—
– Добро пожаловать на борт «Золотого». – Не желаете чего-нибудь выпить, мэм? – Пройдите сюда, сэр. Вокруг – гам, как и всегда в день посадки, и Кёнсу устало потирает виски, тем не менее услужливо улыбаясь всё прибывающим пассажирам. Люди здесь, на судне, совсем иные, чем на суше: они богаче, беззаботнее; они точно знают, что их ждёт безопасность, в то время как миллионы землян останутся подыхать от голода, – и это делает их ещё более омерзительными. И хочется закрыться в каюте ненавистного корабля, чтобы по ушам не бил чужой ненасытный смех. Кёнсу поражается: как они могут веселиться, когда такое творится на Земле? Ему не понять, потому что его сердце осталось там же, в старом потрёпанном домишке, что иногда приходит к нему во снах, напоминая обо всём случившемся. Конец света (или ресурсов, точнее) забрал у Кёнсу мать и лучшего друга, а затем, кажется, и отца, и До не уверен, что когда-нибудь сможет отпустить хотя бы одного из них. – Не стой столбом, парень. Работай! Кёнсу вздрагивает, оттого что кожу за ухом касается холодное дыхание, и вмиг соображает: он слишком подозрителен для обычного матроса; нужно быть аккуратнее и не попасться. Кёнсу даёт отбой внезапно нагрянувшим мыслям о прошлом, натягивает на лицо осточертевшую дежурную улыбку и шагает в самую гущу. Потерпи, шепчет он, просто потерпи. И терпит, стискивая зубы в подобии белоснежного дружелюбия. – Просто потерпи… – в то же время сипит женский голос на другом конце судна.—
– Что такое перенаселение, папа? – Ну, это когда на планете становится слишком много людей, и места на всех не хватает. Как в торговом центре в выходные дни. – Поэтому маму убили, да? Из-за перенаселения? – Ну что ты? Нет, конечно, нет… – Не ври! Сехун сказал мне это. Сказал, что она была больная и слишком слабая, и её не захотели лечить. Они убили её, папа. Кёнсу лежит на кровати, прикрыв глаза, и в голове отчего-то воспроизводится старый диалог с отцом. До мало помнит о том, что осталось в прошлом, но иногда, когда он очень пытается отдохнуть, на ум приходят вот такие маловажные отрывки из счастливых (и не очень) дней, и он заново отдаётся тоске. Это его ахиллесова пята: тема о родителях и смертях. Зато его соседи по каюте, такие же матросы, явно не обеспокоены и, кажется, даже не догадываются о том, что что-то происходит за их спинами. Они шутят, обсуждают хорошеньких пассажирок, орудуя игральными картами, и зовут Кёнсу с собой, клича «занудой». Наверное, они просто ещё никого не теряли, думает Кёнсу, вот и не понимают, как это всё серьёзно. Он кивает сам себе, делает глубокий вдох и засыпает под мерный шум волн, с облегчением осознавая, что до Острова остался всего день.—
– Извините, но у нас запрещено курить. Утро протекает лениво. Большая часть пассажиров на завтрак не спускается, так что на борту болтаются только ранние пташки, и Кёнсу уже собирается окрестить начало дня вполне удачным, когда взгляд цепляется за кое-что раздражающее: сначала за сгорбленную фигуру, а затем и за сигарету между длинных пальцев. – Почему? Незнакомка – пассажирка – оборачивается к Кёнсу, и того невольно пробирает холодом от её взгляда. Она выше на целую голову, а когда говорит, понижает голос, и у неё нос с горбинкой. – Потому что таковы правила. Прошу прощения. – И вы что, действительно в это верите? В то, что бог простит ваши грехи, если вы обеспечите пассажиров комфортом перед смертью? – злится. – Позвольте мне открыть вам глаза на одну страшную тайну… Позволите? – Безусловно. – Бога нет. Так что расслабьтесь! Девушка замолкает так же внезапно, как стала говорить минуту назад. Она явно ждёт протестов и хмурится, коря себя за вспыльчивость, но Кёнсу в ответ только усмехается. За три года на борту «Золотого» До встретил—
Имя: Ким Чонин Возраст: 18 Роль: Отправная точка Они расходятся сразу же, как находят общий язык, и договариваются о встрече на палубе чуть позже. Кёнсу взволнован как никогда. Для него всё началось ещё три года назад, когда его отец, капитан «Золотого», в одну неприглядную ночь не вернулся домой. За дни до этого он был измождён и взбудоражен, и Кёнсу чувствовал в нём явные перемены, но затем он просто исчез. Никто так и не объяснил До, что именно случилось, и он решил найти ответы сам. С тех пор Кёнсу здесь, на судне – выполняет мелкие поручения, а вскоре и поручения побольше, заодно подслушивая и изучая. Ким Чонин – как отправная точка.—
– Ну что, у тебя есть план? Чонин спрашивает еле слышно, подправляя ярко выкрашенную чёлку, пока Кёнсу знакомит её с напитками в ассортименте. Людей на закате, как и утром, немного, но пока они стоят на палубе, то и дело кто-то проходит мимо, так что До старается не подавать виду, что знаком с одной из пассажирок, чтобы не вызывать ни у кого лишних подозрений. – Есть. Слушай внимательно, – Кёнсу подаётся к уху Чонин, якобы с намерением повторить сложное название коктейля, и шепчет о том, что успел придумать. – Не позволяй себе ошибок, – предупреждает он напоследок, уже отдаляясь.—
Ночь подкрадывается незаметно, Кёнсу даже не успевает в полной мере осознать то, что собирается произойти, как уже и Остров прямо по курсу, и огни вдоль берега слепят глаза, и Чонин позади сипит: «Не мешкай». И страх накатывает волной, так что ноги еле держат. Верно, мешкать нельзя, думает Кёнсу, иначе меня утянут за собой и убьют. Он смотрит по сторонам. Люди вокруг счастливые, восторженно хлопают в ладоши, приговаривая: «Наконец-то спокойная жизнь», – и улыбаются друг дружке в знак необъятной радости. И Кёнсу, наверное, на их месте делал бы то же самое, потому что Остров выглядит действительно красиво, словно даже не настоящий, а сошедший со страниц журнала для богачей, однако Кёнсу-то, в отличие от них, знает, что это только картинка: проекция желаемого. А также он знает, что если бы хоть кто-то из них отвлёкся от созерцания своих перспектив о беззаботном будущем, то, может быть, и догадался бы, как дела обстоят на самом деле. Но такое не произошло ни разу за три года, а значит, и теперь До не ждут другие сообщники, помимо Чонин. Он оглядывается на Ким. Та хмурится, посматривая на берег, и кусает губу в неуверенности. – Чёрт, скажи, что мне это мерещится. Это же не толпа военных там стоит? – наконец выдыхает она, кивком головы указывая на шеренгу людей в форме по обе стороны от дороги, ведущей прямо к залу ожидания. Кёнсу следит за её взглядом и – действительно – проникается её сомнениями. «Толпа военных» выглядит внушительно, и До мысленно даёт себе подзатыльник. Как он собирался привести свой план в жизнь при таком сопровождении? Совсем голову потерял! – Извини, Чонин, я полный придурок. Совершенно забыл о стервятниках! Я безнадёжен. У Кёнсу виноватый вид, виноватый тон и большие виноватые глаза. Чонин невольно улыбается. – Не переживай. Мы что-нибудь придумаем, – уверяет она, но До упрямо виноватый. – Мы уже почти у берега. Думаешь, успеем? – Думаю, если постараемся, то непременно.—
План «Б» оказывается проще некуда: спрятаться на корабле и выжидать. По крайней мере это проще, чем переодеваться в шмотки Чонин, чтобы незамеченным прошмыгнуть на Остров вместе с другими пассажирами, да и гордость больше не под угрозой уязвления (хотя в том мире, где они сейчас, слово «гордость» практически как табу). Они сидят в абсолютной темноте в одной из кают и вслушиваются в то, что происходит снаружи. Голоса звучат на удивление чётко и так, словно доносятся из соседней комнаты, и от этой идеальной акустики немного не по себе, так что Чонин жмётся ближе к Кёнсу и шепчет в самое ухо: – Тебе не страшно? – Страшно… Более чем. Кёнсу привык врать, но с Чонин отчего-то честен как на божественном суде. Наверное, она просто умеет располагать к себе людей, думает он, укладывая голову на чужие колени. С Ким уютно. Так, будто они знакомы намного дольше, чем несколько часов: может быть, несколько месяцев или несколько лет. И Кёнсу с удовольствием остался бы сидеть вот так навсегда, если бы не нужно было спасать и свою, и её задницы от вездесущих войн во имя мира. – Мне тоже, – сипит Чонин. – Что? – Мне тоже ты нравишься. Тишина. Раз. Два. Три… Кёнсу уже слышал их прежде: эти вопли, рвущие барабанные перепонки в кровь; этот страх, сквозящий в воздухе; этот смрад мёртвых тел. То же слышали и другие члены команды «Золотого», и не раз, но, как ни странно, никто из них и сейчас ни о чём не догадывается. Особенность военных, должно быть: выполнять приказы, не задумываясь о подоплёке. Жуть. Кёнсу тошнит от чужих истошных криков, и перед глазами летают картинки. Интересно, они перебили их по-одному или собрали всех вместе в зале ожидания и пустили веселящий газ? До склоняется ко второму варианту: это было бы логично. Впрочем, неважно. Как бы то ни было – тошнит. – О чём думаешь? – затянувшееся молчание срывает с петель Чонин. – Тебе жаль этих людей? – Ничуть, – честно отвечает Кёнсу. – А тебе? – И мне. – Вот и отлично.—
– Вау, да ты же профессионал! Чонин чуть ли не аплодирует стоя, пока Кёнсу в темноте пытается собрать бомбу (а если повезёт, и не одну) для их плана «С». Он уже делал это прежде целую кучу раз, пока готовился к тому, чтобы начать свою революцию, но репетиции проходили в сопровождении яркого света и не дрожащих рук, так что на идеальный результат он сейчас даже и не надеется. Однако Чонин всё равно восхищена, и это вдохновляет на лучшее, определённо. – Ладно тебе. Кёнсу самую малость смущён. Он вроде как собирается устроить масштабный бунт на Острове, но совсем не чувствует себя смелым или сильным, и всё, что имеет место быть в его мыслях – это Ким и её чёртова улыбка. Отец посмеялся бы над ним таким: таким глупым и безнадёжным, – и непременно поддержал бы чем-нибудь вроде «Действуй! А то отберут. Ты ж у меня, сынок, не шибко завидный жених». До-старший всегда умел подбирать слова так, что любые тревоги забывались и оборачивались хорошими шутками, и Кёнсу был бы не прочь обменяться парой слов с ним сейчас, потому что он, кажется, не справляется один. «Как ты поживаешь? Встретил маму? Она счастлива? Неужели ты что-то узнал и попытался пойти против системы? Поэтому тебя убили? Или ты жив и бродишь где-то на свете? Ты скучаешь по мне?» – у Кёнсу нашёлся бы миллион и один вопрос для папы, но то, что уже было, не вернуть, он это понимает, поэтому хранит каждую мысль, посвящённую ему, в отдельном уголке сознания, в открытом доступе, чтобы в нужный момент, совсем как в этот самый, отец мог вселить в него надежду простым кивком из воспоминаний. Кёнсу берётся за дело с новыми силами, и на этот раз его пальцы более ловкие и умелые, а движения, как и полагается, отточенные. И как итог – цель достигнута, бомбы собраны, пусть и не идеально. Остаётся только разбросать их по периметру Острова и подорвать, и – бум! – в системе образуется прореха, и тогда уж точно найдётся смельчак, который продолжит дело его и его отца. И системе придёт гибель.—
Имя: До Ынхван Возраст: — Роль: Поставщик надежды Кёнсу хватает Чонин за руку, прежде чем сбегает с корабля на Остров. Ему куда спокойнее, когда она рядом, так что он пользуется своим положением смертника, чтобы насладиться чужим теплом, пока есть время. Да и сама Ким вроде как не против. Тех военных, что прежде заполонили берег, больше нет; вокруг – мёртвая тишина. Тел тоже не видно, значит, догадки о комнате для массовых убийств, которую иначе зовут «залом ожидания», близки к правде. Может быть, даже максимально близки. Кёнсу пытается понять: почему? Почему убивать решили именно богатых? Он не чувствует к ним жалости, но ему по-человечески интересно, чем они заслужили. Вот бы сейчас, как в кино, появился какой-нибудь жуткий злодей и по доброте душевной поделился своей трогательной историей о том, как однажды некий заносчивый богач унизил его, зародив в невинном чаде жажду мести. Но в сложившейся ситуации главный антагонист – это система, и она слишком многослойна, чтобы искать однозначные ответы. Это и была изначальная цель Кёнсу: удовлетворить любопытство, понять, что к чему, не умудрившись погрязнуть в этом дерьме слишком глубоко. Но теперь всё иначе. Он не знает, что изменилось и почему он вдруг решил стать спасителем Земли, если ему попросту с высокой колокольни плевать на её жителей, однако он точно знает, что должен делать, и, наверное, именно поэтому ему сейчас так больно наблюдать, как всё движется к логическому концу. – Так это… иллюзия. Как и ожидалось. Кёнсу понимал, что весь этот лоск Острова на самом деле напускной, но он и думать не думал, что Остров может оказаться и не Островом вовсе, а просто Территорией. Никакой живности, никакой зелени – только большой кусок земли в океане, серое здание (кажется, какая-то база) и глубокая яма для трупов. Как всё, оказывается, легко. Так он был всего лишь актёром в чужом спектакле? Мелкой сошкой, которая возомнила себя чем-то большим, хотя всё это время только играла по сценарию. До вдруг чувствует, что просто обязан разнести это место в пух и прах, и неважно, если он при этом погибнет, зато это странное ощущение исчезнет: мерзкое, липкое ощущение, словно чужая рука забралась между рёбер и коснулась сердца немытыми руками. И совсем неважно, если он задумывался как второстепенный персонаж. Вместе с Чонин они делают, как планировали: растасовывают бомбы по разным точкам Территории и в конце концов заново встречаются на берегу. И Чонин его целует: сгибает ноги в коленях, обхватывая лицо тёплыми, пропахшими табаком, ладонями и медленно, трепетно, еле уловимо. И под шумное дыхание одно на двоих – бум! – в системе образуется прореха. И они уходят под воду вместе с этим островом.