***
Кэртис, в отличие от промолчавшего о случившемся капитана, не уставал упоминать о трагедии, стоило нам хоть немного разговориться, чем порядком начал меня доводить. — Кэртис, — не выдержала я, прошло уже несколько циклов, а Синий всё никак не мог успокоиться. Возможно, он был далеко не единственным, кому сейчас приходилось несладко, но далеко не у всех получалось выплёскивать копившееся внутри, особенно учитывая, что некоторые не только не могли облечь мысли в слова, но вообще не понимали что за червоточина сверлит голову изнутри. — Прости, пожалуйста, если покажусь тебе грубой, но могли бы мы больше не разговаривать на эту тему? Лицо Синего на миг отразило растерянность. — Прости, не думал, что это тебя раздражает. — Дело не в этом, — нахмурилась я, чувствуя, как в висках снова зарождается пульсация, обречённая скормить меня страшной головной боли. Это происходило каждый раз, когда я пыталась разобраться в собственных мыслях и чувствах, разложить всё по полочкам, упорядочить, сложить новые кусочки в старую картину — и раз за разом терпела неудачу. Головная боль ещё ни разу не давала довести начатое до конца. — Просто мне думается, мы всё обсудили и нет смысла тревожить души мёртвых. Мои слова заставили лицо парня наполниться пониманием. — Ты права, — вздохнул он, опустив взгляд. — Самому тяжело говорить об этом, но никак не могу остановиться. Я уже дюжины раз прокрутил события того круга, и всё равно у меня такое ощущение, будто я чего-то не сделал, может даже ошибся. Помнишь, я сказал, что встретился с ин Гермом сразу после трагедии и он сказал, что все мы отлично поработали? Я кивнула. — На самом деле я сам отыскал его и спросил, видел ли он записи и считает ли он, что мы что-то упустили. Он сказал, что мы всё сделали правильно, но… не знаю, Юна. Просто это сводит меня с ума. Ты видела, какими крохами они все были? — он продолжил, не ожидая ответа: — До сих пор не могу поверить в случившееся. — Ты зря себя коришь, мы действительно сделали что могли, — я сама не знала верю я в то что говорю или нет. — Мы только учимся. Наши знания и умения ограничены. — Знаю. Мы немногое могли и оттого так мало сделали. И всё же, думая, как много сделал капитан, не устаёшь сомневаться, что сам сделал недостаточно. — А что он сделал? Кэртис одарил меня одним из тех удивлённых до глубины души взглядов. — Ты разве не знаешь? Я подёрнула плечами. — У меня здесь не так много друзей, да и с капитаном не всегда получается поговорить. Пусть думает, что хочет. Я чувствовала, что порядком раздосадована и вовремя не сумела с этим справиться, позволив словам сорваться с губ, но ничего не могла с этим поделать. — Э, прости, — смутился он, кажется, заметив мои истинные чувства. — Я так привык, что все вокруг об этом только и говорят, что как-то не подумал, — сконфуженно закончил он. — Так что там говорят? — вдохнула я поглубже, спросив настолько миролюбиво, насколько могла. Кэртис никогда не был требователен к другим и потому тут же посвятил меня в подробности: — Ран Дарий Альрон как раз вёл небольшое сражение в области Триллита, находясь в сцепке с Зигмой, когда вдруг оповестил мостик и остальных о гиперпрыжке. Это было настолько неожиданным, что всем оставалось только ощутить едва заметную волну выравнивателя, сглаживающего искажения во внутренней части корабля, а затем мы вдруг прыгнули в неизвестный квадрант. Говорят, что каким-то образом капитан вычислил нападение на пассажирский транспортник, перевозивший в тот момент детей на Матеру. Тандерцы этого не ожидали, но всё же успели выпустить первый залп, Зигма возникла на линии огня недостаточно быстро и потому были жертвы, но если бы не капитан… — прилив вдохновения, разрумянивший щеки Синего, словно иссяк на полуслове. Что могло случиться, если бы Зигма не появилась вовремя, было легко догадаться. — Я помню его в Оздоравливающей. Кэртис активно закивал: — Как только нам удалось пристыковать корабль, Зигма снова прыгнула. Ты не представляешь, насколько быстро всё случилось. Стоило повреждённому транспортнику оказаться на борту, как бригада ликвидации открытой аварии, техники, инженеры и все остальные кинулись выполнять своё дело. То есть ты понимаешь, что каждый получил сообщение с инструкциями на личный комм, исходя из оценки Зигмы масштабов аварии? Ни один кун не был потерян, — глаза Кэртиса горели. — Но это ещё не всё. Пока мы справлялись с последствиями своими силами, капитан вернулся на место локального сражения и закончил прерванный бой, не бросив остальных. А в нашу сторону уже летели транспортники с других станций, чтобы взять часть детей. Говорят, они получили сигнал о помощи ещё до гиперпрыжка! Грудь Синего, скрытая простым кителем, высоко вздымалась. — А после капитан лично спустился в Оздоравливающую, чтобы помочь. И когда я думаю, как много смог сделать один ратенмарец, пусть и самый лучший из нас, я не могу не думать о том, как мало сделал я, — восторженный взгляд неуловимо перетёк в страдальческий. Я отчётливо видела, насколько сильно капитан вдохновлял Кэртиса. Синий считал, что ран Дарий Альрон и его семья подарили Ратенмару новую жизнь, но каково это было — находиться так близко к собственному кумиру и неустанно слышать о его геройских подвигах, сравнивая его с самим собой. Но Кэртис не просто восхищался или завидовал, он и сам стремился к тому, чтобы сделать всё от него зависящее. — Ты сделал столько сколько смог, а в будущем сделаешь ещё больше. Пусть наша помощь была небольшой, но представь, что те дети, которым мы помогли, имели все шансы погибнуть, не окажись мы рядом. — Спасибо, Юна, — после долгой паузы кивнул мне Кэртис с робкой улыбкой на губах. Уже возвращаясь в каюту, я думала, что в тот круг, после трагедии, капитан не позвал меня для внеочередного энергообмена. Сомнений в том, что он потратил уйму энергии, у меня не оставалось благодаря рассказу Кэртиса. Но он всё же не позвал.***
— Как твои занятия? — однажды спросил меня ран Альрон. Он никогда ни о чём не спрашивал — просто раздавал указания и приказывал. — Всё хорошо. — Тебе интересно? Такие вопросы задавала мне мама, когда я только присоединилась к небольшой группке ребят в Альмене. Должно быть она искренне переживала, приживусь ли я на новом месте. Но зачем меня спрашивал капитан? — Вполне. Больше он ничего не сказал, позволив тишине привычно расколоть мир на две половины. Одна находилась с той стороны, где лежала я, порядком обессиленная после энергообмена, другая — где вытянулся он. Только во время обмена наши миры перемешивались ненадолго. — Зачем вы отправили меня учиться? — задала я давно мучивший меня вопрос. — Почему бы нет, — прозвучал безразличный ответ. — Я считала, что в положение Хранящей входит весьма узкий круг обязанностей. С того самого момента, когда я впервые позволила себе огрызнуться, я перестала умирать от страха в присутствии капитана и могла спросить то, что действительно крутилось в голове. Опасность и напряжение всё ещё сопутствовали каждому сказанному в его адрес слову, но молчать я больше не собиралась. — Ты права. Но круг обязанностей всегда можно скорректировать. — Зачем? — Я решил, что таким образом мы сумеем разнообразить твою рутину. Ты ведь умирала со скуки и тебе нравилось помогать механику в подготовке. «Да, но зачем? Зачем вам нужно было думать о том, скучно мне или нет?» Как будто я должна была поверить, что ему действительно было дело до того, скучаю я на борту Зигмы или нет. — Да, — вместо этого произнесла я, — это действительно интересней, чем круги напролёт разгуливать по Прогулочной палубе и бессмысленно потеть в Тренировочной. — Рад, что ты находишь учение приятным. — Только толку от моих знаний, — фыркнула я. Ран Дарий Альрон слегка приоткрыл глаза, поглядев на меня сквозь узкие щели. — Благодаря тебе уже остались живы несколько детей. Если ты считаешь это бессмысленным, я не собираюсь с тобой спорить, это твоё личное дело. Но лично я нахожу необычайное удовольствие в твоём остром язычке и мне бы не хотелось, чтобы твой разум превратился в мягкую губку от отсутствия регулярных умственных усилий. Казалось, он попытался меня утешить. Точно так же, как это делала я, не желая слушать терзания Кэртиса. Но ран Альрону не нужно было прикидываться перед кем бы то ни было, и поэтому меня нисколько не удивило его последнее замечание. Ран Альрон безошибочно научился выводить меня из себя несколькими словами. Мне хотелось послать его куда подальше или заявить, что больше я не намерена потакать его прихотям и уже на следующий круг не появлюсь на занятиях. Но я больше не была маленькой девочкой и я не забыла какую цель преследую, поэтому прикусила предательский язык, с которого при других обстоятельствах могли бы сорваться язвительные или оскорбительные замечания, надеясь, что и я однажды смогу так же ловко подвести капитана к нужной мне черте. — Как вам будет угодно, капитан, — произнесла я таким смиренным голосом, что сама бы себе поверила. Похоже, мне удалось смутить безупречного ратенмарца. Он вглядывался в меня так долго, что наверняка его взгляд оставил бы во мне дыру, задержись он на моём лице ещё хотя бы кун. Если он знает, о чём мы говорим с Кэртисом — а по всей видимости, некоторая часть информации до него доходит, — ран Альрон вполне может предположить, что моё мнение о нём меняется под напором неиссякаемого потока хвалебных речей Синего. В лучшую сторону. И мне хотелось верить, что именно так он объясняет мою относительную покладистость в последнее время. Я хотела в это верить. Хотела верить, что приближаюсь к собственной цели и всё не напрасно. Его черты едва заметно дрогнули, ратенмарец посмотрел на меня спокойно, без какого-то особенного выражения на лице, и прикрыл глаза.***
— Юна, что случилось? — буквально налетел на меня Кэртис уже в следующий круг. — О чём ты? — Что значит о чём? Теперь ты моя подопечная в Спасательной! — Что? — похоже Кэртис поверил моему ошеломлённому выражению лица. — Разве ты не в курсе? — Нет. Я вообще плохо понимаю, о чём ты говоришь. И Синий принялся рассказывать. Как оказалось, его снова вызвали к наставнику и там он получил новые указания из которых следовало, что Хранящая поступает в его распоряжение для пассивного обучения в Спасательной. Кэртис объяснил, что пассивное обучение — это весьма удобный статус, позволяющий получать знания и развивать навыки без необходимости сдавать экзамены в чётко определённые сроки. Попросту говоря, такой ассистент мог просто проходить обучение, а если когда-нибудь у него возникало желание стать специалистом, он сам подавал заявление на сдачу и присвоение полновесного статуса. Такого положения удостаивались немногие. На памяти Кэртиса такой случай на Зигме во время его службы был только один, когда десантник пожелал пройти обучение на механика Оружейных систем. Ввиду заслуг перед отечеством ему было позволено. Он и сейчас, насколько знал Кэртис, обучался в пассивном режиме и имел небольшие, но всё же успехи. — Приказ о твоём статусе подписан лично капитаном и он же взял на себя полную ответственность. Уж не знаю, что происходит и к чему тебе вторая специальность, если и первая достаточно сложна… Только не подумай, Юна, что я сомневаюсь в твоих способностях, просто взвалить на себя сразу два дела очень сложно, поверь, я знаю о чём говорю. Но всё же о таком слышу впервые. И потому, как только мне сообщили о твоём назначении, я сделал вывод, что тен Имано, мой наставник, не очень рад. Прости. — Всё в порядке. Я тоже не знаю, как на это реагировать. — Наверное, эти два направления будут для тебя тяжёлыми, но Юна… — восторженное лицо Кэртиса вдруг порозовело, — я очень рад! Ведь мы станем больше времени проводить вместе… то есть, я хотел сказать, что теперь будет не так скучно, — смутившись ещё больше, Синий разлохматил пятернёй волосы на затылке и отвернулся, пряча порозовевшие щёки. Моё расписание претерпело кардинальные изменения. От состояния бездействия и скуки я перешла в режим «как бы всё успеть». Теперь после первого приёма пищи я отправлялась с Кэртисом на Спасательную палубу и хвостиком следовала за ним, куда бы он ни направился, внимательно наблюдая за всеми его действиями. Он сказал, что один-два цикла, будет лучше, если я стану просто смотреть, а он по мере возможности попытается комментировать свои действия. Для него, как оказалось, это тоже была некая возможность улучшить свои навыки. В его возрасте получить ученика было чудом и поэтому, помимо просто нескучного времяпрепровождения, о котором он заикнулся вначале, он действительно старался изо всех сил поменять свой привычный уклад работы таким образом, чтобы и мне получился какой-то прок. Позже, он смущаясь признался, что советовался по этому поводу с наставником и получил не один совет о том, как следует обращаться с учеником. После второго приёма пищи мы оба выдыхали с некоторым облегчением от того, что первая половина круга была благополучно пережита, и отправлялись в оздоравливающую. Кэртис мог наконец сконцентрироваться на решении занимавших его задач, а я перестать судорожно напрягать память, чтобы запомнить всё то, о чём говорил механик — первый квартал обучающемуся не полагалось иметь вспомогательных материалов. Кэртис объяснил это тем, что прежде всего пассивно обучающийся должен был научиться внимательно слушать старшего. В Оздоравливающей всё шло своим чередом. Втянувшись в ритм занятий, я не чувствовала напряжения, и наглядный материал вместе с определёнными теоретическими выкладками давался всё легче. Медленно, но верно, многое обретало смысл. После очередного насыщенного круга, я и Кэртис, порядком выдохшиеся, отправлялись на Прогулочную и там продолжали зубрить теоретическую часть Оздоравливающей. Оказывается, если весь круг бегать высунув язык, к его окончанию последствия становятся вполне ощутимы и теперь я стала двигаться со скоростью Кэртиса, лучше понимая, почему иногда ему так сложно сосредоточиться. Не знаю, насколько эффективно стало моё обучение, но хотя бы между мной и Синим наконец возникло полное взаимопонимание. Больше у меня не осталось времени раздумывать о том, как скоро должна окончиться моя жизнь. И это было замечательно. Пожалуй, возможность немного ослабить давление неотвратимого рока стала главным преимуществом моего нового режима. Кэртис спросил меня ещё пару раз, не откажусь ли я от занятий с ним, на что получил отрицательный ответ и успокоился.