Дурман

And constant craving Has always been Maybe a great magnet pulls All souls towards truth

      Одно движение. Только оно меняет все. И не меняет ничего.       Себастьян убирает винтовку в сумку, наскоро разобрав ее, и спускается с крыши, оставляя позади еще одно выполненное задание и еще одну унесенную жизнь. И кто его за это похвалит? Джим готов был это сделать, но снайпер никогда не искал похвалы. Просто еще одна выполненная работа, еще одно перечисление через оффшор на уже такой чертовски знакомый счет.       Ничего не меняется даже после следующей работы и следующей. Все неизменно и после нескольких лет работы вместе. Нет никаких разграничений на раба и хозяина. Есть только заказ и оплата. Только так и должны бы работать партнерские отношения.       Нет босса, но маленький внутренний чертенок все равно всегда подначивает Джеймса бежать поперек паровоза и гнуть свое. Получается ли у него? Не совсем, но он не перестает пытаться. Ему нравится подчинение, нравится эта пьянящая власть. И неужели она подошла к концу? Таков его исход? Пустить пулю в лицо и радоваться сладкому забвению?       Иного рода забвение привлекает его всеми фибрами души. В этом забвении он готов был тонуть снова и снова. И к счастью, был один чертяга, не готовый подчиняться, но тоже жаждущий подчинить. И у него это выходило. Себастьян прекрасно развлекался, подчиняя Джима в постели. Иногда криминальный гений пытался и сам поиграть с ним, но, наверное, это была единственная игра, с равноправием в которой он готов был практически смириться.       Легкое постукивание пальцев по подлокотнику кресла, новая порция янтарного напитка. Ох, черт, как ему нравилось утолять жажду снова и снова, смаковать этот до безумия восхитительный вкус ирландского виски, что так естественно ласкал его горло, проникал в кровь и играл с его сознанием.       Мориарти был рад насладиться односолодовым напитком, ощущая, как этот терпко-вяжущий вкус остается на языке и дразнит своего хозяина. Наверное, такие же отношения связывали его с Мораном.       Джим мог припомнить с каждым новым глотком его собственной ирландской радости, как Себастьян имел его вновь и вновь, нагибал и трахал, показывая, что он имеет на это право, что ему просто никто не запретит взять и отыметь эту слишком наглую криминальную задницу.       Стоны всегда слетали с губ Джеймса, хриплые, рваные, сладкие, словно какой-то шелковистый шлейф, тянущийся за невинным одуванчиком. Но только Джим не был невинен, как и его стоны. Они провоцировали отставного вояку срываться и выпускать наружу своего внутреннего зверя. А уж он начинал развлекаться и не сдерживался, оставляя следы от пальцев на его бедрах, оставляя множество засосов на спине Джима, на его шее. Везде, где только мог.       Ему нравилось чувствовать, что он в нем, нравилось заполнять этого засранца и наполнять до краев, заливать его спермой в порыве экстаза.       Ему нравилось мучить пошлого садиста, который порой раздирал ему грудь до крови своими коротко стрижеными ногтями или своим чертовым ножичком, который иногда пускал в ход, пытаясь поставить на нем клеймо. Глупец наивно полагал, что когда-нибудь Бас отдастся ему до такой степени, что признает себя рабом. Или он был слишком умным мазохистом, которому потом нравилось получать по заднице снова и снова, ощущать, как плеть с острыми наконечниками или же просто ремень с массивной и прохладной бляшкой ударяет по упругим половинкам, напрягающимся при каждом ударе, краснеющим. Иногда Джим после их игр с трудом мог разместить эту удовлетворенную и обляпанную спермой задницу не только на твердую поверхность, но и на поверхность любого рода.       Себастьян всегда забывался и не думал о презервативах, да и зачем они вообще нужны? .. Заполнять его спермой в зад, кончать ему в рот, ощущая, как головка утыкается вновь и вновь ему в глотку по самые гланды, как сам Джим пытается все это проглотить, причмокивая и пошло облизывая свои блядски припухшие и раскрасневшиеся губы после… вот то, что ему действительно нравилось. Вот то, что ему было нужно.       Это был его чертовски сильный наркотик. И уже не работа была его хобби. А Джим. Их игры. Их дикие блядские утехи, которые переходили всяческие разумные и безумные пределы, перепрыгивая от одного уровня к другому, от более невинного к чертовски развратному. И никогда не должно было наступить конца. Игра должна была быть бесконечной.       Одно движение. Только оно меняет все.       Сумасшедший консультант вышибает себе мозги и счастливо удаляется в закат, отдаваясь на поруки госпожи Смерти и нового безумного поля игры под названием «девять кругов ада». И он намерен пройти их все, показать себя и получить только ему одному ведомую награду.       И не меняет ничего.       Новая порция наркотика в его крови, реальность мешается с безумием. А его у него предостаточно. Наверное, даже слишком много, чтобы различить, что реально, а что нет. Но знал ли он когда-либо, где находится эта грань? ..