Ни единого шанса

      Судья развернул сверток пергамента. Площадь окатило ледяным голосом Клода Фролло: -Подсудимая Эсмеральда признана виновной в колдовстве. Народ возмущенно заохал. Произошли попытки каких-то горожан взобраться на эшафот с благими намерениями спасти девушку, но солдаты министра отбивали всех нежданных гостей. Привязанная к столбу Эсмеральда испуганно смотрела на судью своими лучезарными глазами. Фролло принял из рук палача факел и, подходя к девушке, тихо заговорил: -Время пришло, цыганка. Я могу спасти тебя от пламени… Она недоумевала. Он подошел ещё ближе и сказал совсем тихо: -Так что решай…Ко мне…-Клод обнажил зубы в улыбке, -или в огонь? Его глаза пронзали танцовщицу. В ответ на свое предложение он получил смачный плевок в лицо и полный ненависти взгляд. Министр повернулся к горожанам и проорал: -Обвиняемая наотрез отказалась покаяться. Это злая ведьма…       В то время как Фролло обвинял цыганку, горбун Квазимодо, прикованный цепями к колоннам Нотр-Дама по приказу судьи, все более отчаивался. Он любил Эсмеральду, и её сейчас хотят сжечь…Квазимодо уже утратил всякую надежду спасти любимую. Его уже не волновало ничего. Цепи слишком крепкие. Он смирился со своей судьбой и был готов принять всё, как есть.       Поодаль от толпы, за одним из ближайших к площади домов стояла девушка. На вид ей можно было дать лет семнадцать. Девушка была закутана в плащ, так что лишь одно только её продолговатое лицо было обнажённым. Кожа у неё была бледная, глаза — выразительные, тёмно-серого цвета, уголки губ опущены вниз, разрежённые к вискам светлые брови, нос с небольшой горбинкой. Перед нами — проникновенная и сочувственная натура; это донор, который отдаёт людям всю свою положительную энергию и ничего взамен не получает. Внимание девушки было сконцентрировано на судье Фролло. Она смотрела на него взглядом, полным сожаления и беспокойства. Надо сказать, что относилась она к Клоду более чем неравнодушно. Она испытывала к нему странные чувства…«Я просто хочу, чтобы Клод был жив, здоров и счастлив. Мне от него ничего не нужно. Ему на душе плохо…Я же вижу, как его что-то мучает. Я же вижу!»-так думала девушка. Ещё со вчерашнего дня у неё появилось нехорошее предчувствие. Весь день кусок в горло не лез, ночью не удавалось уснуть. Ближе к утру, чтобы попросту не вертеться в кровати, она решила пройтись по городским улицам. Девушка подходила к Гревской площади, где проводилась казнь. Она услышала голос Клода…       Тем временем Фролло уже поднёс к хворосту пылающий факел и поджёг его. Эсмеральда закашлялась, оказавшись окутанной дымовой простынёй. В момент внутри Квазимодо что-то переломилось. Звонарь громко вскрикнул и с неистовой силой потянул за цепи, чтобы порвать их. Зазвенел металл, затрещали каменные колонны. Наконец с этим было покончено. Цепи треснули, каменные глыбы рухнули, а горбун, освободившись, схватил лежащий рядом моток верёвок и побежал к ограждению. Закрепив верёвку на каменной химере, он, словно обезьяна на лиане, спустился прямо на эшафот, высвободил Эсмеральду из пылающего костра, и,держа цыганку на руках, забрался обратно на величественный собор. Послышался раздражённый крик судьи: -Квазимодо! А тот уже залез прямо к большому витраж и, поднял Эсмеральду над собой, восторженно голосил: -Убежище! Убежище! Убежище! И отнёс девушку в безопасную келью.       Народ был восхищён, Фролло был в ярости. Только что произошедшее окончательно вывело его из адекватного состояния. Он отдал приказ своим гвардейцам захватить собор Нотр-Дам.       Пока солдаты пытались проникнуть в здание, их атаковали не только разъярённые горожане, но и Квазимодо. Он, находясь в соборе, сбрасывал на гвардию министра всё, что ни попадя: деревянные брусья, брёвна, каменные глыбы. В то время, как внизу с солдатами дрались парижане, Квазимодо сверху на противника лил раскалённый металл. Потоком лавы едва не убило Клода. Наблюдавшая за всем этим безумием девушка в плаще едва не поседела.       Когда от гвардии ничего не осталось, Квазимодо с радостными криками вбежал в келью, где положил Эсмеральду. -Эсмеральда, мы отбились от них! Эсмеральда? .. Цыганка не отвечала. -Нет… Сердце звонаря дрогнуло. Он попробовал напоить девушку, думая, что на воду-то она отреагирует, но тщетно. Она так и осталась лежать. Квазимодо нежно прислонил её руку к своей груди и зарыдал.       Дверь кельи открылась. В неё бесшумно вошёл Фролло, держа за спиной кинжал. Он похлопал горбуна по плечу. -Ты убил её… -Это был мой долг. Неимоверно тяжёлый, -говорил судья. -Ну всё, всё, Квазимодо…Я знаю, это больно, -Фролло тихо достал кинжал из-за спины, -но…Пришло время прекратить твои мучения, -он занёс лезвие над звонарём. Квазимодо обернулся в тот самый миг, когда Клод уже опускал кинжал на него. Перехватив руку Клода, Квазимодо обеспечил себе жизнь, а судью отбросил на пол. Кинжал оказался в руке у горбуна. Теперь охотник и жертва поменялись местами: Квазимодо чуть ли не зарезал Фролло, но вовремя одумался. Он отбросил кинжал, и в этот момент услышал зовущий его женский голос. Эсмеральда привстала. -Эсмеральда! Жива! -Квазимодо был поистине рад. Он осторожно поднял девушку на руки. -Она жива! -крикнул Фролло, обнажая меч.       Квазимодо испугался не столько за себя, сколько за Эсмеральду. Крепко прижимая её к себе, он выскочил из кельи и побежал по балкону. За ними выскочил Клод.       Девушка в плаще их увидела. С того момента, как Фролло вломился в собор, не останавливаясь ни перед чем и ни перед кем, ей стало особенно тревожно. Тогда она сбросила плащ и побежала прямо в собор. Русые волосы были заплетены в две косы. Одета просто, по-деревенски, без украшений. Фигура девушки явно говорила о недоедании. Но, несмотря на тонкость, она бежала быстро, как лань. Её глаза сверкали, а сердце бешено стучало. -Смотрите! Там, наверху! -то и дело слышались голоса парижан. Люди оборачивались и испуганно глядели на балкон Нотр-Дама, где обезумевший Фролло пытался убить Квазимодо и Эсмеральду. Он без устали махал мечом, в то время как горбун с цыганкой на руках, цепляясь за горгульи, как акробат парил над бездной. В один момент Квазимодо буквально забрался на балкон и опустил Эсмеральду на пол. Клод смотрел на звонаря с презрением. -Я должен был догадаться, что ты не пожалеешь своей жизни ради этой цыганки. Точно так же, как твоя мать, которая умерла, спасая тебя, -его тон был холодный и жёсткий. -А теперь, я хочу сделать то, что должен был сделать, -хитро сказал Фролло, но тут тон его сменился чуть ли не криком, -двадцать лет назад! -с этими словами он сорвал с себя длинный плащ, набросил его на голову звонаря и рывком столкнул его с края балкона.       Конечно, Квазимодо не упал. Он успел ухватиться за край балюстрады одной рукой. Второй он не выпускал из рук плаща. Это был уже не плащ, а нить, на которой висела жизнь Фролло, также не выпускавшего плаща из рук, затащенного за ограждение и теперь висевшего над пропастью.       Русая девушка вбежала в Нотр-Дам, отыскала лестницу наверх и быстро, с какой только скоростью могла она нести своё тельце по лестнице, двинулась наверх. Сердце её выскакивало из груди. Она предчувствовала что-то страшное. Девушка неслась по лестнице, чувствуя, как в висках пульсирует кровь. Дышать было всё труднее, и вот она уже едва не задыхается. Она резко остановилась, нашла опору в виде стены и стала глубоко и тяжело дышать. Но отдышаться не получилось. Дыхание само затаилось, когда до ушей донеслись слова: «И он истребит всех грешников, и отправит в геенну огненную!». Слова доносились сверху. Она узнала этот голос. Это был Клод. Следом за фразой стал слышен крик. Отчаянный, истощенный, беспомощный, жалкий. Сначала он был негромким, потом стал слышен громче и будто бы ближе, потом вновь тише и как-бы дальше, а потом вовсе умолк.       Сказать, что у девушки душа в пятки ушла — не сказать ничего. Всё поплыло перед глазами. Больше она ничего не слышала, да и не хотела слышать. Это был его крик. Она была не так уж глупа и тут же догадалась, что случилось с судьёй и что это был за крик. Девушка медленно, опираясь рукой о каменную стену, осела на ступень.«О, Нотр-Дам, за что ему это? Божья Матерь, защити его…Он нуждается в защите.Ровно, как и в любви, семейном очаге…Ведь его никто не любит! Никто! Я же чувствую! Боже, ты дарил мне дар предвидения. Я знала это! Я знала, что у него ни единого шанса на счастье, -она посмотрела в окно. Уже совсем рассвело, - О, Боже, я не хочу, чтобы этот день начался со слёз», -в голове девушки роились мысли, в горле стало комом.       Преодолев себя, она поднялась и спустилась вниз, к площади. Кругом — булыжники, обгоревшие брусья, следы побоища, солдатские шлемы. На площади собрался народ. Все безудержно радовались, всем было весело. На ступенях собора стояли, обнявшись, Эсмеральда и белокурый мужчина. Рядом бегала маленькая козочка, а немного дальше малышка-крестьянка обнимала Квазимодо.       Русая девушка прошла вдоль ступеней собора. На краю одной из сторон лежала отколовшаяся от балюстрады гаргулья. Девушка подошла ближе. Вокруг было много крови. Гаргулья лежала не сама по себе. Она придавила бездыханное тело. Это был Клод. Он был весь в собственной крови, его голова была странно закинута, а само тело находилось в страшной, неестественной позе. Внутри у девушки всё похолодело. На глаза навёртывались слёзы. Начиналась истерика. Здравый рассудок отключился, осталась детская вера в невозможное. Девушка тихо сказала: -Клод, вставай, -и, повернувшись к уходящей праздновать победу толпе парижан, дрожащим голосом прокричала: -Кто-нибудь! Пожалуйста! Хоть кто-нибудь! ..-она опустилась на колени, нежно провела ладонью по впалой щеке Клода и добавила уже тише, голосом слабым, прерывающимся слезами: -Помогите… Никто не откликнулся. Всем было плевать.