Halfway to Nowhere

Прекрашеву ничего не нужно, он давненько начал закладывать вещи чтобы найти хотя бы пару сотен и выкрутиться из долгов, либо приобрести ещё немного веса. Отхода встречали холодно, жутким тремором, звуковыми галлюцинациями и неприятной мигренью, даже, скорее, невероятной. Руслан все также практиковался в монтаже видео. Вторые сутки проводил в разных программах, подмечал их достоинства и недостатки, оценивал простор для работы, разные фичи, любил поиграться с разными плагинами и эффектами. Чай, из-за такой сосредоточенной работы, медленно остывал и приходилось пить уже подобие чифира, нежели какой-то там пуэр. Он старался не думать о межличностных отношениях людей в мире. Отношения казались бессмысленной инициативой на несколько месяцев, может лет, но всегда был неизбежен конец. Он не хотел ранить кого-то, в первую очередь — себя. Ему не нравилась суета вокруг одного человека и идея истерик, а без них далеко не уйдешь.. так ему казалось. Нельзя назвать его отшельником, пару друзей имелось, можно было даже назвать громким слово "компания". Тем не менее — на любовь он посматривал косо. Его взгляд на эту вещь был консервативен. Нередко люди ему казались скучными, некоторые сборища заурядными и одинаковыми. Однако, для себя он мог выделить одного человека с которым заскучать было попросту невозможно. Сейчас этот человек шляется по холодной улице и даже не знает куда он направляется, идти ему некуда — совершенно недавно обустраивал квартиру всеми вещами, что имелись, а теперь выселен перманентно. Стоило, наверное прислушаться к словам в договоре на сдачу. Когда ты куришь и ведешь себя шумно — никаким соседям подобное поведение не понравится. Разве что, молодые захотят к галдежу присоединиться. Перебирая в голове варианты, куда он сейчас мог податься — вспоминает моментально о верном товарище и интересном человеке. Руслан Соколовский, я не дам тебе заскучать и закиснуть окончательно с твоим образом жизни, а ты дашь мне кров и выручишь от ночлега на улице в любой день. Иногда Прекрашев приходил в квартиру Руслана заранее опьяненный всякой шмалью. Честно? Соколовского это беспокоило. Он нервничал от наличия торчка в своем логове, но поделать ничего не мог — их связывал совместный вид деятельности и добрая дружба. По крайней мере, на улице не убьют. Постучался один раз, постучался второй — без ответа. Значит нужно дверь ломать, такой кодекс. И Руслан уже прокрутил всю нецензурную брань в своей голове. Так настойчиво стучать — точно не в его дверь. Он привык быть аккуратным, сначала смотреть в глазок, а затем уже открывать, незнакомцев он не очень любил. Но сейчас он видит знакомую фигуру и лицо, поэтому открывает как-то особенно быстро. Зрачки расширены, все моментально становится ясно. Костя себя чувствует уютней в квартире Руслана. Он почему-то уверен, что здесь ему больно никто не сделает и примет очень тепло в любой день. Сомнительно, конечно, он слишком много докучает, наверное, и все же — благодарность Соколовскому неизмерима. А теперь, когда ему дали пройти и расположиться на полу в зале, он просто смотрит в одну точку и не сводит взгляд. Что-то пытается разглядеть, судя по всему. — У тебя там.. — Руслан видит тремор рук Прекрашева когда он пытается показать пальцем в стену ровно, а выходит какая-то хуйня. — Дырка в стене. В ответ торчок получает какое-то снисходительное молчание и Соколовский удерживает себя от того, чтобы покрутить пальцем у виска. И все же, находит в себе силы ответить: — Пробоина у тебя в воспитании, дружище. А со стеной моей все хорошо. По Косте видно, что он готов заплакать. Ох, Господи, неужели настигли отхода так рано. Руслан прекрасно понимал, что сейчас должен сделать, но слегка поменял план действий. Костина фаза отходов иногда сопровождалась паническими атаками, иногда везло больше — можно было отделаться истериками. Но это все ещё был самый настоящий ад, даже везением назвать трудно. Соколовский подходит к трясущемуся на полу парню. Он прижал колени к себе и, кажется, уже начинал плакать. Руслан слышал какие-то нечленораздельные слова от него изредка. Парень присел рядом и приобнял одной рукой. Это было ужасное зрелище — он впервые видел Костю таким. Это не выглядело красиво, он даже не мог сказать что-то конкретного. Ему было трудно выразить свои мысли. Это был момент конкретного пиздеца. По крайней мере, Прекрашев обошелся сегодня без бэд-трипа. Но Соколовский, как человек с чистым разумом, понимал, что это пора прекращать. Этот пацан угробит себя и будет как ещё миллион торчков по всему миру — так что нужно брать его в свои руки. — Я выгляжу жалко, я выгляжу грязно.. — Да, это правда. — Ещё больший вой раздался по комнате. Но он не хотел так сильно задеть его, правда. Просто Соколовскому пальцы в рот не клади. Некое подобие объятий сменяется на полноценные. Теперь Руслан ещё больше чувствует этот жуткий тремор друга. Ужасно то, что он сейчас переживает. Даже трудно представить, что происходит в его голове. Трезвый решается действовать. — Костя, я хочу тебе помочь, правда. Но я не знаю как. Может мы завтра попробуем сходить к терапевту? — Сделай что угодно, Руслан, я очень устал.