действительно так волновала проблема в виде новичка. Реми никогда не был из тех, кто плохо относился к таким людям. Или он сам бы не отказался заполучить внимание посетительниц? Подняв телефон, Эстель разблокировала экран и увидела одно новое сообщение. Привет. Короткое слово, которое за последнюю неделю она получала уже в третий раз с одинакового номера. Номер не был скрыт, но Эстель не знала, кому он принадлежал. Она не любила отвечать незнакомцам, тем более на смс-сообщения. Задумавшись, какому настойчивому человеку мог принадлежать номер, Эстель прослушала очередную историю из жизни Реми. — Эй, ты меня слушаешь? — Что? А, да, прости, я отвлеклась. — Эстель быстро напечатала ответное приветствие и отправила, тут же забыв о нём, так как вернулись родители. Папа обменялся крепким мужским рукопожатием с Реми, мама легко его обняла. Реми всегда вызывал у родителей Эстель большую симпатию. Эстель и сама соглашалась с ними: Реми не мог вызывать отрицательных чувств. Он был добрым, отзывчивым, нескучным. Иногда ей хотелось ответить на шутки отца в духе: «Хорошо, папа, если я не выйду замуж до тридцати, то сама сделаю предложение Реми». Однако она так и не сказала этого, опасаясь, что её сарказм воспримут всерьёз. Нет, она была вовсе не против отношений с Реми, но только дружеских. Сложно представить, чтобы человек перешёл в совершенно иную категорию. Эстель не хотела ничего усложнять. Не хотела давать никаких обещаний, тем более сейчас, когда протоптанная дорожка вдруг оборвалась, вынудив остановиться. Реми её понимал, но понимали ли родители? Сколько у неё есть времени до того, как на неё вновь начнут давить и заставлять двигаться в неизвестном направлении? Она постепенно привыкала к жизни в родном городе. Дни будто замедлили скорость, за которой Эстель не успевала в последние три года. С бешеного бега она постепенно вернулась к размеренному шагу, наконец-то перестав задыхаться. Ей ведь не хватало именно этого? Возможности спокойно дышать?.. В ящике стола бережно хранился блокнот с набросками одежды. Даже теперь она по привычке доставала его перед сном, закрывала глаза, отдаваясь на волю фантазии, и принималась водить карандашом по бумаге. С собой Эстель также привезла простенькую швейную машинку, которая пока что оставалась запертой в шкафу на нижней полке. Когда-нибудь она непременно сможет вставить нитку в иголку и сделать первую за долгое время строчку на лоскуте ткани. Когда-нибудь, но не сейчас. Папа увлёк Реми на свою сторону, как только речь зашла о фильмах. Эстель переглянулась с мамой, и они обе поняли, что мальчикам нужно обсудить важные мировые проблемы. Раньше папа мог несколько часов обсуждать с Реми фильмы и режиссёров, спорить или соглашаться, но наблюдать за ними во время процесса было чертовски интересно. Не обошлось и без традиционного просмотра фильма. Эстель даже не запомнила название, а спустя минут двадцать и вовсе задремала, сидя на диване с самого края. Она слышала монотонный голос телевизора, перед закрытыми глазами то и дело вспыхивали яркие всполохи. Папа изредка бросался комментариями, Реми, конечно же, отвечал. Маму Эстель не слышала: либо она вообще ушла из зала, либо тоже задремала рядом с ней. Чуть позже всё изменилось. Эстель услышала шорох и звонок телефона Реми, его напряжённый короткий разговор. Резко вспыхнул свет. Открыв глаза, она увидела суетившегося Реми и растерянного папу. — Что случилось? — спросила она, но получилось тише, чем хотелось. — Мне надо идти, — ответил Реми, нервно тряхнув руками. — Грета… С Гретой что-то произошло, я ничего не понял. Олаф очень расстроен. Сон как рукой сняло. Эстель быстро села, оглянувшись на окна — уже был глубокий вечер, на улице стемнело. Часы показывали начало девятого. — Ты собрался идти к Олафу? — Да, да… Вряд ли я сегодня вернусь, но мы обязательно повторим сегодняшний ужин. Всё было очень вкусно, мне не хватало таких семейных вечеров, пусть вы и не моя семья. Эстель переглянулась с папой, в глазах у которого застыл немой вопрос, а потом подскочила и бросилась в коридор вслед за Реми. — Я пойду с тобой. — Уже поздно! — Ничего, у меня достаточно времени, чтобы отоспаться. Реми колебался ровно секунду.

***

Телефонный фонарик слабо освещал примятую траву на тропинке, по которой спешили Эстель и Реми. Эстель слышала, как колотилось сердце, слышала обрывистое дыхание Реми. Толком не успев обдумать решение, она увязалась за ним, но теперь чувствовала лишь холод в кончиках пальцев. Она не любила темноту. В темноте мир замирал, исчезали все звуки и запахи. В такие моменты пугали малейшие шорохи. Прислушавшись к треснувшей неподалёку ветке, Эстель на мгновение остановилась. Животное? Или вовсе показалось. А потом она, отбросив внезапные сомнения, бросилась дальше, не отрывая взгляда от плясавшего впереди огонька. С трудом узнавалось место с заброшенными рельсами. Их практически было невозможно заметить, и если бы Эстель шла одна, то наверняка заблудилась бы. Реми же безошибочно шёл вперёд, пока перед ними не выросли погружённые в молчание вагоны. В «комнате» Олафа и Греты горел свет. Реми первым скользнул внутрь. — Эй, что случилось? — Реми!.. Она никогда так не поступала, никогда! Глупая, глупая девчонка!.. Эстель увидела белого, как лист бумаги, Олафа. Сейчас он был похож на испуганного щенка, чему не мешали даже его внушительный рост и мышцы. Олаф выглядел расстроенным старшим братом, потерявшим сестрёнку в толпе на улице. Он даже не заметил Эстель, всё его внимание сосредоточилось на Реми. — Я не знаю, что случилось. Мы помирились почти сразу, а теперь внезапно у Греты испортилось настроение утром, а вечером она не вернулась. Её телефон не отвечает, — сбивчиво рассказывал Олаф. — Она вернётся, у неё ведь не первый раз такой срыв случился, — примирительно сказала Рейна, вдруг отделившись от стены и заявив о своём присутствии. Так и оставшись в проходе, Эстель с каким-то смешением посмотрела на её спину, затаив дыхание и стараясь не дышать. Сзади на толстовке красовался рисунок со свернувшейся клубком коброй, опасно раскрывшей капюшон и готовой напасть в любой момент. Кажется, в прошлый раз она рассталась с Рейной на плохой ноте. С тех пор прошла почти неделя, но Эстель, испытав к ней доверие во время встречи клуба, смогла забыться в домашних делах и заботе о брате. — Может быть, она у подруги… или вернулась домой? — предположил Реми, отчаянно пытаясь спасти ситуацию. — Скорее всего, она дома. Но если так, то вряд ли я дождусь её возвращения… — обречённо пробормотал Олаф, подняв глаза. — Эстель!.. Я и не заметил, что ты тоже здесь. Эстель не удержалась от короткого взгляда на резко обернувшуюся Рейну. — Так получилось, что я была с Реми, когда ты позвонил. Но не волнуйся, главное, чтобы с Гретой всё было хорошо. Я, конечно, не знаю всей ситуации… — Мы пойдём к ней домой, — вдруг уверенно заявил Реми. — Ты вель волнуешься? — Да. — Поэтому пойдём сейчас. По крайней мере, будешь в курсе, что она под родительской крышей. Олафа мучило сомнение. — Уже поздно. — И хорошо. Если её нет дома, то тогда можно бить тревогу, — Реми потянул Олафа за рукав. — Пойдём. Эстель, останешься здесь на случай, если появится Грета? Они с Рейной плохо ладят. Стоило ли упоминать о том, что с Рейной плохо ладила и Эстель? Наверное, нет. В закрутившейся суматохе она успела только невнятно согласиться перед тем, как парни покинули вагон. В темноте на улице лишь замелькал свет от фонаря. Эстель почувствовала себя в запертой клетке. Возвращаться домой одной она не хотела, так как с детства мучилась от страха перед ночным лесом. Когда-то он казался настолько пугающим, что она боялась даже выглядывать из окна, постоянно закрывая шторы. От затянувшейся неловкой паузы Эстель и вовсе с трудом заставила себя повернуться к Рейне. — Думаю, мне стоит извиниться. Рейна фыркнула. — За что? — За нашу предыдущую встречу. Я тебя обидела. — Не обидела, а разозлила. Просто ты не следишь за языком. Но я не ожидала увидеть тебя раньше воскресенья, поэтому прощение для тебя ещё не готово. Эстель сомневалась, что Рейна вообще бы пришла на новую встречу клуба. Она и сама не хотела приходить, так как непременно возникла бы подобная ситуация. А сейчас они обе врезались в неё с разбегу. Их третья встреча случилась немного раньше, чем рассчитывалось. — Я бы извинилась. Рано или поздно. — А я бы сказала, что ты из тех людей, которые предпочитают вовсе не извиняться, — Рейна бросала ей вызов. Когда-то в школе Эстель, оставшись убирать класс после уроков, случайно пролила воду на тетрадь одноклассницы, в которой находилась решённая домашняя работа. Недолго думая, она вырвала и выбросила испорченные страницы, а одноклассницу долго отчитывали, что та отлынивает от обязанностей. Эстель так и не извинилась и не призналась, что виновата она. Всплеснув руками, она опустилась на старый деревянный стул, отчаянно скрипнувший под ней. Жилое пространство было ограничено большим ковром, преграждавшим путь и разрезавшим вагон на две неравные части. Здесь находился и небольшой столик, и переносная конфорка для приготовления пищи, и даже кровать, состоящая из двух сдвинутых сидений. Сверху на них располагался матрац, не выглядевший потрёпанным. Скорее всего, Грета позаботилась и о постельном белье. — Ты права, я бы не извинилась. Я вообще не планировала с тобой вновь пересекаться. Но разве для тебя это что-то значит? Мы всего лишь незнакомцы, случайно встретившиеся… — она хотела сказать «дважды». — Трижды. — Случайно встретившиеся уже три раза, — эхом повторила Рейна. — Если ты о судьбе, то я в неё не верю. — Я такого и не говорила. — Ладно, раз уж нашу проблему мы решить не можем, то что случилось с Гретой? Рейна неопределённо повела плечом. — Думаю, случилось то, о чём мы с тобой говорили в первую встречу. У Греты сдали нервы. Она отключила телефон и явно не хочет, чтобы её нашли. Они с Олафом стали чаще ругаться из-за ерунды, а в последние дни она вообще срывалась на мне, обвиняя, что я мешаю их счастью в маленьком любовном гнёздышке. — Но ведь ты первая стала здесь жить. — Уже знаешь? Да, я показала это место Олафу, когда он ещё не встретил Грету. — Может, Грета просто слишком эмоциональна? Ревность к тебе её погубит. И они обе одновременно улыбнулись.