Сто семидесятая

Дальше я едва ли отдавала себе отчёт в происходящем. Меня усадили в одно из пустующих кресел позади капитана и пристегнули. Лица ратенмарца я не видела и больше он не разговаривал. Единственным, что производило шум на мостике, были всё те же бесчисленные приборы, вдруг замигавшие и запищавшие наперегонки. Экраны отражали десятки и сотни картинок, графиков, цифр, выскакивающих друг за другом несвязной вереницей. Звёзды, горевшие по ту сторону иллюминатора, вдруг вспыхнули и вытянулись в тонкие лучи. По телу прошло странное напряжение и я догадалась, что мы совершили гиперпрыжок. По напряжённым взглядам команды, скользившим по не умолкающей ни на секунду технике, я поняла, что они находятся в крайнем сосредоточении, стараясь успевать за разворачивающимися событиями. — Тандерцы, — вдруг произнесла Синяя с дальней площадки, устремив напряжённый взгляд на радары. Насколько мне удалось понять утами позже, капитан принял решение двигаться на опережение, пока противник перезаряжал батареи для гиперпрыжка. Вернее, из тихих разговоров команды стало ясно, что Зигма выбрала эту гипотезу для построения дальнейших действий и, видимо, ран Альрон с ней согласился. Существовала вероятность, что противник дрейфует по другой причине, но капитан решил рискнуть. Вынырнув из тоннеля гиперпрыжка, прямо под носом у тандерцев, он открыл лобовой огонь из самых мощных орудий, свалив щиты и повредив корпус. Судя по радостным репликам команды, ратенмарские учёные тоже не просиживали время даром, концентрируя усилия на оружии дальнего и ближнего космического боя. Тандерцы открыли ответный огонь, но действовали недостаточно быстро, не ожидав смелого манёвра противника. Щиты Зигмы ещё прекрасно держались, когда ответная атака тандерцев захлебнулась. — Ожидаем действий противника. Я сообщил Резервному космическому флоту о сложившейся ситуации. Они подтягивают дополнительные силы. — Голос ран Альрона звучал тише и, кажется, медленнее. — Тандерцы не успеют уйти раньше? — спросил кто-то у капитана. — Успеют. Но тогда им придётся бросить одну из Цет. На мостике раздались сдавленные вздохи. — Мы с Зигмой повредили главный двигатель одного из кораблей С-класса. Им понадобится время на ремонт. Либо они оставляют Цету и уходят с уверенностью, что мы не откажемся от щедрого подарка, либо остаются и, скорее всего, подтягивают свежие силы, чтобы успеть вывести корабль. — Мы будем атаковать? — Будем. Нам нужна их Цета. Их разведывательная миссия может стать тем самым шансом раздобыть их новую разработку. Теперь я уверен, что они не собирались нападать на Зигон, это тестовый прыжок, направленный на то, чтобы установить точное расстояние в этом квадранте. Возможно, Зигон станет целью в следующий раз. Но для нас это возможность, которую мы не можем упустить. — Капитан, сколько у нас времени на подготовку? — Подкрепление прибудет через три лена сорок одну уту. Зигма уже перезаряжает аккумуляторы и орудия, готовимся к полномасштабному сражению. Вторая степень готовности, а за двадцать ут до прибытия дополнительных сил — первая. До встречи, Зигма, — попрощался он с кораблём. — До встречи, капитан, — прозвучал в ответ ласковый голос машины. Ран Альрон вздрогнул всем телом, и я поняла, что время сцепки истекло. Он неспешно поднялся из кресла, свесив ноги и на ходу опуская рукава. Надел сапоги, взял в руки перчатки. Его лицо было спокойным и умиротворённым, словно у человека, недавно отошедшего ото сна. — Юна, за мной, — скомандовал он не глядя и, раздав ещё несколько приказов, покинул мостик. Двигаясь вдоль коридора, я никак не могла отделаться от наваждения: словно я брожу глубоко внутри огромного монстра, проглотившего меня случайно. Везде были металл, пластик, другие неорганические соединения, но, возможно, всё выглядело так только на первый взгляд. Мы вернулись на то самое место, где нас перехватил лейтенант, но сейчас препятствий больше не было и мы продолжили идти вперёд. — Твоя каюта, — махнул ран Альрон на одну из панелей. Я уже сделала шаг в указанном направлении, мечтая скрыться внутри, когда меня перехватили за локоть. — После. Сначала мне нужны твои силы, — он сделал шаг в направлении другой каюты. Приложил руку к скану и вошёл внутрь, утягивая меня следом. Новая волна страха захлестнула разум. Он оставил меня посреди просторной комнаты, исчезнув за одним из внутренних перекрытий. В тупом онемении я не могла сделать ни шага. Что будет здесь? — билась навязчивая мысль в голове, — если он не стал себе отказывать даже в транспортнике. Взгляд, как назло, упёрся в просторный диван с коричневой обивкой. К щекам подступил румянец, стоило воспоминанию о настырных пальцах всплыть в голове. Хотелось рыдать от злости, гнева, страха и беспомощности. В груди свербело. Словно заворожённая, с полными слёз глазами я так и стояла истуканом, не в силах сдвинуться ни на шаг. Бежать? Но куда? Где укрыться? Я замкнута на Зигме словно в жестяной коробке посреди мёртвого космоса. Тысячи камер наблюдают за каждым коридором, ни одного знакомого лица, никого, кто бы пожалел Хранящую. Я, как и другие тейанки, существую исключительно чтобы поддерживать силы Проводящих. Я не более чем чей-то питательный завтрак или, может быть, обед. Какая разница? Я и не заметила, как ратенмарец появился в комнате. Ощутив чужие руки на своих плечах, я вздрогнула, но он не позволил отшатнуться, развернув к себе. Слёзы текли по лицу, застя глаза и смазывая очертания предметов. Кроме полотенца, на ратенмарце не было больше ничего. Позволяя мне вздрагивать от сдержанных рыданий, он отыскал язычок молнии под самой шеей и, не торопясь, повёл его вниз до пояса. Затем расстегнул змейки на рукавах и, нырнув ладонями под ворот, стянул платье вниз. На мне осталось только бельё, но это не играло ровно никакого значения. Я впервые в жизни оказалась раздетой перед незнакомым мужчиной. Ратенмарцем. Оставив меня без одежды, он замер напротив, скользя по мне взглядом. — Ты не похожа на шестнадцатидюжинного подростка, — озвучил он свои мысли, не ожидая ответа. Мои плечи всё ещё тряслись, когда его ладони легли поверх. Словно изучая новую территорию, ран Альрон огладил заострённые косточки, потёр большими пальцами ключицы, провёл по рукам вниз. Настала очередь двигаться дальше — его ладони накрыли мою грудь, ощупывая, некрепко сжимая, словно проверяя, насколько она упругая. Сердце едва дрожало в груди, сбивая дыхание и не позволяя сделать вдох. Дрожь усилилась, слёзы скатились по щекам. Крупные подушечки пальцев коснулись сосков. Затем я почувствовала горячее дыхание на коже и в мою шею впился поцелуй-укус. Жадный и требовательный, он причинял боль, зубы неосторожно прошлись по коже. Руки легли на мою талию, он рывком привлёк меня к себе. Прикосновение кожи о кожу ошеломило. На миг у меня, кажется, остановилось сердце. Ран Альрон снова нырнул под бельё и продолжил то, чем занимался в транспортнике. — Сдавайся, — азартно произнёс он, оторвавшись от своих издевательств и, скользнув по моему лицу взглядом, потянул меня за собой. Остановившись у дивана, одним движением освободился от полотенца, сел и заставил меня опуститься сверху, с усилием потянув за запястье. Сквозь тонкую ткань белья, всё ещё остававшегося на мне, я ощущала его напряжённый член, упирающийся в точку меж моих разведённых ног. Его руки не успокаивались ни на уту, блуждая по телу. Ратенмарец вобрал в рот мой сосок и я ощутила, как чужие зубы легко защемили нежную кожу, заставив меня вскрикнуть, заскулить громче. Я в ужасе глядела на его возбуждённое, словно у хищника, лицо, видела, как горят его глаза, читала, сколько удовольствия ему приносит жестокая игра. Впервые я прикусила язык в прямом смысле слова, чувствуя во рту привкус крови. Лицо искривилось помимо воли. Пусть я не проронила ни слова, но он не мог прочесть на моём лице, сколько ненависти и гнева пылало в этот миг в моей душе. — Значит, сдаваться ты не желаешь? — воодушевлённо уточнил он, наталкиваясь на испепеляющий взгляд. Губы растянулись в угрожающей улыбке, он явно что-то задумал. И легко приподняв моё тело над собой, бросил меня на диван — и тут же навалился следом. Уцепившись за бельё, сорвал его одним резким движением, причиняя боль. Лежать перед ним при свете, не имея на теле ни клочка одежды и демонстрируя всё, каждый укромный уголок, было жутко. Но видеть его внушительное, слегка влажное на конце естество, которое он собирался воткнуть в меня, было ещё ужасней. Склонившись, он снова прикусил сосок. Затем его язык принялся изучать кожу, опускаясь всё ниже… и вот я почувствовала прикосновения там, где сама не решалась дотронуться пальцами, считая такое поведение постыдным! По моему лицу текли горячие слёзы стыда и смущения, когда он вылизывал каждую складочку моего тела, тёр и гладил мерзким языком. Мне стало очень-очень жарко. Я словно горела в собственной ненависти, металась в агонии, чувствуя что вот-вот сорвусь вниз, упаду в пропасть. Погибну… Убийственный миг — и тело ударило разрядом, оглушая, выбивая все мысли из головы и заставляя звезды вспыхнуть перед глазами… Всё ещё не в себе, я натужно глотала воздух, словно рухнув на землю после стремительного высасывающего силы забега. Ратенмарец поднялся, не сказав ни слова. Когда с трудом собранные остатки храбрости всё же позволили распахнуть глаза, ран Альрон уже стоял надо мной, глядя на моё обнажённое тело. Увидев, что я смотрю в ответ, он искривил край рта в надменной усмешке и, не спеша, облизал губы. Усталость после слияния с Зигмой исчезла с его лица, словно и не было. Зря я считала, что его поступок был способен лишить меня смущения. От этого жеста я почувствовала, как снова начинают пылать щеки, и свела колени, отворачиваясь в сторону. Снова хотелось разрыдаться, но теперь от злости. Ему нравится надо мной насмехаться, нравится наблюдать за мучениями своей жертвы! — Тебе нечего стесняться, Светлячок. Ты вела себя очень хорошо. Вопреки желаниям, солёная влага прочертила новые дорожки по щекам. — Тридцать один процент не твой показатель. Это лишь доказательство нежелания делиться энергией или, — он склонился и провёл языком вдоль щеки, пробуя на вкус мои слёзы, — неумение Проводящего обращаться с источником энергии. Источник энергии. Батарейка. Я зажмурилась так сильно, как только могла, не желая чувствовать его дыхание, пока он шептал мне на ухо: — Номер Сто шестьдесят три — сочная букашка, но и в подмётки тебе не годится. Отправляйся в свою каюту, — неожиданно жёстко прозвучал приказ, от искусственной патоки в голосе не осталось и следа. Стараясь не глядеть в его сторону, я села. Не помню, чтобы чувствовала себя когда-либо настолько отвратительно. Мои вещи валялись в стороне кучей неопрятного тряпья. По-идиотски закрывая тело руками, я поднялась. Ран Альрон тем временем, снова затянутый в свою мерзкую чёрную форму с неизменными чёрными перчатками, оставил меня одну. Дрожащими руками я сумела натянуть на себя одежду и покинуть каюту. Физически я чувствовала себя терпимо. Кое-где кожа всё так же свербела и жгла, но никаких тяжких повреждений, требовавших помощи оздоравливающих, я не ощущала. В отведенной мне каюте я отыскала кровать. Повалилась сверху бесполезным кулем и замерла, надеясь, что впаду в анабиоз. Странное состояние отупения придавило тело неподъёмной плитой. В голове не крутились бесконечные мысли, не было и звенящей пустоты. Всё было предельно просто — началась моя новая жизнь. Ратенмарец будет забирать мою энергию когда захочет и как захочет. Утами ранее он мне это отчётливо продемонстрировал. Мои чувства не имеют никакого значения, в чём я успела убедиться, ощущая гадкий язык, пробующий на вкус мои слёзы. Если это так, то я могу не сомневаться, что он сделает всё, чтобы изводить меня и дальше. Точно так же, как и не сомневалась в том, что у него всё получится. Несмотря на переполняющую меня ненависть к ратенмарцу и всему его народу, ему удалось довести моё тело до предательства. И от этого я чувствовала себя ещё гаже. Там, на Тейане, когда жизнь ещё играла красками свободы, у меня был парень. Его звали Ино, мне было шестнадцать, и мы праздновали мой день рождения, когда он впервые меня поцеловал. Он мне нравился. Улыбчивый, он всегда был ко мне внимателен, и стоило чего-нибудь захотеть, как он тут же старался выполнить моё желание. После праздника мы частенько сбегали в пещеру и целовались, его тёплые осторожные губы приятно касались лица. Мне это нравилось. Думаю, ему тоже. Накануне нападения ратенмарцев Ино позволил себе обнять меня крепче обычного. Прижиматься друг к другу было ново и казалось до жути смущающе, но отталкивать его не хотелось, и я продолжала наслаждаться странными ощущениями, блуждавшими по телу. Конечно, я была уже достаточно взрослая, чтобы знать, что происходит между мужчиной и женщиной, несколько раз даже видела знакомых ребят чуть старше меня. Они занимались этим в укромных уголках ущелья. Натыкаясь на такую парочку, я не спешила уйти или отвести взгляд, потому что чувствовала то же самое, что происходило со мной, когда Ино водил меня в пещеру… Я понимала, что однажды стану взрослой, и мы тоже будем как эти пары. Признаться в том, что мне этого хотелось, казалось постыдным. Но это не шло ни в какое сравнение с тем невероятно обжигающим чувством позора и надругательства, через которое только что провёл меня ран Дарий Альрон. И всё же, несмотря на то, что я прекрасно отдавала себе отчёт в происходящем, моё тело ответило на его мерзкие ласки, за которыми пряталось желание высосать из меня побольше энергии. Пусть нам толком никто не объяснял, что такое энергообмен на самом деле, но, думаю, даже мои одногруппницы поняли, в чём состоит суть — чем больше мы возбуждаемся, тем больше выплёскиваем энергии. Мой средний показатель в тридцать один процент «…это лишь доказательство нежелания делиться энергией или неумение Проводящего обращаться с источником», — с чувством отвращения, припомнила я слова ратенмарца. По-видимому, всё это время дело было не во мне. Те мальчишки-Проводящие, ещё почти дети, ни разу не вели себя так, чтобы у меня хотя бы согрелась кожа. Объяснялось ли это отсутствием у них опыта или моей ненавистью, мешавшей получать удовольствие, как это делали другие девочки, или то и другое вместе взятое — я не знала. Но в том, что у ран Альрона получится взять своё, загнав мою ненависть подальше, почти не сомневалась. Даже от воспоминания о коричневом диване я заёрзала, ненавидя себя ещё больше. «Всё это простые телодвижения, Юна, — говорила я себе, гоня постыдные мысли прочь. — Такие же, как игра на инструменте, танец или спортивная игра. Всё это простые практика и опыт, дающие знания и результат. То, что с тобой происходило, Юна, не имеет никакого отношения к реальному удовольствию от близости двух людей. Во всем виновато устройство тела». Эта мысль мне очень понравилась. Не знаю, как долго я смогу поддерживать себя этим, но так просто уступать свой единственный камень под ногой я не собиралась. Дышать, когда у тебя сохраняется хотя бы капля уважения к себе, значительно легче, чем без неё. Даже если знаешь заранее, что обречён. Я третья… Альрон сказал, что предыдущие Хранящие сумели чем-то прогневать его и получили наказание. Наверное, меня ждёт тот же путь. Что будет делать со мной ратенмарец и как долго я смогу это выносить — вот два основных вопроса, способных определить, сколько ещё мне отведено. Я не заметила, как уснула. Очнулась я с тяжёлой головой и сухостью во рту. Огляделась и вспомнила, где нахожусь. Моя каюта на Зигме представляла собой хоромы по сравнению с «комфортабельным карцером» Матеры. Кровать, на которую я упала после энергообмена, занимала почти весь спальный отсек. Поднявшись на ватных ногах, я обнаружила достаточно просторную гигиеническую кабину, а за другой панелью прятался гардероб. Почему-то я не удивилась, увидев внутри всё те же белые платья и стандартный набор белья. Похоже, мне никогда не избавиться от этого цвета. Гостевая, через которую я попала в спальню, была в разы меньше той, что принадлежала капитану. Посередине стоял низкий с широким сиденьем диван, перед ним пластиковый столик, на котором лежал предмет, похожий на браслет. Браслет оказался стандартным коммуникатором, такой был у каждого ратенмарца на борту — у капитана, его лейтенанта и всех кого я встретила на мостике. После гигиенических процедур я переоделась в новое платье и надела его на запястье, и первое, что увидела — стандартное ратенмарское время. «Четыре лен пятьдесят две уты» отразилось на дисплее. До стандартного подъёма оставалось около сорока ут, поэтому, отыскав за очередной панелью воду, я выпила два стакана и села на диван, погруженная в собственные мысли. Они ничем не отличались от тех, с которыми я заснула. Несмотря на сон, я не чувствовала себя отдохнувшей, точно так же, как и не ощущала физической усталости, достаточной, чтобы снова отключить сознание. Вспомнив о нападении тандерцев, я задумалась о том, как прошло сражение, кто понёс потери и не повезло ли мне настолько, что ратенмарский космический флот был полностью разгромлен. А может, сражение и до сих пор продолжается, там, далеко за толстыми стенами, в чёрной бесконечной пустоте? Увы, судя по оглушительной тишине и работавшему устройству связи всё было в порядке. В реальность меня привёл лёгкий писк коммуникатора. На экране высветилось напоминание о первом приёме пищи. Есть не хотелось, но сидеть в этой тихой комнате в недрах полуживой машины хотелось ещё меньше, и, притворившись, что в моих силах сбежать отсюда, я попыталась воспользоваться электронным устройством, чтобы отыскать обеденную. К счастью, навигационная система оказалась проста в обращении. Очутившись в коридоре, я проскочила мимо каюты ран Альрона, не издав ни звука. Если бой уже закончен, тот должен быть истощён, и это значит, что встреча мне не понравится. Это был другой хороший повод поскорее убраться подальше. В трансфере, тщательно сверяясь с коммуникатором, я ввела комбинацию из букв и цифр. Капсула закрылась и, припечатав меня магнитным полем к полу, понеслась в указанном направлении. Прошло две уты и с тела наконец свалилась тяжесть. Панель отъехала в сторону, я оказалась в огромном холле. Повсюду сновали служащие и военные в синем. Они покидали такие же капсулы, просачиваясь сквозь широкий арочный проход. Несложно было догадаться, что там находилась обеденная. Вдохнув поглубже, я покинула трансфер. Складывалось стойкое и очень неприятное ощущение, будто я снова в школе. Только, в отличие от детей, практически все здесь были выше меня на голову. Даже женщины поглядывали на меня сверху вниз. Скабрёзные шутки и непристойные предложения не летели мне вслед, но те, кто оборачивались, позволяли себе рассматривать меня с ног до головы — я была единственной, чей цвет отличался от привычного синего. На Обеспечивающих, мужчинах и женщинах, была форма: штаны и жилеты. Она едва заметно отличалась, должно быть, причиной тому являлась специфика службы того или иного ратенмарца. Вторым отличием служили золотые нашивки. Большинство ими попросту не обладало. Однако на некоторых количество варьировалось от одного до пары десятков. Больше, чем на капитане, я не увидела ни на ком. Заняв место в очереди позади Синего, я ждала когда окажусь у сканера. Сомнений в том, что информация обо мне уже внесена в базу данных, не было — функционирующий коммуникатор, светящийся на запястье, был тому подтверждением. Рука легла на панель, и через три десятка кун передо мной очутился поднос с привычной белой жижей. Я помедлила брать его, а когда он всё же оказался у меня в руках знаменем никчёмности, собрала следующую порцию взглядов, проходивших мимо синих. Хорошо, что две дюжины в школе научили меня смотреть только вперёд и одновременно в никуда. Оставалась единственная проблема — отыскать подходящее место. Отдельных столов для Хранящих здесь, похоже, не было. С зажатым в руках подносом я, не торопясь, шла мимо, оглядывая ратенмарцев поверх голов. Чем дальше я продвигалась, тем свободнее становилось вокруг. Приметив справа в глубине небольшой свободный стол на четверых, я направилась туда. За три шага до цели меня опередил вертлявый Синий, чуть не перевернувший свой поднос и его содержимое на товарища, идущего рядом. — Вот как ты умудряешься спотыкаться о ножку стула каждый раз? — ворчал товарищ. — Не грузи, — отмахнулся парень дюжин двадцати четырёх. В этот момент они заметили меня. Мы уставились друг на друга и я поспешила отвернуться. — Эй! Я остановилась. — Э-э, хочешь, присоединяйся к нам?  Обернувшись, я увидела, как Синий, тот, что споткнулся, смущённо чешет затылок, вытянув другую руку к столу в приглашающем жесте. Бросив взгляд на его светловолосого товарища, я шагнула ближе — кажется, они действительно не возражали. Поставив поднос на самый край, так, чтобы занимать как можно меньше места, я опустилась на стул и расстелила на коленях салфетку. Парни тоже сели. — Меня зовут Кэртис. А это Джен. — Блондин кивнул. — Юна, — тихо ответила я, подняв взгляд только для приличия и тут же вернув его в тарелку, чтобы быстрее покончить с первым приёмом пищи и вернуться к себе в каюту. Синие тоже принялись за дело. — Слушай, Юна. А что это у тебя в тарелке? И почему всё белое? — Не знаю, — ответила я, решив, что рассуждения о прямой зависимости цвета и места в общественной иерархии лучше оставить при себе. — Вкусно? — Нет. Ответив, я поняла, насколько долго не произносила это слово вслух и как приятно оно прозвучало. У меня будто на душе немного отпустило. Поймав себя на забытых ощущениях, я медлила вернуться к еде, продолжая глазеть на соседей. Кэртис смотрел на меня с любопытством. Зелёные глаза, прямой узкий нос и пухлые губы наделяли парня приятной внешностью. Его друг со светлой шевелюрой и заметными веснушками не мог похвастаться тем же. Общий вид портил непропорционально тяжёлый подбородок вкупе с низким лбом и узкими глазами. — Можно попробовать? — неожиданно спросил Кэртис. Его товарищ что-то проворчал, покачав головой. А я так удивилась просьбе, что молча пододвинула поднос к Синему. В глазах того вдруг вспыхнул азарт и он, подхватив вилку, оглядел белую толчёную кашу и салат. Быстро выбрав кусок белоснежного овоща и зачерпнув салат, Кэртис отправил добычу в рот и стал жевать, уставившись в потолок. Потом вдруг подавился и закашлялся. На помощь пришёл блондин, похлопав его по спине и всунув в руки стакан. — Вполне ничего, — избегая смотреть мне в глаза, выдал он. Помимо воли рот слегка дрогнул в усмешке — врать Кэртис явно не умел. — Хочешь попробовать? — В ответном жесте он сдвинул свой поднос ближе ко мне, сумев удивить во второй раз. — Давай-давай, — подбодрил он меня, должно быть, заметив на моем лице растерянность. Попробовать, конечно, хотелось. Я так часто смотрела в тарелки на других столах и размышляла, что же предлагают Синим и Чёрным, что не смогла себе отказать. Светло-золотистый проваренный овощ оказался очень приятным на вкус. Маленькие кусочки в соусе горчичного цвета оказались мясом. Искусственным, но мясом, которого я не видела уже две дюжины. Но ронять лицо перед новыми знакомыми не хотелось и я спокойно отодвинула поднос подальше от себя, стараясь не вспоминать вкус забытой пищи. Пусть блюда, предложенные Синим, напоминали её очень отдалённо, и всё же навязчивые образы зажаренной дичи так и лезли в голову. — Ну? — с интересом спросил он, всё это время наблюдая за моей реакцией. — Вполне ничего. Кэртис улыбнулся. Мы всё же приступили к еде, когда Джен уже осилил свою порцию на две трети. — Значит, ты новая Хранящая капитана? — спросил он, вытирая жирные пальцы салфеткой. Плечи напряглись, напоминание было излишним, этот факт был очевиден всем вокруг. — А какой он, капитан? — В зелёных глазах Кэртиса снова вспыхнули искорки интереса, но я была рада, что мычать в ответ на вопрос Джена не придётся. — То есть? —переспросила я, не до конца понимая суть вопроса. — Ну, какой ран Дарий Альрон в жизни? — зашептал парень. — Мы техники десятого разряда и за те три дюжины, что служим на Зигме, видели капитана всего лишь дважды. И то один раз со спины, а другой раз боком. Но ты же с ним разговариваешь. — И не только, — хмыкнул Джен. Кэртис не обратил внимания на его двусмысленное замечание. — Что он за человек? Такой, как его описывают в инфополе? А правда, что он в состоянии проложить маршрут гиперпрыжка в уме?.. — Синий продолжал засыпать меня кучей вопросов, — Юна, ну что ты молчишь?   В его взгляде было столько мольбы, словно мальчишка просил рассказать, как я встретилась со сказочным героем, и теперь обладаю поистине бесценными знаниями, которыми отказываюсь делиться. — Я не знаю, — но слышать замечания от Джена больше не хотелось и потому я продолжила: — Я только круг назад узнала о существовании рана Дария Альрона. — Быть не может! — На лице Кэртиса отразилось недоверие напополам с замешательством. — Нет такого ратенмарца, который не слышал бы о ране Альроне! «Ты прав, Кэртис. Ратенмарца нет, но я тейанка». — Его показывают по визору по семь раз в круг. Каждый второй патриотический монолог о нём или хотя бы с его участием. Он во всех выпусках, на всех визулах. А ты узнала о нём круг назад?! — Хранящих воспитывают в строжайшей дисциплине.  Никогда не думала, что мне придётся объясняться перед Синим, да ещё оправдывать систему воспитания Хранящих, которую я ненавидела всей душой. Но сейчас мне жутко не хотелось выглядеть отсталым недочеловеком с половиной мозга, каким, в сущности, являлись все Хранящие. С меня было довольно взглядов этого Джена. Кэртис разочарованно вздохнул: — Жаль. Так хочется узнать о капитане побольше. Разделить чувств Синего я не могла, желая больше никогда не видеть и не слышать отвратительного ратенмарца. — Значит, капитан не бывает в обеденной? — Конечно, нет, — снисходительно ответил Кэртис. — Он проводит второй приём пищи в зале для высшего состава командования, когда на Зигме гости, а в остальное время у себя в каюте. — А где ещё бывает капитан? — спросила я. Возможно, мне удастся узнать достаточно, чтобы избегать лишних встреч. — Хочу быстрее узнать его распорядок и создавать как можно меньше проблем. — Почему бы тебе его просто не спросить? — встрял Джен. — Учитывая, что я раньше увидела мостик и корабли тандерцев, чем успела дойти до своей каюты, не уверена, что знаю, сколько у капитана свободного времени, — съязвила я и сама удивилась, что всё ещё не разучилась это делать. К счастью, поблизости больше не было куратора Нан, чтобы отправить меня в карцер за неподобающее поведение. — Корабли тандерцев? — Глаза Кэртиса округлились до размера блюдец, заставляя меня забыть о обитателях Матеры. Кажется, я сказала больше чем полагалось. Мне оставалось только кивнуть. — Обалдеть! А где ты их видела? Два пристальных взгляда буравили во мне дыру. — Не уверена, что могу об этом говорить. — Тебе запрещено? — Не знаю. У меня нет никаких инструкций. — Ну, — Кэртис глядел с надеждой, — тогда тебе, наверное, ничего не мешает рассказать нам о тандерцах? — Взгляд превратился в умоляющий. Видимо, парню хотелось услышать о враге несмотря ни на что. Указаний на этот счёт у меня действительно не было, так что ничего не мешало рассказать Синим о своём небольшом приключении. — Я знаю не много. Тандерцы появились… Ай! Руку ударило слабым разрядом. Скривившись, я перевела взгляд на комм. На экране светилась надпись: «каюта капитана». — Похоже, тебе всё же не стоило распускать язык, — безразлично произнёс Джен. — Прости, Юна, — парень толкнул друга локтем в бок. — Ничего. Мне пора. Я отнесла поднос к пункту сдачи использованной посуды и покинула обеденную. Ноги слегка дрожали, пока я возвращалась к трансферу, а затем ждала, когда капсула, припечатав гравитационным полем к полу, вернёт меня в нужный отсек. На Синих, заставивших меня разболтать информацию, не предназначенную для посторонних ушей, я не злилась. Я вообще забыла о них, стоило встать из-за стола. Всё, о чём я могла думать, это о возможных последствиях. Сейчас мне, скорее всего, предстоит получить наказание за собственную опрометчивость. Трансфер выпустил меня в коридор. Длинная пустая кишка Зигмы встретила абсолютной тишиной. Я сделала шаг, покинув капсулу, и замерла. Сердце неприятно стучало в груди. Эти сто шагов, которые мне предстояло преодолеть, были невероятно трудными, словно пройти их предстояло по раскалённым углям или битому стеклу, а не гладко отполированному полу. Комм завибрировал, заставив вздрогнуть. На экранах не отражалось новых надписей, но отчего-то у меня возникло странное чувство, будто меня поторапливают. Не задумываясь, я огляделась. На потолке были какие-то выемки и светлые стекла. Должно быть, здесь за мной наблюдали так же, как и на Матере. Не желая снова почувствовать вибрацию, разгонявшую страх по телу не хуже электрических разрядов, я все же заставила идти себя дальше. Прикладывать руку к сканеру каюты капитана не было ни малейшего желания, но мне ничего не оставалось. Надеяться на то, что сканер не распознает мой код, было дико приятно и очень глупо. Стоило мне опустить ладонь на холодный полупрозрачный пластик, как панель каюты отъехала в сторону, пропуская меня внутрь. Первое, что бросилось в глаза — широкий коричневый диван, казалось, глядевший на меня так, словно только и дожидался момента, пока я отвернусь, и он набросится на меня в тот же миг. Я сделала пару шагов в сторону, не отрывая глаз от предмета мебели, с которым у меня были связаны не самые приятные воспоминания. — Проходи. Я вздрогнула, увидев ратенмарца, застывшего слева от меня. Сложив руки на груди, он стоял в проёме смежного отсека. За спиной горел тусклый голубоватый свет. В этот момент ратенмарец выглядел не так бодро и самодовольно, как тогда когда покидал каюту накануне нового сражения. Лицо было расслаблено, глаза полны усталости, заставляя верить, что тени оставляли отнюдь не тёмные ресницы. Даже щеки казались впалыми. Сражение отняло много сил — это читалось в каждой черте его лица. — Мне казалось, что Хранящих учат не пялиться. Опомнившись, я тут же опустила взгляд. Новая обстановка выбивала из колеи, уже не говоря о некоторых других потрясениях в моей новой жизни. У меня и раньше частенько случались промахи с дисциплиной, но сейчас всё было сложнее. — А ещё ты не в меру болтлива. В душе похолодело — ратенмарец знает о моём разговоре с Синими, а может, даже слышал его собственными ушами. — Идём, — бросил он и исчез. Едва дыша, я последовала за ним. Комната с голубоватым свечением оказалась спальным отсеком и радости от этого я не испытала. Сердце заколотилось так быстро, что я отчётливо чувствовала нервно бьющуюся в груди мышцу. Спальная отличалась присущей ратенмарцам аскетичностью — ничего лишнего. Если в комнате и находились другие предметы мебели или личные вещи, все они были скрыты многофункциональными панелями где-то в стенах, оставляя на обозрение только кровать. Необычайно просторную, для привыкших ограничивать себя во всем ратенмарцев. Ран Дарий Альрон сидел на кровати, откинувшись назад и поддерживая себя руками. Его поза была расслаблена: ноги широко разведены, голова наклонена набок. — У меня нет настроения играть, Юна, так что предлагаю тебе два варианта. Первый: я быстро и эффективно забираю у тебя энергию, но вряд ли тебе понравится, судя по тому, как ты вела себя круг назад. И второй вариант — ты очень сильно стараешься, чтобы сделать мне очень приятно и оставляешь свою бесполезную девственность ещё ненадолго. От цинизма и откровенности предложения я ощутила, как стынут руки. — Юна, у тебя нет времени на раздумья. Не можешь справиться со страхом, тогда я сделаю выбор за тебя, — с этими словами ратенмарец поднялся. Преодолев разделявшее нас расстояние в несколько шагов, он перехватил моё запястье и поволок к кровати. Почувствовав лёгкий толчок в спину, я неуклюже завалилась навзничь. — Нет! — волна ужаса вырвала из горла протест, заставляя ратенмарца остановиться. — Я сама, — ответила я, едва дыша. От голубых, почти прозрачных глаз веяло ледяным безразличием. — Как скажешь, — он откатился в сторону, встал с кровати. Спустил штаны, заставив меня отвернуться, и снова оказался рядом. — Можешь приступать. Меня трясло, я тупо продолжала пялиться в угол. — Юна… — Я не знаю, что делать. Ратенмарец зло выругался, говоря о том, как некстати ему понадобилась новая Хранящая. — Я хочу, чтобы сначала ты его облизала, — приказал он, заняв середину кровати. Если я сейчас попытаюсь подумать над тем, что мне предстоит сделать, у меня ничего не выйдет и ран Альрон воспользуется мной ещё более отвратительным и, скорее всего, болезненным образом! Зажмурившись, я приказала себе просто выполнить что велено, выкинув все посторонние мысли из головы. Повернулась к ратенмарцу, склонилась над его пахом и поцеловала гадкий кусок безжизненной плоти, пахнущий чем-то странным. Мои губы просто касались его снова и снова, как если бы это был безвкусный синтетический овощ. — Используй язык и делай все медленно, — раздалась новая команда, и я послушалась, облизнув чужую кожу несколько раз. — Возьми в рот. Не сразу, но всё же я нашла в себе силы обхватить отросток губами. И попыталась сделать что приказали, чувствуя, как унижение и ещё большее презрение к самой себе заполняет грудь. Неожиданно ратенмарец рассмеялся, напугав меня до ужаса и заставив отпрянуть: — Просто отвратительно, Юна. Это самый бездарный минет, который мне пытались сделать, за все тридцать две дюжины. Сними платье и бельё, — раздалась новая команда. Вцепившись в ворот собственного платья так, словно это могло хоть чем-то помочь, я не двинулась с места. — Юна, несмотря на твою неумелость, пока я не слишком раздражён, поэтому если будешь слушаться и дальше, я сдержу слово и сегодня не сделаю того, чего ты так боишься. Поверить было сложно. — Но если будешь медлить и дальше, винить кроме себя будет некого. Я даю тебе шанс. Поверить ратенмарцу? Это была одна из самых плохих шуток. Но всё же… всё же я была готова выполнить что угодно, лишь бы самого страшного со мной не случилось. Хотя бы ещё немного. Оставалось надеяться на то, что ран Альрон говорит правду хотя бы потому, что мог бы со мной и вовсе не разговаривать, однако я всё ещё была одета и пока меня никто не насиловал. Заставив себя сползти с кровати, я расстегнула молнии и стянула платье. Та же участь ждала и бельё. Оставшись нагишом, я непроизвольно прикрылась. То, что на меня никто не смотрел, не имело значения. Ратенмарец продолжал лежать на спине, разглядывая потолок, и, казалось, не проявлял никакого интереса к происходящему. — Юна, — произнёс он без объяснений и я поняла, что снова потеряла связь с реальностью. — Сядь мне на грудь, лицом к гигиенической камере. Я просто делала, что велено. Не раздумывая, не осмысливая. Просто делала. Осторожно перекинув ногу через тело ратенмарца, я застыла, стоя на согнутых коленях. Садиться на него сверху и прикоснуться кожа к коже не хотелось до зубного скрежета. Осознавать, что в этот самый момент ратенмарец, скорее всего, рассматривает мои ягодицы, оказавшиеся прямо перед его лицом, было унизительно. — А теперь продолжай свои неумелые попытки. Неужели ран Альрон хочет, чтобы я склонилась… Ведь если я нагнусь… Если… — Юна, — его рука легла мне на поясницу, обжигая. — Давай, — не приказывая, но будто уговаривая непослушное тупое животное, говорил он. И я снова послушалась. Наклонилась, пытаясь дотянуться до цели и не поднимать бёдер выше. — Ниже, — говорил он тем же благожелательным тоном, словно объяснял нерадивому ученику, как выполнить требуемое. Лицо отчаянно горело. Его отросток немного налился и увеличился в размерах. Дрожь прошла по телу, когда чужие ладони легли мне на ягодицы, огладили. — Больше используй язык и не торопись. И я делала, не думая ни о чём кроме того, что скоро всё это закончится и я смогу уйти. Его крупные ладони мяли ягодицы, разгоняя кровь ниже пояса, пока я старательно, словно на уроке, пыталась сосредоточиться на том что делаю и одновременно не допустить мысли о том, чем, в сущности, занимаюсь. — Не торопись, — чужой голос заставил замедлиться. — Возьми его ртом. Мужское достоинство увеличилось сильнее и я смогла забрать только половину. Горячие слёзы снова наполнили глаза. — Теперь оближи его языком у себя во рту, — низким голосом велел ратенмарец, сильнее сжимая мои бедра в своих руках. — Вот так. Я продолжала унизительные старания, когда почувствовала, как раздвинули мои ягодицы и по промежности прошёлся горячий мокрый язык. От неожиданности кровь хлынула в лицо сильнее и я рванулась вперёд, но ратенмарец держал крепко. Потянул назад, велев: — Не отвлекайся. Голос чуть хрипел. Должно быть, он сильно устал. Я презирала себя за покорность, но всё же надеялась, что он не будет совать в меня эту штуку хотя бы в этот круг. Вобрав его член, я стала оглаживать плоть языком. Слюна неприятно сочилась наружу. А ран Альрон вылизывал мою промежность. Его напряжённый язык впивался в каждую складочку, настойчиво, упорно. Дышать становилось всё труднее. Я ощущала эти прикосновения каждым клочком предательского тела. Они врезались в мой разум, как бы я ни закрывалась. Они лишали меня понимания, дезориентировали, заставляя в какой-то момент просто остановиться. Низ живота пылал огнём, закручивая внутренности всё быстрее, и каждое новое прикосновение заставляло сердце сбиваться с ритма. Ратенмарец ускорился. Я чувствовала, как язык заходит внутрь. Ныряет и снова гладит плоть. Тело распирало изнутри. И вот, в один из этих сумасшедших моментов меня просто вывернуло наизнанку от прошившего тело тока! Это не шло ни в какое сравнение с мягким укусом комма в столовой. Молния опалила тело и ударила в голову почти как тогда, на диване. Я обмякла и мне не мешали. Ратенмарец обхватил меня за талию немногим позже и завалил набок. Только сейчас я обнаружила, что голубое свечение раздражает зрение — в какой-то момент я просто прикрыла глаза. Следующее, что я почувствовала, это предмет, упиравшийся мне в губы. — Открой рот, — шёпотом приказал ран Альрон, придержав за подбородок, и вставил член внутрь, лёжа на боку и облокачиваясь на кровать. Его рука переместилась с подбородка мне на затылок, и ратенмарец стал ритмично вбиваться мне в рот. — Расслабь горло и пытайся дышать. Не дави зубами, — отдал приказ он, давая услышать недовольство в собственном голосе. Я слушалась. Я снова слушалась. Но горечь, досада и выкручивающее душу презрение к самой себе давили горло и заставляли слёзы выливаться наружу. Всё, что я могла, это быть покорной и ненавидеть себя и свою жизнь. Страх управлял мною целиком и полностью. Я была настолько рада избежать пугающей боли, что не ставила ни во что собственные честь и достоинство, которых, как мне казалось, ратенмарцы лишили меня давным-давно. Я слышала от подруг, что даже с любимым человеком первый раз всегда приносит боль; что мой первый раз будет с ратенмарцем, мне вряд ли снилось и в кошмарах. И вот, получив обещание от ненавистного убийцы, я с радостью переживала позор и унижение, лишь бы малодушно скрыться от болезненных ощущений. Но словно и этого было мало — тело не преминуло ответить на развратные ласки, получив наслаждение и низвергнув меня в бездну ещё более глубокую, чем та, в которой я жила до сих пор. Лицо горело от слёз позора, пока ратенмарец продолжал ритмично всовывать член в кольцо моих распухших губ. Я задыхалась от сдерживаемых рыданий, пока наконец не подавилась горькой влагой, выплеснувшейся в горло. Меня оставили в покое и я, кашляя, и пытаясь отдышаться, отплёвывалась от мерзких выделений, чувствуя, как изнутри рот затягивает плёнкой. Горечь забивала обоняние. Презрение к себе выжигало душу. Не выдержав, я разрыдалась в голос. Лёжа на постели убийцы своего народа я, уткнувшись лицом в белье, продолжала хрипеть и стенать, мечтая, чтобы всё это закончилось навсегда. Мечтая, чтобы кто-нибудь перерезал мне наконец горло, если у меня самой не хватает смелости покончить со всем. Я рыдала и рыдала, не поднимая лица. В конце концов, может, ратенмарец поймёт промашку и отправит меня обратно на Матеру?