Не по уставу

Лейтенантские попойки, вообще-то, не входят в круг интересных Бьякуе мероприятий, как и капитанские, и даже общие. Он вообще не понимает, какого меноса его угораздило оказаться тут, среди шума, смеха и бесконечных, кажется, запасов спиртного. Протянутую Шунсуем пиалу он брезгливым жестом отодвигает от себя, одаривая зачинщика сего беспредела холодным укоризненным взглядом. - Зачем все это, Кераку-тайчо? - недовольно спрашивает он, чувствуя себя неуютно в столь бурлящем жизнью месте и понимая, что как-либо повлиять на ситуацию уже не может. - Ну-ну, Кучики-тайчо, всем надо иногда расслабляться. Посмотрите, как они все счастливы. Бьякуя нехотя обводит веселящихся шинигами взглядом. Ему совсем не хочется видеть, как офицеры одиннадцатого отряда, каждый на свой лад, что-то усердно втолковывают лейтенанту седьмого, как Хисаги Шухей по-отечески обнимает за плечи совершенно разомлевшего от выпитого Киру, протягивая ему очередную порцию и посмеиваясь над яркими пятнами румянца у него на щеках, как его собственный лейтенант пьет на скорость с Матсумото и - что самое неприятное - явно проигрывает... - Я не думаю, что такое поведение достойно офицеров Готей-13, - безжизненно проговаривает он, отворачиваясь от такого вопиющего бесчинства и пытаясь всем своим видом показать, что его все это совершенно не будоражит. - Кучики-тайчо, может, и вам стоит немного расслабиться? - примирительно спрашивает сидящий рядом Укитаке и протягивает ему другую пиалу, с чаем. Чая Бьякуе сейчас хочется не больше, чем саке, хотя второе, вообще-то, пришлось бы весьма кстати. Но необходимость держать марку никто еще не отменял, так что Кучики, скрипнув зубами в бессильном недовольстве, принимает подношение и изящным жестом подносит пиалу ко рту, делая микроскопический глоток. Старшие капитаны смотрят на него тепло и с пониманием, и от этого почему-то хочется активировать банкай, вот прямо сию минуту... Около получаса Бьякуя молча сидит подле них, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не оглядываться поминутно на расположившихся чуть поодаль лейтенантов. Голоса становятся все громче, но среди них почему-то четко выделяется один, знакомый до мурашек. Кучики невольно прислушивается, но разобрать что-либо в этом гомоне невозможно. Заливистый смех Рангику вдруг перекрывает все остальные шумы, а потом к ней присоединяются и другие, и Бьякуе хочется, так хочется обернуться и посмотреть, что же там происходит, но... Пальцы до боли сжимаются в кулак, и он лишь тянется к маленькому чайничку за очередной порцией, потому что нужно занять себя чем-то, срочно. Когда по широкой поляне прокатывается первая волна разнообразных музыкальных звуков, выдержка окончательно отказывает. Бьякуя всем корпусом разворачивается назад и оглядывает сборище быстрым, цепким взглядом. Увиденное повергает его в легкий шок - сямисэн в руках Матсумото выглядит как-то... нестандартно, а Кира с маленьким бубном вообще абсолютно не вяжется с обстановкой. Потом поверх бренчания струн и глухих хлопков раздается еще один звук, отдающийся вибрацией в животе - тайко. "Черт побери, откуда они достали тайко?!" Ритмично колошматящий по туго натянутому барабану Мадараме улыбается так широко, что уголки губ, кажется, вот-вот уползут куда-то за уши. Кучики зажмуривается и совершенно не аристократично встряхивает головой, почти надеясь, что все это ему лишь мерещится. Над ухом раздается негромкий смех Укитаке, поддерживаемый едва слышным - Кераку. Бьякуя наконец открывает глаза, но тут же жалеет об этом - незанятые созданием этого подобия музыки лейтенанты уже встают с покрывала, залпом осушая последние пиалы саке, и собираются в центре, пританцовывая пока не слишком активно. Матсумото вдруг дергает за самую тонкую струну, быстро, звеняще, Иккаку чуть меняет ритм - и начинается вакханалия, подобной которой Бьякуя не видел еще ни разу. Шинигами пляшут по кругу, меняясь местами и партнерами, иногда объединяясь в группки по трое-четверо и тут же распадаясь, кружась в едином танце и весело напевая. Кира вертится на месте, не забывая выстукивать свой собственный ритм, до странности идеально сочетающийся с остальным аккомпанементом. Он не сбивается даже тогда, когда Хисаги подлетает к нему и вздергивает на руки, кружа его высоко над землей. Шинигами смеются над этой выходкой, но ничто, кажется, неспособно сейчас прекратить их разрозненные, но такие слаженные в общем порыве движения. Кучики следит за всем этим, приоткрыв рот. Он вообще ничего не замечает вокруг, кроме кружащихся по поляне тел, вскидывающих руки и ноги, крутящих бедрами и головами в такт музыке и друг другу. В какой-то момент характер танца неуловимо меняется. Все расходятся в большой круг,продолжая приплясывать на месте, а в центр выходят по очереди, когда по одному, когда парами. Где-то рядом довольно охает Кераку, когда в круг выходит Нанао, такая строгая и собранная, даже сейчас. Она извивается под льющиеся на нее звуки, подпрыгивает и крутится, отчего прическа постепенно распадается на живописные прядки, хлещущие ее по лицу при каждом повороте головы. К ней присоединяется Исане, прижимаясь спиной к ее спине, и разница в росте совершенно не портит картину. Девушки двигают плечами и чуть приседают, сползая друг по другу едва ли не на корточки, а потом синхронно вспрыгивают, будто репетировали это движение долгими часами, и возвращаются в кружащийся строй. Следующим выходит Аясегава. Бьякуя хмыкнул бы про себя: "Хороший переход от женщин к мужчинам..." - если б не был так поглощен действом. Движения офицера еще более изящны, он ритмично дергает бедрами, встряхивает растрепанными волосами, оглядывая наблюдателей, и жмурится от удовольствия, ловя на себе восхищенные взгляды. Потом протягивает к кому-то руки, зазывая к себе, и к нему выходит Хисаги, обхватывая жилистыми руками за талию и двигаясь в такт. Ракурс не позволяет Бьякуе увидеть, насколько близко друг к другу они извиваются, но что-то подсказывает, что их тела соприкасаются при каждом движении. В лицо ударяет жар, когда Шухей разворачивает Юмичику и вжимает в себя, едва ли не оглаживая его в открытую и жадно припадая лицом к взлохмаченному затылку. Аясегава хватается за его руки и сам смещает их с талии на бедра, почти яростно толкаясь из одной ладони в другую. И Кучики совершенно не удивляется, когда лейтенант подхватывает офицера на руки и утаскивает куда-то за пределы бьющегося в конвульсиях круга. Один за другим шинигами танцуют напоказ, да так, что Бьякуя даже не замечает, что пиала в его руке давно опустела. Он смотрит это шоу с совершенно детским, несочетающимся с его рангом и образом восторгом. Он и представить себе не мог, что лейтенанты устраивают подобное на своих гулянках. Музыка, струящаяся, кажется, уже по венам, до того слажена и вдохновляюща, что даже не верится, будто все это творят такие знакомые ему офицеры. Он вслепую протягивает руку назад, и Кераку с готовностью вкладывает в его ладонь новую пиалу, которую тот тут же опрокидывает в себя - и заходится возмущенным кашлем. - Кераку, какого черта?! - сквозь шум кричит он на Шунсуя, совсем как в те далекие времена, когда ставил на уши не только этих двоих, но и весь Сейрейтей в придачу. Неожиданное жжение в горле немного отрезвляет, и лишь спустя несколько минут Бьякуя понимает, зачем Кераку это сделал. В круг, уже заметно поредевший, выплывает Ренджи, причем его косоде куда-то делось, а лейтенантский шеврон примотан прямо к мускулистому плечу. Широкие, явно чуть приспущенные хакама открывают умопомрачительный вид на его подтянутый живот, в вырезах сверкает смуглая, влажная от испарины кожа бедер. Весь он в целом напоминает Кучики давным-давно увиденные в каких-то книгах изображения арабских танцовщиц, хотя такое сравнение совершенно неуместно - он же мужчина, в конце концов! Но почему тогда так эротично раскачиваются его бедра, почему руки, такие сильные, такие гибкие, выписывают в воздухе такие зазывные символы. Абараи тянется к хвосту и одним рывком сдергивает шнурок, так что волосы багряной гривой рассыпаются по плечам, кое-где прилипая к взмокшей коже и сплетаясь с бегущими по ней татуировками. Лейтенант прокручивается на месте, не прекращая покачиваться в такт уже порядком сбившемуся барабану и встряхивая волосами, отчего они окутывают его, будто шелковое покрывало, занавешивая распаленное танцем лицо. Бьякуя едва не подпрыгивает, когда ладонь Шунсуя ложится на его плечо, и оборачивается к нему, сверкая всеми оттенками ярости. Кераку лишь улыбается и кивает ему в сторону наблюдающих за Ренджи шинигами. Кучики переводит взгляд на уже вяло дергающихся танцоров и внимательно вглядывается в каждого. Все, все они, как один, буквально пожирают Абараи глазами, даже не думая скрывать своего граничащего со страстью восхищения. Даже продолжающий стучать в барабан Иккаку уже почти не следит за ритмом, захваченный огненными всполохами треплющихся в танце волос. Внезапная жгучая ревность прокатывается по венам живым пламенем и ударяет в голову с такой силой, что Кучики в момент оказывается рядом с лейтенантом, хватает его за руку и молниеносным шунпо уносится прочь, не позаботившись ни о произведенном эффекте, ни о потерявшемся где-то косоде Абараи. Ренджи охает от неожиданности, но ни единого шанса вырваться у него нет - пальцы Бьякуи на его запястье сжаты мертвой хваткой. До поместья слишком далеко, поэтому Кучики в грохотом вышибает двери казарм и несется к кабинету. Врываясь в помещение, он даже не слышит вскриков проснувшихся от такого шума рядовых и лишь захлопывает двери перед самым носом выскочившего из своей комнаты Рикичи. Обрушившаяся на смену яростному гулу ветра в ушах тишина лишь обостряет возбуждение, в котором он до сих пор не может себе толком признаться. Но одного взгляда на Ренджи хватает, чтобы окончательно слететь с катушек - он прижимает лейтенанта к стене, вжимаясь в него так, что краска начинает трескаться под его спиной, шарит руками по влажному телу, жадно присасывается к бешено бьющейся венке на шее. Ренджи почти оглушающе стонет у него над ухом, и по спине прокатывается крупная дрожь, а руки сами собой сползают на бедра, притискивая еще ближе, пахом к паху. - Т-тайчо..! Бьякуя понимает, что творит сейчас что-то совсем не то, но остановиться не может - разгоряченное тело пахнет так одуряюще, а соленый привкус на языке отдается смутной пульсацией в животе. Он выдирает пояс из хакама Ренджи, и те моментально соскальзывают к щиколоткам, полностью открывая взгляду сильные ноги. Кучики определенно оценил бы этот вид, если бы только смог оторваться от его подбородка, который с остервенением облизывает, подбираясь все ближе к таким желанным, горячим губам. - Тайчо, пожалуйста... - едва слышно хрипит Ренджи, и Бьякуя вдруг замирает, поднимая на него пьяный, полный желания взгляд. - Я хочу тебя... Фамильярность лейтенанта пролетает мимо ушей, потому что суть совсем не в титулах и рангах. Кучики обхватывает его за пояс и тащит к стоящему в самом углу дивану, с трудом, потому что ноги у лейтенанта длиннее, а запутавшиеся на ступнях хакама тащатся по полу вслед за ними. Капитан чуть не спотыкается, но вовремя переставляет ногу на более надежную поверхность пола, инстинктивно и даже почти не замечая этого. Вожделенный диван, наконец, оказывается прямо перед ними, и он вместе с Абараи валится на него, снова вжимаясь в жарко пахнущее тело и припадая к распахнутым губам. Ренджи наконец смелеет под его напором и тянется к хаори, стягивая его с капитанских плеч, потом выдергивает косоде из хакама и распахивает на груди, прижимая неожиданно тонкое тело к своим рвано вздымающимся ребрам. Бьякуя выстанывает что-то нечленораздельное ему в рот, чуть приподнимается и торопливо спускает остатки одежды с бедер, и когда его подергивающийся от небывалого возбуждения член всей длиной проходится по паху Ренджи - перед глазами окончательно мутнеет. Пальцы вплетаются ему в волосы, стягивая кенсейкан, но это мелочи, незначительные и не стоящие внимания, как и тот факт, что он лежит сейчас на своем лейтенанте в собственном кабинете и занимается явно не прописанными в уставе вещами. - Тайчо... - снова стонет Абараи, болезненно цепляясь за свободно рассыпавшиеся по лицу прядки и дыша коротко, неглубоко и аритмично. Каким образом ноги лейтенанта оплетают его бедра, Бьякуя совершенно не задумывается, как и над тем, в какой именно момент его пальцы проникают в тугое подрагивающее тело и начинают торопливо, чуть неосторожно растягивать. Абараи бьется под ним едва ли не в оргазме и обхватывает его затылок ладонью, прижимая губами к губам. Язык лейтенанта почти насилует его рот, глубоко, со всей страстью, какая витает сейчас в воздухе, выплескиваясь из каждой поры на покрытых испариной телах. Бьякуя едва успевает войти на половину, когда от члена к груди протягивается тонкий, объятый белым огнем шнур удовольствия, посылая искрящиеся импульсы вверх по позвоночнику. Ренджи выгибается под ним, хрипло взрыкивая во все еще прижатый к нему рот и выпуская единым выдохом столько воздуха из легких, что капитан едва не давится им, все еще сотрясаясь от пронизывающего спину экстаза. Несколькими мгновениями позже обессиленный Бьякуя тяжело валится на широкую, прохладную от подсыхающего пота грудь и бездумно перебирает пальцами в спутанных прядях. Он чувствует себя абсолютно опустошенным, выжатым до последней капли, настолько, что думать не хочется вообще, а о будущем - тем более. Но мысли сами собой возвращаются в привычное русло, и он внутренне холодеет от осознания того, что натворил. В голове тихонько подвывает сирена тревоги, но выплеснувшиеся недавно эмоции оказались такими мощными, что сейчас он едва сдерживается от совершенно неуместных слез - то ли стыда, то ли облегчения. А когда широкие ладони ложатся ему на спину, мягко поглаживая покрывающуюся мурашками кожу, он окончательно справляется со всеми противоречиями и отдается во власть божественно приятной усталости. Конечно, он подумает обо всем этом, обязательно. Завтра. *** Натягивающий явно помятую форму Юмичика выглядит настолько аппетитно, что Хисаги не сдерживается и легонько шлепает его по раскрасневшейся ягодице, ловя в ответ наигранно недовольный, смеющийся взгляд. - Мало тебе, что ли, животное ты ненасытное? - выдыхает Аясегава ему в губы, подходя вплотную и продолжая завязывать пояс чуть дрожащими пальцами. - Мне всегда тебя мало, ты же знаешь... Пальцы лейтенанта снова вплетаются во взмокшие от недавнего всепоглощающего жара волосы, как вплетались уже сотни раз, и он притягивает лицо любовника еще ближе, ловя губами припухшие губы Юмичики. Тот довольно вздыхает и отвечает ему, медленно, с удовольствием облизывает проникающий ему в рот язык, а затем кладет руку на грудь и чуть отстраняет от себя, разрывая поцелуй. - Перестань уже так бояться, я никуда не денусь. - А вдруг? Взгляд у Шухея неожиданно серьезный, с глубоко укоренившейся в нем тревогой, и офицер зябко поводит плечами. Ну не обещать же ему вечную верность, в конце концов! Но что-то сделать нужно, иначе эта тревога захлестнет и его, а это будет явно лишним в их таких приятных для обоих отношениях. - Никаких вдруг, - шепчет он в приоткрытые губы, вглядываясь в самую глубину расширенных в темноте зрачков. - Мне хорошо с тобой, ты же знаешь... - добавляет он уже на грани слышимости, будто боясь, что смысл этих слов дойдет до лейтенанта, и быстро отходит, поправляя косоде и возвращая на лицо обычную манерную гримаску. - Кстати, видел, как мимо нас пронесся Кучики-тайчо с Абараи наперевес? - Да уж конечно видел, такое фиг пропустишь! - посмеивается Хисаги, уже полностью приходя в себя. - Ренджи сегодня попадет по первое число... - Ага, попадет... Но ему, я думаю, понравится... Сверкая загадочными искорками в глазах, Юмичика спрыгивает с крыши в сад и медленно возвращается к порядком опустевшей поляне, а следующий за ним Хисаги абсолютно точно знает, что Аясегава в таких делах никогда не ошибается.