Я сохраню

- Придешь ко мне через пару дней на перевязку. Тебе повезло. Удар был удачным. - Удачным? У меня рука болит, как будто я ее под грузовик засунул. - Могло быть хуже. Если бы порвали сухожилия или задели нервы, могли отняться эти два пальца или вообще вся кисть. И постарайся не играть на рояле пару недель. - Очень смешно. - Никаких нагрузок на кисть. - Вот зараза! - Смени подружку или не держи в поле ее зрения острые предметы. - Хайнс, знаешь, почему ты мой друг? - Почему? - Потому что не лезешь в то, что тебя не касается. - Понял. Снимай штаны. - Чего? - Укол от столбняка, придурок. Еще могу воткнуть обезболивающее. - Не надо. - Как хочешь. - Черт, Хайнс, ты же врач. Ты что не знаешь, что так много курить вредно? - Мои пациенты не жалуются. Работа в морге имеет свои преимущества. Злобный оскал, заменяющий улыбку на лице и огромные глаза не мигая изучающие потолок. Как забавно: вот у тебя есть все что нужно, молодость, красота, деньги… Есть жизнь. И вдруг ты кому-то помешала. Для этого достаточно найти нужного человека, заплатить и твой некролог украсит свежий выпуск газет. Панихида только для близких друзей и родственников. Цветов не присылать. Все так просто. Ее похититель так спокоен. В принципе, он все предусмотрел. Труп женщины. Идентифицировать практически нечего. Ее украшения. Вещи… Вряд ли возникнут сомнения. Если бы Валерия сбежала и вернулась домой… Даже в этом случае, ему бояться нечего. Он-то сумеет за себя постоять. Ну да. В самом деле, не пойдет же Раф в суд, чтобы заявить претензию за ненадлежащее исполнение обязательств по договору: «Он не убил мою сестру! А ведь обещал же, сволочь!» Смешно. Раф. Раф. Раф. Черт тебя подери, дорогой братец!!! Его слова: «Уж не влюбилась ли моя девочка?» Да, а почему нет? Лоре 26 и она вполне могла надумать выйти замуж. Вокруг нее столько мужчин. Она могла выбрать кого угодно. Лайера – эту ходячую галерею тату с вечной сигаретой в зубах. Или этого красивого кобеля Джея. Раф ведь не знает, какие их связывают отношения. В случае если бы она вышла замуж, наследником состояния Штайна старшего стал бы ее муж, как ближайший родственник. Им ее деньги не нужны, эти парни сами далеко не из подворотни. Они взрослые состоявшиеся мужчины, которые могут позволить содержать жену, ни в чем ей не отказывая. Не смотря на их образ жизни, они надежные, каждый по-своему. Они никогда ее не подводили. Надежные… Да, когда-то она так же думала о Рафе. Это было давно. В другой жизни. И вообще не с ней. Так думала Валерия Штайн… Валерия умерла 1 июня. С ней умерли все ее мысли. Какая нахрен теперь разница, что она там думала? Она жива. И что теперь? У нее нет денег. Ее самой теперь нет. Раф вступит в права наследования через месяц после ее официальной смерти. Значит, 1 июля. А впрочем… какая разница? Чем она сможет доказать свои слова? Ничем. Она услышала разговор по телефону. И то, что она узнала, никто не подтвердит… Ее похититель испариться раньше, чем она успеет обо всем рассказать. В итоге все спишут на потрясение и решат, что она не в себе. Раф просто сдаст ее в какую-нибудь элитную психушку и после признания ее недееспособной все ее деньги перейдут ему, а она закончит свои дни на каком-нибудь острове обколотая транквилизаторами. Если бы она ничего не знала, через пару месяцев, у нее мог случиться нервный срыв и, как-нибудь ночью, она бы спрыгнула с моста или выбросилась из окна. И никто бы не удивился. Такое потрясение. Неизвестно что случилось с ней во время заточения. Раф придумал бы какую-нибудь правдоподобную версию. За что? Такой простой вопрос. У него было достаточно денег. Зачем ему понадобилось это делать? Хотя, денег никогда не бывает слишком много. Может возникли какие-то проблемы с фирмой… И он решил поправить дела таким способом. Как забавно. Это слишком много для одного несчастного мозга за какой-то месяц. Просидеть в этом кошмарном подвале рядом с человеком, которого она считала психом и маньяком и в итоге узнать, что этот псих хотел ее спасти, а виновником всех ее страданий был любимый брат… «Почему ты до сих пор жива?» Ее картины… Неужели он не выполнил заказ только по этому? С чего вдруг такое сострадание? Лора рисовала его сны. Разве могло ей когда-нибудь прийти в голову, что жизнью она обязана будет своим картинам?