Мне тебя обещали

      Очнулась я в нашей с Тони комнате. Рядом никого не было. Отодвинув коричневый плед, я ступила на пол потертыми ботинками — по помещению раздался глухой короткий звук. Неосознанно я коснулась своего лба и, почувствовав некую неровность, посмотрела на свои руки. На ладонях были только небольшие шрамики, но сколько мне надо было спать, чтобы раны на руках смогли затянуться? Накинув на себя куртку, которая висела на железной спинке кровати, подошла к двери и толкнула ее. Она не открывалась, были мысли, что меня снова держат на привязи, как собаку. Все! Раз мы все семья, то закрывать зачем?! Я подергала массивную ручку и заметила, что она не до конца опускается вниз, что могло означать одно — мешает какая-то фигня. Посмотрев в отверстие для ключа, увидела вмятость, теперь и ключ не всунешь, тогда меня не запирали, а кто-то просто впечатал эту дверь с огромной силой. Тогда вопрос: «Что мне теперь делать?» Я пыталась ее толкнуть, но ничего не вышло, думала, может, она стоит еле-еле. Я стала бить кулаком, подавая сигнал о помощи, подумала, что тогда откроют. Потом стала бить ногой. Удар. Удар. На меня просыпался песок и попал в глаза, пока текли слезы, я посмотрела наверх, и то, что увидела, мне очень понравилось. Трещина! Значит не все потеряно! Я стала бить сильнее и сильнее, постоянно меняя ногу, потому что уставала. Снова трещина, за ней следующая, и дверь упала в коридор. Когда ударилась о бетонный пол, раздался громкий звук, а потом тишина.       В коридоре оказалось светло, даже очень. Аккуратно выйдя из комнаты и стуча по двери каблуками, посмотрела в сторону исходящего источника света. Я стояла в оцепенении: дверь бункера была выбита и висела на соплях. — Что здесь произошло? — сдавлено поговорила я.       Делая шаги дальше, дошла до комнаты, где меня допрашивали. Она была слегка приоткрыта, но звуки, которые доносились оттуда, мне очень не нравились. Кто-то двигал тяжелый стул по сырому бетону, а позже стул с грохотом упал. Я посмотрела в щелочку… Два слепых пса терзали чье-то тело, смотрелось омерзительно. Пес то и дело пытался отодвинуть этот стул своим исхудалым телом, чтобы было удобнее полакомиться человечиной. Я закрыла ладонью рот, потому что меня пробрал рвотный рефлекс. Но чтобы не стать их десертом, медленно пошла дальше. Потолок, пол — все было в царапинах и пулевых отверстиях, кое-где виднелись пятна крови. — Что, сука, здесь произошло?! — паника охватила мое тело.       Я сглотнула и двинулась вперед. Дверь в комнате переговоров была открыта, а в ней валялись трупы людей и кровавая туша псевдогиганта. Неужели все это он смог сделать один? Вынести нахрен все двери и убить людей?! Неужели ночью был выброс? Мои глаза искали среди погибших хоть единственного мне знакомого, но никого не было видно. Я пошла дальше. Следующая комната была отца Тони и других ветеранов. На их двери были большие вмятины и пробоины от клешней и пуль. Стоит ли мне идти? А иначе никак! Комнаты сталкеров, молодых ребят, были наполовину пусты и открыты. Тела мужиков были везде, даже отдельные части тел лежали и свисали с разных мест, но Тони и его отца я не видела. Хотя кто его знает, может, они сейчас лежат с истерзанным лицом или у кого-то в желудке. Проснулась называется… Немногие комнаты были закрыты, но кто уверен, что там есть жизнь? Времени проверять у меня нет, в комнатах могли затаиться твари, и одна их я не уломаю.       Последнее место — подвал, там мы овощи прячем, надо проверить. Но только хотела завернуть за угол, как именно на том самом люке в подвал лежал мертвый пес. Делать нечего, надо убирать. Медленно и недоверчиво осматривая страшное мясо, я подошла на всякий случай со спины, потому что если вспомнить мою дряблую подружку из коровника, начинаешь задумываться о предостерегающих тебя опасностях. Вытащив свой нож и встав в боевую стойку, толкнула носком ботинка в выпуклый хребет и быстро отошла назад. Тишина. Теперь можно действовать. Прикоснувшись к худой спине твари, почувствовала, что она еще не такая уж холодная, как обычно бывает с трупами, следовательно, кончина была недавно. Тогда делаем вывод: либо ее убил сталкер, либо еще какая-нибудь тварь побольше. Ее шерсть была очень редкой, довольно мягкой, но и противной. Она дернулась! Я отскочила назад и замахала ножом, но, кажется, обошлось. — Нервишки шалят? — обратилась шепотом к трупу. — У меня тоже…       С ней было покончено. Потянула крышку на себя, и она без проблем открылась. Но! Теперь меня кто-то держал на прицеле. — Дернешься — и прострелю башку, — послышался мужской голос и раздался по всему подвалу эхом. — Я стою, — говорила я, одновременно поднимая руки вверх, — стою. — Ты кто такая?       Я услышала, как открылась дверь, и в полутьме увидела еще одну фигуру. — Селен? — спросил знакомый голос. — Тони… — прошептала я. — Я думала тебя прикончили. — Про тебя тоже такие мысли были. Спускайся, — махнул рукой и скрылся в еще одной комнате в подвале.       Когда я спустилась, увидела отца Тони, он был ранен. Пуля, которой выстрелил ветеран, отрикошетила от панциря твари и попала в ногу. К сожалению, вытащить ее нельзя, ведь нет никаких инструментов для этого, хотя нож вполне мог сойти. — Что здесь произошло? — Пока ты спала, произошел выброс, — ответил Тони. — В твою дверь ударил псевдогигант, но открыть так и не смог. Здесь было огромное мочилово. Существ было много, и мы думали, что справимся… И вот все, кто выжили, — парень показал рукой на двоих мужчин. — Жопа. Нам надо выбираться отсюда. — Ага, как мы пойдем? У отца травма… — С собой потащим! Ты не понимаешь, что рано или поздно гребанные припасы закончатся! — я повысила голос. — Твой отец умрет, если мы останемся здесь…       Новый мужчина оказался давним другом отца Тони и довольно хорошим сталкером! Мы тихо выбрались из подвала, Тони был опорой для своего отца, а мы с Фрэнком пошли вперед. Я предупреждала кто-где, чтобы не было нежданчика со стороны противников. Мы обошли труп пса и завернули за угол, та дверь, где слепые псы пожирали человека, была полностью открыта, надеюсь, эти существа поели и ушли гулять на улицу.       Пока мы обходили обломки от стен, трупы животных и людей — подбирали автоматы, в общем все, что может понадобиться. Псов в комнате не оказалось, значит, мои догадки могут быть верны. Как только мы стояли перед выходом, сзади на Тони прыгнула мутировавшая тварь, все пыталась до его головы подлезть, но не тут-то было, Фрэнк успел первый разнести ее голову, чем она бы разорвала его. Юный сталкер испуганно кивнул и скинул с себя жирное лысое тело пса. Когда поднялся, мы двинулись дальше.       Теперь мы решили идти в другую сторону от дороги. Сначала наткнулись на дорогу без асфальта и старый трактор. Недалеко росло всеми любимое большое дерево, на котором фермер для детей смастерил домик, чтобы только видеть их игры и улыбки. Это дерево было мне знакомым, но почему — никак не могу вспомнить. Дорога, на удивление, была довольно чистой, несмотря на то, что ночью был выброс. Иногда сверкало небо и освещало наш путь. Потом шли маленькие дома из кирпича, которые со временем стали похожи на остатки каких-то великих сооружений.       Совсем рядом, за домами, виднелось медленно, почти неуловимо для глаза вращавшееся огромное колесо обозрения. Хотя нет, врать не буду: неуверенна, что оно начало вращаться из-за выброса, хотя кто его знает. По крайней мере, оно движется все те годы, что я жила здесь, а это уже немало. Лучше на него не смотреть дольше пары минут — начинает кружиться голова, перед глазами все плывет, хочется подойти поближе и разглядеть колесо повнимательнее. Но это никак не удается, мешает странная пелена перед глазами. Хочется подойти еще ближе, потом еще, наконец, сесть в одну из поскрипывающих кабинок, ощутить прохладный ветер высоты, окинуть город взглядом с высоты птичьего полета… Мне рассказывали, что одного чувака однажды спасли, едва не пробив ему голову уже у самой оградки аттракциона, и потом волокли его за шкирку почти до бара «Сталкер», потому что он все время выворачивался из хватки и пытался вернуться. А вот многим другим не повезло так, как ему, и теперь они описывают бесконечно медленные круги в пространстве, сидя на прогнивших деревянных скамеечках кабинок и бездумно глядя на город мертвыми глазами. Да, это больше не люди, а марионетки периметра — что не шаг, то пропасть.       Мы собрались на совет, отец Тони предлагал пойти обратно. Тони выдвинул свою теорию о том, что круто было бы идти через парк, между двумя большими аномалиями и рядом с колесом. Фрэнк стойко стоял на том, чтобы обойти колесо, по его словам, он уже ходил через парк и потерял двух своих соратников. А что касается меня, я посмотрела на всех, дав понять, что надо идти строго вперед.       Растянувшись в цепь, мы двинулись через парк короткими шагами, повернувшись к колесу спинами. Нападения с той стороны можно было не опасаться: ни один мутант близко не подойдет к территории, на которую хотя бы падает тень чертова колеса. А само оно ходить, к нашему великому счастью, не умеет. На всякий случай мы еще накинули капюшоны сталкерских курток: в случае чего достаточно будет малейшего движения головы, чтобы закрыть краем капюшона гипнотизирующие кружение.       Впрочем, в том направлении, куда мы оказались обращены лицами, тоже имелось на что посмотреть. Из-за полуразвалившейся деревянной оградки, расписанной потускневшей от времени и непогоды, едва угадывающимися клоунами и цирковыми лошадками, доносилось непрерывное механическое жужжание, что нагоняло не самые прекрасные ощущения.       На продолжавших работать аттракционах катались мертвые дети. По крытой арене кружили электрические автомобильчики, которые время от времени сталкивались: тогда сидевшие за рулем мумифицированные трупы резко наклонялись вперед. Перед ареной лицом вниз лежал труп мужчины в синем комбинезоне. — Они ездят все эти годы? — безжизненным голосом спросила я. — Похоже на то, — негромко отозвался Тони. — Некоторые мумифицировались, а некоторые выглядят так, словно сели на карусель пять минут назад и уснули. Их тела почему-то совершенно не разлагаются. — Может быть, они действительно спят? — Не рекомендую проверять, — буркнул отец Тони. — Некоторые уже пытались… Трупов тех, кто пытался, уже не видно — они обычно рассыпаются в пыль через год-другой.       Невысокие американские горки для самых маленьких назывались «Гусеница». Паровозик с несколькими вагончиками действительно напоминал гусеницу с веселой мордашкой. Она на мгновение замерла у посадочного моста, затем раздался предупредительный звонок, и состав начал медленно подниматься на горку. — Там же полно ребятишек… — потерянно бормотала я, — но ведь так не бывает. Даже в выходные дни и праздники карусели в таких парках никогда не заполнялись целиком. Их охотно гоняли, если занимали мест пять-шесть… — Ага, — мрачно кивнул Фрэнк. — Сначала их было немного. Потом стали прибавляться. Этот парк каким-то образом заманивал оставшихся в этом месте детей и убивал их. Заманивал и убивал до тех пор, пока были места на каруселях…       Я долгое время не могла оторваться от этой картины. Может быть, мертвые дети на каруселях — это просто еще одна иллюзия, создаваемая притаившейся где-то за оградой неведомой тварью-гипнотизером? Возможно. Проверять не стоит в любом случае. Им уже все равно не помочь. Никого из нас прокатиться на «Гусенице» не тянуло, и некоторое время мы брели вперед в глубоком молчании.       Я с изумлением рассматривала огромное дерево, мимо которого мы двигались, — странное дерево, сломавшее асфальт и проросшее прямо посреди дороги. То есть дерево было самое обыкновенное, я не знаю, как оно называется, хотя подобных деревьев полно. Вот только они не прорастают через асфальт. И на обычных деревьях не растет таких странных плодов. Они напоминали полупрозрачные фиолетовые носки, наполненные какой-то отвратительной на вид жидкой массой и развешанные низко на ветвях. Я шагнула ближе и содрогнулась, увидев, как изнутри одного плода что-то торкнулось — то ли сердце, то ли личинка. — Не следует приближаться к подозрительным предметам, — строго проговорил Тони, оттаскивая меня в сторону. — Никогда не знаешь, какой окажется радиус поражения у той или иной дряни.       Шедший впереди Фрэнк внезапно остановился, затормозив всю нашу цепочку. — Тупик, ребятня! — объявил Фрэнк. — Можно и покурить.       Отец Тони подошел к нему, и они снова принялись обсуждать маршрут. Я посмотрела на свой датчик аномалий. Дальше нам никак не пройти. Сплошная полоса мясорубок потрескивала поперек нашей трассы. Необходимо было найти другую дорогу. — Все назад! — внезапно скомандовал отец Тони, неловко пятясь и не сводя взгляда со своего ПДА. — Эта дрянь поползла!       Быстрое смещение аномального поля — тоже штука распространенная, однако она редко происходит в присутствии сталкеров. Обычно же цепочки ловушек ползут очень медленно, незаметно для человека. Почти не бывает такого, чтобы смещение поля можно было обнаружить невооруженным глазом. Выходит, нам сегодня повезло присутствовать при редчайшем феномене Зоны. Думаю, многие научники дорого бы заплатили, чтобы оказаться на нашем месте, вот только нам этот феномен сейчас на хрен не сдался.       Мы начали медленно отступать в том направлении, откуда пришли. Мать твою двадцать, выходит, зря смертельно рисковали, пробираясь у самого чертового колеса. Ну, что ж, хотя бы попробовали.       А вот Тони не сдвинулся с места. Точнее, он попытался шагнуть, однако не смог оторвать ноги от земли, пошатнулся и едва не растянулся во весь рост на земле. — Я прилип!       Мы бросились к нему. Быстро обвели его со всех сторон датчиком — тишина. Его отец торопливо достал болт, уронил ему под ноги, и болт тут же юркнул за его ботинок. Надо же, как не вовремя-то. — Шагнуть можешь? — спросила я, чувствуя, как паника медленно поднимается из глубины сознания. — Попытайся! — Ты, что же, — безнадежно сказал отец Тони, — не чувствовал, как тебя приковывает? — Я не заметил! — перепугался парень. — Двигаемся, ребята, — подогнал нас Фрэнк, отступая мимо нас и не отрывая глаз от датчика аномалий. — Не стоим, двигаемся, двигаемся… — Фрэнк, — с трудом произнесла я, — у нас серьезная проблема.       Жадинка — это крошечный гравиконцентрат. Ее практически невозможно определить датчиками. Ведет себя как та сорока: стаскивает к себе весь мелкий мусор, до которого только может дотянуться, причем когда переползает на новое место, с собой его не забирает, теряет к нему интерес. Крупный предмет, попавший в зону ее воздействия, жадинка понемногу приковывает к земле: чем дольше на него воздействует, тем сильнее приковывает. Цепко удерживает захваченный предмет на одном месте от нескольких часов до пары дней, после чего-либо рассасывается, превращаясь в артефакт «волчьи слезы», либо смещается на новое место, освобождая предмет от своего воздействия, либо понемногу превращается в полноценную гравиконцентратную плешь. В общем, паскудная, но вполне безобидная по сравнению с другими аномалиями. В течение нескольких минут способна приковать к земле человека, но если через нее, допустим, пройти прогулочным шагом, ей не хватит времени даже чуть-чуть затормозить тебя. Пройдешь и вообще не заметишь, что преодолел аномалию. Если стоять прямо на жадинке, но при этом высоко поднимать то одну, то другую ногу, она тоже совершенно бессильна.