Velvet.

      Тени. Тени подступали со всех сторон и давили, сдавливали опухший мозг. Они были живыми, всё знали и чувствовали страх, исходивший от забрака, сидящего на коврике для медитаций, как какие-то маленькие насекомые, сбивались в кучи и окружали. Мол знал, что они все ближе подбирались к нему, хотя и сидел с закрытыми глазами, но стоило открыть их, как тени останавливались, замирая на своих местах, смотря на него своими маленькими едва уловимыми глазками, в которых уже виднелся голод. Еще раз оглядев мастерскую, мужчина остановил взгляд на собственной тени, которая сидела перед ним в точно такой же позе, что и он, и было бы удивительно, если бы она, скажем, стояла, но Мол бы не удивился, скорее всего это даже заставило его улыбнуться, впрочем в последнее время он совсем не улыбался. Ничего не находилось такого, что могло бы вызвать даже чувство удовлетворения в нем. Уже почти три месяца забрак жил один. Он находился в полной тишине и одиночестве, о которых мечтал, когда землянка была тут, но вот стоило выгнать девчонку, как вместо долгожданного спокойствия, на него буквально обрушились какие-то неприятные мысли, которые постоянно лезли в голову, но страшнее всего было то, что он стал замечать, как черные тени стали ползти к нему, и чем ближе они были, тем сильнее ощущался страх чего-то непонятного. Отказавшись от сна, забрак боялся, что черные щупальца подберутся к нему, и поэтому ночами, когда не было никаких заданий, сидел медитируя возле печи, а днем после тренировки позволял себе короткий сон. Медленно сходя с ума, Мол видел, как тени шли за ним и появлялись там, куда отправлялся забрак, они были его вечными спутниками, желающие заполучить плоть.       И вот, как черная бездна, перед ним появляется огромная тень, принимающая его собственный облик, чтобы показать ему, что он ничтожен, он ничто перед всем ее величием. Она растет и возвышается над ним, прожигая черными, как уголь глазами. Смотря на нее, забрак сдерживает себя, чтобы не отпрянуть, не отвести взгляд, зная, что если она увидит в нем страх, то ее слуги тут же накинутся на него, впиваясь маленькими острыми зубками в его тело. И она говорила с ним, не открывая рта, не показывая острых зубов, как у других, что замерли, восхваляя величие своей королевы. И только он - Мол, - слышал ее.       - Нет, - сдавленный шепот сам вырывается из его горла, становясь истошным воплем, пронесшимся волной по мастерской, - Нет! Я... я не... не знал!       Открыв глаза, Мол обнаружил, что до сих пор сидит на коврике для медитаций. Огонь уже давно погас и печь остыла, отчего в мастерской было прохладно. За пыльным стеклом мелькали холодные лучи светила, которое несколько минут назад показалось из-за здания, что соседствовало рядом с тем, в котором находилась мастерская, но не смотря на раннее утро, слышались двигатели транспортных средств и голоса жителей, которые долетали до слуха забрака. Кое-как поднявшись, мужчина принялся разминать затекшие мышцы, которые сильно болели, смотря невидящим взглядом в стену, вспоминая о том, что вчера было. Ничто не исчезло из его памяти - он помнил все ясно и четко, будто это произошло всего пару минут назад, - каждая деталь, каждая еле уловимая мысль мелькали в памяти, снова и снова заставляя Мола прочувствовать все то, что он испытал прошлой ночью. Но не смотря на звуки вне мастерской, тишина внутри была ощущаемой, от чего прохладный воздух становился каким-то удушливым, как будто сдавливая тело стоявшего посередине помещения забрака невидимыми нитями, причинявшими дискомфорт. И тому начинало казаться, что уже сама мастерская была заодно с тенями. Оглядевшись, Мол внимательно осмотрел каждый предмет, что окружал его, вслушиваясь в тишину, будто бы надеясь, что она вот-вот ответит ему таким же звуком, что и тени, хотя и в глубине души боялся этого. Почти три месяца назад звонкий голос служанки разбивал проклятую тишину, будто бы оберегая мужчину от нависшей угрозы, которую представляли тени, и странно ли, но только сейчас Мол понял это. Мужчина и сам не мог сейчас понять, почему выгнал ее - тогда он почувствовал, что она как-то изменилась, что... он изменился? От этой мысли, которая вдруг возникла в его голове, забрак опустил взгляд на пол и какое-то время смотрел туда невидящими ничего глазами, пытаясь осознать странную пугающую его правду. Он изменился! За все то время, пока Мол был в услужении у Дарта Сидиуса, не знал, что такое привязанность и тем более доброта, все те женщины, с которыми он был, они боялись его и ненавидели, но только не... Алексис. Пройдя до кровати на ватных ногах, забрак сел, продолжая смотреть в пол. Сомнения разрывали его изнутри на мелкие частицы; страх рвал в клочья грудную клетку - страх того, что внутри Мола появилось что-то новое, чего он раньше боялся, потому что не понимал.       - Что... со мной? - буквально заставив себя оторвать взгляд от пола, мужчина посмотрел на свои руки, которые теперь держал перед самым лицом, будто в них была разгадка вопроса, начавшего мучить и пугать.       И только забрак закрыл лицо ладонями, решив таким жалким способом спрятаться от гнетущих мыслей, роящихся в голове, как позади раздался противный сигнал вызова, бьющим протяжным, как теперь казалось, писком в висках. Мол не оборачивался, стараясь сконцентрироваться, чтобы не слышать сигнал, даже закрыв уши, но это не помогало; глубже, глубже и глубже проникал в мозг писк, начиная сводить с ума, заставляя мужчину сжаться. Не в силах больше терпеть, забрак обернулся, и, как ему показалось, черная тень, мелькнувшая из угла к стене, выключила кнопку на переговорном устройстве, и писк прекратился. Тишина. Почему-то именно сейчас мужчина перестал боятся и тишины, и теней, которые теперь казались ему... обычными. Только вот... та, что проскочила по стене и отключила сигнал, все еще смотрела на него, застыв возле ворот. Внутри Мола образовалось странное чувство, которое он уже испытывал, но в далеком детстве, когда Мать Талзин отдавала его Дарту Сидиусу, для того, чтобы забрак стал Темным Владыкой Ситхов; а именно тот последний взгляд матери, говоривший о том, чтобы ее сын Хамеир был крепок и телом, и душой, что он всегда должен помнить, кто он есть на самом деле.       Одинокая фигура, облаченная в черное одеяние ситхов, чье лицо скрывалось благодаря глубокому капюшону, стояла у окна, наблюдая за течением жизни Корусанта. Сквозь толстое стекло в кабинет не попадал свежий воздух начинающегося дня, чему, конечно же, хозяин помещения был рад. Не смотря на столь ранний час планета уже наполнилась жизнью: дневная уже сменяла ночную; те, кто уделил несколько часов сну, сейчас просыпались и начинали свою маленькую жизнь, равную одному дню, чтобы потом вновь погрузиться в сновидения. Дарт Сидиус нахмурился. Одновременно вся эта суматоха не волновала его, но в какие-то моменты начинала раздражать, особенно если перед глазами мелькали джедаи. В глазах, скрытых темнотой капюшона, отражались мрачные и ужасающие желания, что таились в голове Дарта Сидиуса, уже давно заметившего некоторые изменения, коснувшиеся его ученика. Как жаль, что Молу удалось выжить в схватке с джедаями на Набу; если бы непоявление Ронана Обвинителя, то скорее всего Дарт Сидиус уже давно бы присмотрел себе другого ученика, более способного, чем забрак. Что ж, в любом случае это можно будет легко исправить.       Холодная тошнотворная темнота, в которой сейчас была Алексис, мучила ее стонами и стенаниями таких же обреченных, как и она сама, запертых тут, но в отличие от нее, многие из тех, кто разделял ее муки, могли видеть, но лучше и не видеть всего того, что на самом деле творилось вокруг.       После того, как бандиты убили Закару, обнаружили, что блондинка еще жива, но ранена, если судить по тому, что у той все лицо было залито кровью. Они постоянно говорили про "порченный товар" и предлагали оставить ее тут на съедение крысам за ненадобностью, но тот, кого называли "босс" рявкнул, что девку, какой бы она ни была, нужно оставить, так как она была с планеты Земля, а после того, как Ронан Обвинитель уничтожил эту маленькую планетку, этот народ возрос в цене чуть ли не в три раза, а потому он оставит крысам любого, но не девчонку. А после того, как он осмотрел лицо Алексис, понял, что она не так уж и "порчена", подумаешь нет одного глаза, который на самом деле был, но из-за осколка, попавшего в него, не видел.       - Главное, что есть дырка и сиськи, - расхохотался он тогда, подталкивая вперед девушку в сторону корабля, которая из-за того, что ничего не видела, постоянно спотыкалась и падала, чем еще больше веселила мужчину.       И вот попав на рабовладельческий корабль, Алексис сидела возле стены, окруженная холодной тошнотворной темнотой, которая выла и рыдала всевозможными голосами. И почему-то девушка была даже рада тому, что ее глаза, спрятанные под грязной тряпкой, так "заботливо" повязанной "боссом", не видят; что сейчас она видела лишь темноту, которая видимо как-то оберегала ее от нового потрясения. Рядом с девушкой сидел дряхлый старик, в беспамятстве он бормотал что-то на непонятном языке, но скорее всего это была не безумная бессвязная речь, а молитва. С другой стороны сидела молодая женщина, если судить по тому, как от нее пахнет, а пахло от нее приятно, чем-то свежим; так оно и было - это была тви’лечка, не смотря на то, что это была уже женщина, она была очень привлекательна. На нее бандиты напали прямо на улице, не постеснявшись даже того факта, что это был почти центр города и вечер. То, где содержались все те, кому не посчастливилось оказаться не в том месте не в то время, представляло из себя маленькое грязное помещение, пропахшее экскрементами, мочой, кровью и тухлятиной. Алексис старалась делать маленькие вдохи и резкие выдохи, чтобы ее не вырвало от этой ужасной смеси, витавшей в воздухе, но от того, что она так часто так дышала, голова начинала кружиться не хуже, чем от вони, поэтому девушка в последствии согнула ноги в коленях и, положив на них руки, уткнулась носом в свой локоть, - так запах был не таким ужасным. И вот сидя в зловонной темноте, девушка вспоминала то единственное, что могло бы называть себя добрым и светлым, а именно то жалкое время, которая она провела с Молом, а ведь по сути он спас ее: если бы он тогда не забрал ее с Земли, то она умерла бы, да и забрак не раз ее вызволял из "лап смерти", и даже если по началу она ненавидела его, то потом поняла, что кроме него у нее никого нет. А сейчас... Приподняв голову, Алексис приложила одну руку к своему животу; конечно, он не был еще таким заметным, тем более под одеждой, но девушка почему-то знала, что то, что зародилось внутри нее благодаря Молу, было ребенком и он будет похож на отца. От этих мыслей глаза больно защипало, и повязка в тех местах, где были глаза стала намокать. Шмыгнув носом, землянка мысленно приказала себе не плакать, тем более, что это причиняет боль, а второе - теперь она не одна.       - Ты мне нужен, - почти беззвучно прошептала она, прислонившись спиной к стене, чуть запрокинув голову, зная, что тот, к кому были обращены ее слова, не услышит их, - Мол.       "Ты мне нужен..."       От еле слышного шепота, который скорее походил на ветер в дюнах Татуина в жаркий полдень, чем на реальный голос, забрак резко открыл глаза и сел, осматриваясь. Он находился в своей кровати в мастерской. Один. Не было никого, кто мог бы потревожить сон ситха; но что-то не давало ему покоя. Мол шумно выдохнул через нос, после того, как убедился, что он один, проводя ладонью по лицу. Неужели тот шепот, казавшийся ему сквозь пелену сна тихим шелестом, был реален? Но, если это так, то кто звал его? И тут странная и пугающая, одновременно несуразная мысль ворвалась в его голову, благодаря которой мужчина на долю секунды почувствовал страх, снова пройдясь по мастерской взглядом, в котором уже зарождалось безумие, боясь, что из теней, который сейчас вновь начали появляться и смотреть на него голодными глазами, выйдет она - Алексис, - но уже другая: не та милая и кроткая, которая смущенно отводила взгляд каждый раз, когда он смотрел на нее, а другая, будто бы сотканная из теней. Теней... Тени. Тени... Тени! Они были повсюду. Забрак только сейчас обратил внимание, что огонь в печи погас; но он помнил, что разжигал его, как пламя под решеткой плясало, собираясь подняться выше и проникнуть в помещение, и как жар от огня заполнял мастерскую; но сейчас всего этого не было: ни жара, ни плясок пламени, - только холодное дыхание теней, смотрящих из укрытий голодными глазками.       - Эй!       Над головой Алексис раздался противный дребезжащий голос, пробудивший ее ото сна, который и сном-то нельзя было назвать, скорее короткое забытье, в которое она провалилась, вслушиваясь в причитания старика, не умолкающего ни на секунду. И его бдение со временем стало каким-то монотонным, заглушившим стоны остальных несчастных, попавших в руки бандитов. Но было в этом и что-то такое, что можно было бы назвать и "положительным", хоть и с натяжкой, - Алексис смогла поспать или отдохнуть, это как кому нравится называть. Подняв голову, девушка, еще не отошедшая ото сна, не сообразила сразу, что корабль остановился, и шума от двигателей больше не слышно, а вот рев и вопли возобновились с новой силой, и к ним прибавились еще мольба и проклятия какой-то женщины, судя по голосу, она была уже в достаточно зрелом возрасте, и что примечательно, говорила не на Общем языке, а на том, которого землянка еще не слышала.       - Вставай! - недовольно проворчал разбудивший Алексис, стоя рядом с сидящей слепой.       - Почему мы остановились? - землянка попыталась подняться, но сделать это, не видя абсолютно ничего, достаточно проблематично, тем более на полу, который почти полностью был в грязи и экскрементах.       - Вставай, - повторил голос, и по его тону было понятно, что его владелец терял терпение, - Пошли!       Схватив девушку за локоть, при этом сильно сжав пальцы вокруг ее руки, чем причинил боль, от которой Алексис недовольно "айкнула", бандит с силой рванул ее наверх, а когда ему удалось поставить землянку на ноги, то он, не отпуская ее руки, повел к выходу, не обращая внимания на то, что она запинается и пытается идти медленнее, так как боялась споткнуться обо что-либо, для верности еще выставив вперед вторую руку. Спустив землянку с трапа, бандит подвел ее к остальным пленным, что-то прорычав, и Алексис показалось, что это было какое-то ругательство, обращенное в ее адрес, но сказанное на неизвестном языке. Оказавшись в толпе, блондинка испугалась, так как ничего не видела, и, выставив вперед обе ладони, хотела сделать шаг, но тут кто-то мягко взял ее за руку, положив на чье-то плечо.       - Не бойся, милая, - сказал добрый старческий голос, и в нем Алексис узнала того старика, который сидел рядом с ней, - Просто иди за мной и не отпускай моего плеча, - прокряхтел старец.       Но не успела землянка и поблагодарить незнакомца, как раздалось рявканье "босса", стоявшего в стороне от толпы тех, кто сошел с его корабля, скомандовавшего, чтобы "товар" гнали к Хаякш-Муяру. Почему-то Алексис это имя ничего хорошего не обещало; тем более сухой воздух и лучи солнца, которые чувствовала она, напомнили ей то, что однажды девушка уже ощущала подобное; и звуки, которые окружали, подтвердили все опасения блондинки, но для верности, Алексис наклонилась чуть вперед, сильнее сжав плечо старика, и спросила: Это Татуин? - даже от самого вопроса ей стало страшно, но землянка сдержалась, чтобы все-таки не выдать своего страха.       - Ты только не бойся, милая, - заладил старик, закряхтев, и на некоторое время замолчал, отчего Алексис, которая надеялась поговорить, чтобы развеять тяжелые мысли, тяжело вздохнула, подумав, что с ней попусту не хотят разговаривать; но к ее удивлению, ее проводник вдруг заговорил сам, немного понизив голос, и почему-то девушке показалось, что он как-то изменился, став более четким и гипнотизирующим, скорее такой голос должен принадлежать не старику, и даже не мужчине, - Ты же один раз выбиралась с этой планеты? Не так ли? - короткое молчание, - Выберешься и еще...       И не смотря на то, что эти слова были произнесены очень тихо, чтобы ведущие их куда-то по улочкам между домиками, засыпанными песком, не услышали, землянка разобрала каждое слово, сорвавшееся с губ ее безымянного проводника, пока раскаленный ветер не успел унести их прочь. На мгновение от удивления блондинка даже замедлила шаг, но идущие позади, подтолкнули как-то неуклюже ее в спину, забормотав при этом что-то нечленораздельное. В какой-то момент Алексис вдруг вспомнила про Валику и о том, что именно благодаря ей девушка обрела вторую жизнь.       Сидя за столом, Мол внимательно осматривал новое изобретение - небольшой передатчик, способный определить местоположение браслета, который забрак когда-то одел на руку Алексис. Сконструировать его не составило особого труда, но включить и, наконец-то, начать поиски девушки, было весьма затруднительно; почему-то мужчина был уверен, что если он нажмет кнопку на устройстве, то сразу же запустит точку невозврата, благодаря которой он может изменить не только свою жизнь. Закрыв глаза, Мол напомнил себе, кто он и что для него важно - он Ситх, и все к чему он стремился все эти годы уже совсем близко, осталось только протянуть руку; но вдруг в сознании возник образ землянки, которую он когда-то решил взять с собой, действуя совсем необдуманно, и даже когда Мол продал ее на рабовладельческом рынке, девушка вернулась к нему, пройдя через бурю, не испугавшись. Открыв глаза, мужчина невидящим взглядом смотрел перед собой. Она всегда была рядом. Всегда. В ней не чувствовалась Сила, но было что-то другое, незнакомое ему, чего раньше забрак не знал, но видел в других: когда мать гладила свое дитя по голове, хваля его, когда она обнимала его; когда муж целовал свою жену; когда жена ждала мужа, всматриваясь в горизонт; - все это была любовь, многогранная, страстная, нежная, пылающая и тихая, - все это перекликалось в Алексис, когда она смотрела на него. Палец сам нажал на кнопку, и устройство пикнуло, сообщая, что сигнал найден.