Стрёмное приключение

— А нечего было меня бабой обзывать! — возмущённый Дейдара смотрел на Какузу как на врага народа, но, получив подзатыльник от Сасори, скуксился и обиженно засопел. — В общем, где искать остальное, я сказал, а дальнейшее меня не касается, — шмыгнув носом, он протянул казначею нечто, завёрнутое в мешковину и издававшее какие-то невнятные звуки. Развязав пакет, тот извлёк на свет голову собственного напарника, рот которого был заткнут довольно большим куском глины. — Кляп вынимать не советую, — осмелевший Дейдара ехидно усмехнулся, — сам знаешь, что ничего хорошего он нам сейчас не скажет. Какузу и сам прекрасно представлял, что может услышать, если опрометчиво лишит рот Хидана затыкающей его пробки. Он молча упаковал голову обратно и вышел из мастерской Сасори, напоследок окинув напарника кукольника злобным взглядом и громко хлопнув дверью. Ему было реально стрёмно. Нет, Хидан и раньше жил на грани фола, постоянно нарываясь на неприятности и выпрашивая взбучку. Но так странно ощущать себя ему ещё ни разу не приходилось. Да кто вообще мог подумать, что Дейдара, эта тупая блондинка, только по недоразумению названная мужиком, сможет уделать его в бою один на один. Оказывается, хитрожопая тварь умудрилась запустить на него своих глиняных букашек ещё до того, как они начали снимать с себя плащи, чтобы не замочить их во время драки в воде. Да и устроить побоище на вершине водопада тоже было его идеей. Знал же, мелкая гнида, что на водной поверхности нарисовать знак Джашина у Хидана никак не получится. В общем, оттаскать Дейдару за патлы не получилось, хотя один раз он чуть не достал его косой, но ведь это не считается. Тот оказался довольно ловким и вёртким, так что Хидану пришлось попотеть, пытаясь его хотя бы задеть. А потом случилось то, что случилось. К тому времени они как раз оказались на самой вершине водопада, уже порядком вымотавшиеся из-за непрерывных атак и контратак. И вот тогда-то белобрысый проявил всё своё коварство, которое сам наверняка именовал хитрой тактикой или продуманной стратегией. Дейдаре всего-то и нужно оказалось сложить пальцы в уже знакомом жесте и сказать своё привычное «Кац», чтобы оккупировавшие шею джашиниста мельчайшие глиняные создания сдетонировали одновременно. Какузу обычно шил крепко и качественно, но даже его прочные нити были не в состоянии выдержать направленный взрыв подобной мощности. А поскольку букашки Дейдары целенаправленно расположились поверх нитей, которыми уже однажды отсечённая голова Хидана крепилась к телу, то результат схватки мог бы предположить даже не самый продвинутый в боевых техниках человек. Из открывшихся вен и артерий густым потоком хлынула кровь, заливая голый торс и пачкая штаны. Голова с глухим стуком упала на камень, только чудом не ударившись об него зубами, остаться без которых даже на некоторое время было бы довольно обидно, даже если отбросить тот факт, что отращивать новые было довольно длительной и болезненной процедурой. А вот телу повезло меньше. Дезориентированный Хидан сделал маленький шаг назад, запнулся о полузатопленное бревно, скрытое под водой, и плюхнулся спиной прямо в бурлящий поток, сразу же окрасившийся вокруг него розоватым, подхвативший тело и унёсший его с собой, чтобы несколько секунд спустя сбросить с двадцатиметровой высоты. — Тварь криворукая, быстро пиздуй доставать со дна мой долбаный зад, пока он не раскис в этом грёбаном болоте! — отойдя от первоначального шока, завопила истекающая кровью голова, полыхая гневным взглядом малиновых глаз. Вот только Дейдара не очень-то и спешил выполнять её команды. Вместо этого он, ехидно ухмыляясь, слепил из глины шар размером с куриное яйцо и засунул его прямо в возмущённо открытый рот, после чего небрежно подхватил голову и засунул её в какой-то вонючий мешок (нос-то у Хидана остался, как и возможность ощущать запахи), ограничив ещё и зрительный обзор. Вот тогда-то Хидану и стало реально стрёмно. Тело ощущалось с трудом — чем большее расстояние отделяло голову от туловища, тем хуже он мог себя контролировать. Но под ногами, вроде бы, успела возникнуть твёрдая почва, прежде чем слабый контакт с лучшей и большей половиной Хидана прервался. Так что до прояснения ситуации оставалось только уповать на волю Джашина и благоразумие Дейдары. Удивительно, но блондинистое недоразумение не прикопало его голову где-нибудь в лесочке, как непременно поступил бы сам Хидан, доведись ему по счастливой случайности укокошить этого фанатика взрывов. Вместо этого тот притащил «боевой трофей» в подарок напарнику, который при виде содержимого пакета красноречиво прикрыл лицо рукой, после чего позвал в свою мастерскую казначея. И вот теперь, оказавшись в цепких руках напарника, Хидан даже представить себе не мог, чего ему ожидать. Он-то, конечно, догадывался, что Какузу с удовольствием прикрыл бы его глаза парой мелких монеток и точно так же, как он сам Дейдару, прикопал бы где-нибудь в непролазных дебрях его самого. Ну, разве что монеток мог бы и пожалеть, выкрутился бы как-нибудь и без них. Вот только нарушать прямой приказ Пейна тот вряд ли бы стал. А Хидан лично (ну да, подслушивать нехорошо, но он же почти случайно, просто проходил мимо в нужное время и в нужном месте) слышал, как тот строжайше запретил казначею убивать напарника. По крайней мере, в ближайшие пару-тройку лет. Мешковину с его головы никто снимать даже не подумал. Как запихнули обратно в пакет ещё в коридоре возле мастерской Сасори, так и предстояло Хидану и дальше наслаждаться ароматами то ли перегнившего лука, то ли перекисшей морской капусты в кромешной темноте. Единственное, что радовало — тело начало ошущаться чуть более отчётливо, а значит, они постепенно приближались к месту его позорного падения в водопад. За всё время, прошедшее с передачи головы из рук в руки, Какузу больше не проронил ни звука. Хидану было слышно лишь тихое позвякивание оружия, когда тот собирался в дорогу, да редкие крики птиц, раздающиеся где-то в отдалении, поэтому услышать голос напарника для него стало большой неожиданностью. Тем более что в этот самый момент он внезапно ощутил довольно сильный дискомфорт в собственном теле, которое, судя по ощущениям, находилось уже совсем рядом. — Блять, — неожиданно хрипло выдохнул Какузу, и у Хидана от удивления чуть не отвалилась челюсть, благо кляп не дал свершиться этому действу, а прилизанные волоски на голове от шока чуть не встали дыбом. Услышать ругательство из уст напарника ему довелось впервые в жизни, хотя они уже довольно продолжительное время месили грязь дорог вдвоём. Очевидно, для того, чтобы он и тоже смог оценить, что же именно вызвало столь бурную реакцию у казначея, тот наконец-то развязал мешок и извлёк голову на свет. Поначалу яркий солнечный свет буквально ослепил Хидана, даже слёзы выступили на глазах, и он несколько секунд пытался проморгаться. А потом он перевёл свой взгляд на берег реки и просто охренел от открывшегося ему зрелища: то ли в процессе падения, то ли позже, барахтаясь в реке, но его тело успело где-то потерять свои штаны, и сейчас вовсю блистало голым задом. Но не это было самым стрёмным. Спереди у него нарисовался нехилый такой стояк, даже издалека было видно торчком стоящий член, истекающий смазкой. Самым же апофеозом оказалась толпа баб, окружившая его со всех сторон и с дикими воплями лупившая по всему, до чего могла дотянуться, мокрым бельём. Очевидно, бесцельно бредущее наугад тело Хидана, неизвестно где и по какой причине успевшее так возбудиться, случайно наткнулось на пришедших к реке прачек. Правдиво о том, как произошел первый контакт стирающих женщин и шагающего в неизвестность голого мужского тела, теперь уже вряд ли кто расскажет. Даже очевидцы имеют привычку со временем приукрашивать свои рассказы, которые постепенно обрастают массой всё более шокирующих подробностей, которых в первоначальной версии событий не было и в помине. Вполне возможно, что поначалу кто-нибудь из прачек обоссался от страха, а то и вовсе банально грохнулся в обморок. Вот только к тому моменту, как до живописного берега добрался Какузу со своей ношей, те уже явно пришли в себя и вовсю учили охальника уму-разуму, оценив и тактически грамотно используя своё численное превосходство. От возмущения Хидан до хруста сжал зубы и всё-таки умудрился разгрызть кляп, подтачивать который не переставал всю дорогу. С отвращением выплюнув остатки глины изо рта, он наконец-то смог вздохнуть полной грудью, если возможно употребить такое понятие, учитывая, что его грудь находилась в паре десятков метров от головы. — Ах вы, шалавы жопорукие! Вы чего творите, сучки озабоченные? Я же сейчас до своей тушки доберусь и трахну вас всех вместе и каждую по отдельности! — во всю мощь своей глотки заорал он. Обернувшиеся на крики бабы, заметив выходящего из подлеска мрачного мужика в чёрном плаще с красными облаками и в маске на пол-лица, держащего в руках матерящуюся голову, завизжали пуще прежнего и бросились врассыпную, ломанувшись прямо через кусты и побросав на берегу корзины с бельём. Одна даже сдуру кинулась в реку, и, подхваченная бурным течением, довольно быстро скрылась из виду. Тело Хидана обернулось в сторону приближавшегося напарника, словно приветствуя его так и продолжающим стоять по стойке смирно членом. А в голову закралась наивная мысль, что наконец-то все перипетии сегодняшнего дня, самого стрёмного в его жизни, подошли к концу. Действительно, наивная. Ведь всё самое интересное ещё только начиналось...