Феникс

На дворцовой площади собралось много народу. Они пришли посмотреть на казнь. Даже сам, недавно взошедший на престол, король явился на балкон, чтобы лично лицезреть смерть колдуна. Всё было готово. На площади собрали кучу сухих веток и обложили их вокруг столба. Все ликовали и даже не хотели думать, что весной на этом самом месте устроят ярмарку, будут песни и гулянья. Заключённого вели четверо стражников. Ну, как вели... Двое просто волокли его, держа за руки, а ещё двое отгоняли толпу, чтобы не разорвала раньше времени. Колдуном оказался молодой мужчина. Его, пожалуй, можно было бы назвать красивым в прошлом, когда все дамы двора трепетно вздыхали, лишь завидят советника. Сложно было сказать, считали ли они его красивым или их привлекало его положение при дворе. Но вот сейчас ни одна из тех дам не сказала ни слова, когда грязного, избитого советника волокли к месту его казни. Обычно пленников, колдунов, предателей и прочую чернь перед казнью прокатывали в решётке по всему городу, чтобы каждый простолюдин мог кинуть в него тухлый овощ или камень. Зачем? Просто народу надо было веселиться, винить кого-то в своих несчастьях. Но вот бывшему советнику не решились устраивать такой аттракцион, а сразу поволокли к столбу. Рыжие огненные волосы советника пропитались кровью и с коркой прилипали к голове и шее. Впрочем, местами эти волосы были просто выдраны с кожей. Даже то тряпьё из мешковины, которое ему выдали, чтобы прикрыть наготу не скрывало чёрных пятен синяков на его теле и сочащихся гноем ран. Даже если не казнь - смерть его скора и мучительна. Перед самым эшафотом, советника подняли на ноги и заставили пройтись самому. Два шага ему удались, а дальше ноги подкосились. Он упал в пыль площади и тихо взвыл от того что попытался выставить вперёд руки для смягчения падения. Все пальцы были то ли вывихнуты, то ли переломаны. Толпа ликовала. Их это рассмешило. Даже король не скрывал злой улыбки. Лишь одна в толпе в этот момент вскрикнула, но никто её не заметил. Простая служанка, кто станет обращать на неё внимание, когда тут такое веселье? А у этой женщины обливалось кровью сердце. Это не советник сейчас шёл на казнь, а они оба. Ведь как она теперь сможет жить без него? Без этого насмешливого взгляда и колких словечек? Без его защиты во дворе? Нет, она не сможет прожить здесь без него. Без этих глупых тайных вылазок по ночам в его спальню, без этого просто одержимого своими идеями человека, который в моменты озарения врывался в её комнату в любое время суток и начинал рассказывать. Рассказывал он всегда много и с таким азартом, что не хотелось его прерывать. Хотя и больше половины из его речей она никогда не понимала, ей нравилось слушать его голос. Вот так просто зайдёт вечером и скажет: "Мари, это же просто гениально! Как никто раньше до этого не додумался?!". Так он начинал рассказ каждой своей идеи. Идей было много: политические, дипломатические, даже инженерные. Но вот сейчас этот гениальный человек, шатаясь, медленно, под свист толпы, шёл к месту собственной погибели. Стражники его привязали к столбу и отошли. Их дело было сделано и на публику вышел палач. Это был большой человек, метра два ростом. На его лице была маска, которая вселяла ужас любому осуждённому. - Последние слова! - благосклонно донеслось с балкона Его Величества. Осуждённый не заставил себя ждать. Из уст советника, которые раньше извлекали скорее мелодию, чем речь, сейчас вырвалось сухое карканье: - Предатель!- прокричал он. Король сразу начал давать знаки, чтобы палач приступал. Грозный мужчина в маске торжественно поджёг факел и приблизился к осуждённому. Глашатай начал вещать: - По указу Его королевского Величества, велено предать сожжению Гая Аддерли, бывшего советника Его Величества, по обвинению в колдовстве! - Предатель! - повторил советник и по толпе прошла волна дрожи от его голоса. - Убийца!!! Узурпатор! - Колдун несёт смуту и ересь! - прокричал король. - Сжечь его! Только тогда его тёмное колдовство распадётся! - Узурпатор! - прокричал в ответ обвинённый. - Ты убийца! Народ, слушай меня! Этот человек самозванец, он отравил короля. Смерть узурпатору! Власть должна принадлежать законному наследнику! Предатель!!! В толпе послышались шепотки, но никто так и не высказал ничего вслух. Слова колдуна, даже если в них и есть доля правды, не стоит повторять. - Сжечь его! - приказал король. Палач опустил факел в кучу из веток и соломы. К небу начал подниматься чёрный едкий дым. Люди смотрели затаив дыхание. По площади начал разноситься запах палёного мяса, но бывший советник продолжал кричать обвинения: - Предатель! Правду не скрыть! Да здравствует король! Наследника на престол! Долой... Дальше Гай Аддерли зашёлся кашлем, но после продолжил. Долго кричать слова не получалось, горло саднило и кололо от дыма, тело испытывало адскую боль. Вскоре обвинения переросли в крик боли. Он кричал, извивался, а люди смотрели на это с детским восторгом. Лишь Мари плакала. Она кричала вместе с ним, но никто не обращал на неё внимание, ведь один единственный крик боли утопает во всеобщем ликовании. Как же ей было больно. Больно смотреть на него. Но Мари не могла отвести глаз ибо чувствовала, что хотя бы она должна быть с ним в последние минуты. От запаха палёной плоти ей сделалось дурно и начало тошнить, но она продолжала смотреть. Гай для неё был не просто любовником, он был для неё всем. Советник нашёл её на улице, когда Мари воровала с прилавка еду. Он забрал её к себе, отмыл и устроил при дворе, лично поручившись за неё. Такой щедрости она не видела ни от кого. И больше никогда не видела чтобы Гай был так же щедр к другим. И вот пламя поедало заживо тело бывшего советника Гая. Вот ещё немного, ещё немного душераздирающих криков боли, ещё немного мук, и всё. Огонь потух, оставив лишь пепел и обугленный скелет. Мари стояла и смотрела. Она не могла пошевелиться, не могла упасть, не могла завыть. Она не слышала, что зачитывал глашатай, что говорил король со своего балкона. Ничего просто не существовало для Мари. Весь мир бедной женщины сузился до этого обгорелого скелета. Мари просто стояла и смотрела на то что осталось от любимого, пока толпа не начала расходиться. Тогда, когда площадь опустела она даже не двинулась. Останки Гая Аддерли оставили на всеобщее обозрение, в назидание народу. Даже когда сумерки опустились на площадь, Мари не сдвинулась с места. Слёзы всё продолжали течь, а ноги предательски приросли к месту. Даже когда наступила полночь, она не ушла... И тут началось. Давно уже остывшее пепелище, вдруг вспыхнуло снова. Пламя было ещё сильнее того, что убило Гая. От этого пламя исходил такой жар, что Мари прикрыла лицо и волосы, ей казалось что её кожа сейчас расплавится вместе с камнем, на котором она стоит. Никто кроме неё не видел того, что происходит. Все спали. Вскоре и этот огонь погас. Мари устремила свой взор на останки советника, но не увидела там ничего, кроме тлеющего пепла с красными всполохами. Вдруг эта куча пепла вздулась так, будто тесто на дрожжах. Испуганная Мари, вместо того, чтобы бежать отсюда, метнулась вперёд. Пепел вздымался и опускался, принимая форму. И вот раздался крик. Это был не предсмертный крик боли, а совершенно другой - крик рождения. Крик перерос в плач. Мари бросилась к пеплу и уже через мгновение прижимала к себе неведомое нечто. Плачущий пепел оказался ребёнком, девочкой и довольно взрослой. Девочка, лет шести, не больше. Она провела ручонками по лицу и сняла часть пепла, в котором была вся перемазана. У неё были огненно-рыжие волосы, как у советника, и такие же тёплые карие глаза. - Тихо, тихо, девочка, - начала приговаривать Мари. Дитя ещё немного пошмыгало носом и успокоилось. - Это ты, Маи? - спросила девочка. - Мари, - поправила женщина. - Я научусь, - пообещала девочка. - Как я выгляжу? - Гай, это правда ты? Это ты?! милый, как это?! Ты вправду колдун? - Нет, нет!!! Я не умею колдовать. Плосто лождаюсь намного быстлее, чем обычные люди... Чёлт! Чёлт! Чёр-р-рт! Получилось!!! Мари смотрела на эту девочку со смешанными чувствами. Она боялась того, чего не понимала. Но при этом чувствовала, что это и вправду Гай. - А что ты ещё умеешь? - спросила Мари. - Ничего. Я же тебе р-рассказывал... рассказывала, что люди бессмертны. Мы ходим по кругу, умираем, лишь для того чтобы родиться вновь. У таких, как я, это всего навсего получается быстрее, чем у других. Значит, в этой жизни я девочка? Ничего, и так проживём - не привыкать. - Мне страшно, Гай... - Не бойся. В этой жизни, мы с самого начала вместе, и это главное. - А были и другие? - Были, милая Мари. В первую мою жизнь, ты была моей матерью. Потом я был тебе братом. Дальше я искал тебя, долго искал. На это ушла почти вся моя третья жизнь, но я нашёл тебя. Я не уставал из жизни в жизнь отыскивать тебя. Каждый раз мы были разными, но кое-что оставалось неизменным: я всегда узнавал тебя, помнил, а ты нет. Твоя память, как и других людей, не помнит предыдущих жизней. Кем мы с тобой за все эти жизни только не были друг другу! - Но почему?.. - Потому что мы связанны. Эту связь люди называют любовью. В каждой жизни она у нас разная - когда как у мужчины и женщины, когда как у брата и сестры, когда как у ребёнка и родителя... Кстати, мама, пойдём домой, мне холодно. - Гай, я так не могу! - вскрикнула женщина и подскочила на ноги. - Почему, мама? Ты разве меня разлюбила? - Нет-нет!!! Что ты! - Мари сразу кинулась обнимать девочку. Она только сейчас поняла, что на улице холодно, а на Гае ничего не надето. Мари начала укутывать девочку в свой платок. - Завтра мы покинем Двор, продадим украшения, что Гай тебе дарил и купим дом в деревне, - начала загибать пальчики девочка. - Будем заботиться друг о друге, мама. Я тебя никогда-никогда не дам в обиду! Нам будет хорошо, поверь... - Верю, - улыбнулась Мари, узнавая своего Гая. Того самого, который умел так красиво говорить, что не хотелось его прерывать. Но вот только сам Гай умер, как и его одержимость политикой, королевством. Всё старое в нём умерло, кроме любви к ней, к Мари. С площади ушла женщина, держа на руках маленькую рыжую девочку с веснушками. Она ушла с того пепелища, оставив там своего Гая, свою старую жизнь, а утром, с восходом солнца, начнётся её новая жизнь. Начнётся точно так же, как феникс возродится из пепла.