Les moments de notre Eternite. Моменты нашей Вечности.

Сегодня на город опустилась особенная ночь. Будто бы тысячи мельчайших частичек жемчужной пыли застыли в морозном воздухе, от самой земли до бескрайнего небосвода. А, может, это мириады бесконечно малых снежинок, застывших и распространяющих вокруг приглушенное бледное сияние… Поистине волшебная ночь, когда, кажется, сам звук замер, застыл навек, даруя благословенную тишину. Только где-то очень далеко, кажется, за лесом на северо-востоке, можно было расслышать монотонное завывание ветра. Но оно — лишь почти незаметный фон для царящей вокруг звеняще-хрустальной тиши. Небо над нами, бескрайнее и величественное, раскрасилось радугой цветов от серебристо-дымного до бледно-пурпурного с легким оттенком лиловых бликов. И где-то вдалеке будто примерзло к небесному своду ватное облако дыма, поднимающегося откуда-то из городской черты. Снег, поблёскивающий и пушистый, мягко похрустывал под ногами, пока мы спускались к замёрзшей реке. Весь этот пейзаж вдруг напомнил мне место, где я родился и вырос, хотя, будучи смертным, я никогда не задумывался об его красоте. Оно лишь безмерно раздражало меня, и больше всего на свете я желал тогда уехать подальше. Что же, теперь у меня достаточно времени, чтобы понять — временами я все же заблуждался. Городской пляж сплошь был покрыт глубокими сугробами, на миг вызвавшими смутные, тут же мною отброшенные воспоминания о зимнем Джорджтауне. Однако тут было куда красивее. На многие километры вдаль протянулась гладь реки, ныне покрытая мерцающим снежным ковром, принимающим на себя то фиолетовые, то синеватые блики, вызывающим беспредельное желание пробежаться по нему вдаль, ровно посередине русла, где обычно ходят торговые и пассажирские корабли. Вдалеке, где-то на западе противоположного берега, горели огни города. Золотые, пурпурно-алые, серебряно-синие, они оттеняли ночное небо, как рождественская гирлянда или же неизменные атрибуты нашего родного Нового Орлеана во время празднования Марди-Гра. Я мягко потянул тебя за руку, увлекая за собой вперёд, через облака снега к этим самым огням. Они манили каким-то особым волшебством и, несмотря на то, что оба мы понимали, что это всего лишь безмолвные доказательства научно-технического прогресса, сейчас они идеально вписывались в окружающую нас картину будто бы иного мира, последним паззлом завершая почти что мистический пейзаж. Мы медленно пошли по реке — прямиком по некогда водной глади, будто два Иисуса в ночь после Крещения, хотя, отдавая долг нашей сущности, мы были скорее Люциферами. Два Дьявола, очарованные красотами природы, гуляющие по Саду Зла, безмолвно переплетая такие же холодные, как и снег под их ногами, пальцы. Но какой же прекрасный был этот Сад! И, право, стоит жить вечно хотя бы ради того, чтобы разделять друг с другом такие вот моменты. Моменты, когда забываешь решительно обо всём, и остаётся только восхищение и любовь, пронизывающая каждый атом тела до самых кончиков пальцев, согревая внутренним огнём тебя всего и не давая закоченеть душе, сколько бы ей ни было лет, сколько бы веков ни отсчитали часы с момента твоего первого взгляда на этот временами странный, но всё-таки, несмотря ни на что, прекрасный мир. Ничто не нарушало нашего покоя. Воздух застыл, как и город где-то вдали. Так же, как застыло и небо, отказываясь терять чарующие взгляд краски — лишь сизые полоски редких облаков оттеняли его. Только луна была свидетелем нашего уединения. Высокая, словно в зените, идеально круглая алебастрово-молочная луна с едва заметной кобальтово-аквамариновой окантовкой молчаливо взирала на нас с небес, озаряя все вокруг белоснежным сиянием с легким оттенком золотого. Она была словно солнце — так много дарила света, и, хотя солнца мы с тобой не видели уже очень и очень давно, невозможно было не отметить то, что она была в разы его прекрасней. Солнце слишком ярко, оно жжет глаза и раздражает веки, в то время как сияние луны спокойно и интеллигентно, также как и безмерно прекрасно. Оно способно вдохновлять. Оно способно будить воспоминания и пробуждать чувства. Оно способно зачаровывать, окончательно и бесповоротно убеждая продать душу этому лунному свету, чтобы вечно видеть лишь его. Тёмные силуэты деревьев простирали к луне ветвистые руки, будто желая прикоснуться к молчаливой ночной леди в пышном платье цвета слоновой кости и заключить её в свои нежные объятия. Тёмные силуэты деревьев почти скрывали белоснежно-серые, не без отпечатка беспощадного времени, однако всё же бесконечно прекрасные в лунном свете колонны величественных лестниц и сводчатые крыши беседок, в которых резные скамьи так и манили каждого ненароком проходящего мимо присесть на них на пару минут и, незаметно для себя самого, на долгие часы задуматься о вечном и философском. Вся эта архитектура настойчиво будила воспоминания о далёком, но в то же время таком близком нам восемнадцатом веке, когда мы с тобой впервые встретились, и ты согласился разделить со мной Вечность. Да, именно такие беседки, точно также освещенные серебром луны в благословенной ночи, можно было найти в самом сердце дубовой аллеи, ведущей к твоему поместью в Пон-дю-Лак. Помнишь, как мы проводили долгие ночные часы, неторопливо прохаживаясь по ним под руку? И не только прохаживаясь… Лишь луна и звёзды были нам свидетелями, да легкий ветер, колышущий тёмно-зелёные листья на вековых кронах. Я не смог сдержать мечтательной улыбки, погрузившись в воспоминания и незаметно даже для себя самого чуть крепче сжав твои пальцы. Как же я всё-таки благодарен судьбе, что она занесла меня тогда в Новый Орлеан. Встреча с тобой — право, лучшее, что когда-либо со мной случалось. И сейчас я бесконечно счастлив держать твою руку в своей и разделять с тобой эти чудесные моменты. Всё самое замечательное происходит не по расписанию, верно? Все самые прекрасные виды попадаются нам на глаза неожиданно, все самые лучшие фотографии получаются случайно — так ведь говорят? .. И нашу с тобой встречу мы врят ли записывали в планы на день. Мы только всей душой, искренне, отчаянно и безоглядно жаждали встречи, порой не осознавая этого до конца и будто неосознанно стремясь туда, где зелень лесов впервые схлестнулась с морской синевой. И я с тех пор тону в твоих глазах, как в самом безбрежном океане, и я не в силах — да и совершенно не желаю — выбираться. Я счастлив, до самой глубины моей проклятой души счастлив тонуть в них, захлебываясь до конца и растворяясь в чувствах к тебе, таких же бескрайних, как это приковывающее к себе взгляды небо над нами. В твоих глазах отражается свет молчаливой луны…он скользит по бледной щеке, играет в темных волосах, покрывая их тонкой вуалью серебристых бликов. Как же ты прекрасен, mon chèr. Я останавливаюсь, чтобы, поддавшись порыву, наконец заключить тебя в объятия и, чуть помедлив, украсть нежный поцелуй столь желанных губ. Ты — моя луна, мой благословенный свет, согревающий душу. Любовь всей моей бессмертной жизни. Мой Луи. Алебастрово-жемчужный диск ночного светила окончательно вышел из-за деревьев, укрывая нас серебристым плащом Вечности, сотканным из мириадов эфемерных сверкающих частиц. Плащом, завернувшись в который мы с тобой прошли уже не один век. И я искренне надеюсь, mon amour, что впереди перед нами простирается бесконечный путь, весь целиком сотканный из благословенно-прекрасных ночей, по которому мы с тобой будем идти, пока вертится Земля и после, также как и сегодня крепко переплетя пальцы, собирая в нашей памяти и сердцах, словно жемчужные чётки, моменты нашей Вечности. ***