***
пять лет спустя Мальчик заразительно смеялся, прыгая в куче сухих листьев. — Смотри, Оби-Ван! — закричал он своему лучшему другу, корпевшему на соседней скамейке за домашним заданием. — Вижу, Энакин, — пятнадцатилетний юноша стиснул зубы в привычном раздражении, — ты скачешь в опавших листьях так же, как и последние пять лет. Ничего нового! Энакин отчего-то обиженно посмотрел на Оби-Вана так, будто тот его ударил. — Я…я...п-прости… я, пожалуй, пока оставлю тебя в покое. Оби-Ван закатил глаза, не заметив слёз Энакина, когда мальчик вновь убежал играть в листве. Больше смеха не было слышно, однако Оби-Ван не придал этому значения. Он не понимал, зачем находится здесь, зачем проводит время в компании двенадцатилетнего ребёнка.***
год спустя — Смотри, Оби-Ван! — закричал Энакин в восторге, завидев птичье гнездо на соседнем дереве. В нём копошились три пушистых птенца, оживлённо чирикая со своими родителями. Оби-Ван не оторвался от телефона, чтобы взглянуть. — Мне плевать. Что бы это ни было, мне плевать. Я мог бы пойти на свидание сегодня. Я должен был пойти, но ты повёл себя, как избалованный нытик! Оставшееся время в парке Энакин просидел молча, позволяя слезам катиться по щекам. Оби-Ван не обратил внимания ни на неуютную тишину, ни на безмолвный плач. Следующие два десятых октября — день, когда Оби-Ван и Энакин вместе ходили в парк, — также прошли без единого слова. Между вторым и третьим годом прекращённые отношения возобновились и, когда долгожданная дата в очередной раз наступила, юноши вновь были лучшими друзьями. Они провели день, вспоминая предыдущие годы, стремясь нагнать то, что за всё это время упустили друг в друге. — Смотри, Оби-Ван! — закричал Энакин, ловко делая стойку на одной руке. Он пытался овладеть этим трюком последние шесть лет, но преуспел в этом лишь днём ранее. Оби-Ван засмеялся, позабавленный своим другом, однако в то же время безмерно гордый за него, пусть сам Оби-Ван в этом себе никогда не признается. — Круто! Молодец!***
Семнадцатилетний Энакин потёр вспотевшую от волнения шею, прежде чем сделать глубокий вдох. — Смотри, Оби-Ван. Оби-Ван добродушно закатил глаза, но всё же проследил направление, в котором указывала рука Энакина. Между двумя деревьями была протянута гирлянда из красных и жёлтых картонных листьев, на каждом выведено по слову. Ты хочешь со мной встречаться? Оби-Ван, не раздумывая, выплюнул: - Нет! — будто от одной мысли об этом его тошнило. Если уж по-честному, подумалось Оби-Вану, когда тот резко развернулся и чуть ли не побежал домой, его действительно тошнило, потому что больше всего на свете он мечтал сказать «да», и в этом заключалась большая проблема. Энакину всего семнадцать, а ему самому — двадцать. Энакин ещё несовершеннолетний! Неважно, что сам Энакин не был против, сама ситуация заставляла Оби-Вана чувствовать себя некомфортно, будто он пользовался своим преимуществом над подростком. Оби-Ван никогда бы не поступил так по отношению к Энакину. Если бы Энакин задал ему тот же вопрос через год, он бы с радостью принял предложение, но не раньше, чем Энакин станет взрослым. Оби-Ван решил про себя написать Энакину смску следующим же утром и объясниться. Он не заметил зарядивший дождь и отдалённые раскаты грома, когда возвращался домой.***
Оби-Ван стоит рядом с деревом, чьи корни укрыты плотным покрывалом разноцветных листьев; это дерево гораздо моложе остальных, не более года прошло с момента посадки. Некоторое время Оби-Ван наблюдает за красными, жёлтыми и коричневыми листьями, медленно опадающими с веток на пёстрый ковёр на земле. — Смотри, Энакин, — с трудом выдавливает Оби-Ван, но рядом с ним никого нет. Порыв ветра подхватывает опавшие листья под небольшим деревцем, сдувая их прочь, чтобы обнажить мемориальную дощечку. На ней — имя человека, погибшего год назад во время грозы; его сбила машина, когда он вечером возвращался из парка. «В память об Энакине Скайуокере 04.05.98-10.10.2015 Он заслуживал более долгой жизни»