Velvet.

      Желто-красные глаза пронизывали бескрайний космос, надеясь увидеть ту невидимую ниточку, которая связывала его - Мола - с той, что смогла пробудить в нем не только ненависть, а нечто большее, чем обычная привязанность. Забрак все же отвел взгляд от черного пространства на приборную панель, еще раз сверяясь с курсом, полученным от сигнала браслета на руке Алексис, надеясь, что носительница жива. И даже бы если на связь с ним попытался выйти Дарт Сидиус, скорее всего Молу бы пришлось... отложить этот разговор, но пока удача была на стороне забрака, и ни Учитель, ни джедаи, ни кто-либо еще не беспокоил его. И почему он так надеется на то, что ее тело все еще не разорвали на части? Почему он не мог теперь спокойно существовать, не видя ее лицо? Вот именно "существовать"; он теперь только существовал, а не жил; благодаря этой девчонке он познал наслаждение жизни, а не существования, которыми удостаивал Мол своих дройдов, программируя их на определенное действие; а ведь Сидиус, подобно ему, сделал из забрака машину для убийства и беспрекословного подчинения. От этой ужасающей для Дарта Мола мысли по его спине прошел будто электрический заряд, он просто не мог поверить в то, что Учитель его... использовал, это слово было самым точным определением того, что происходило на самом деле. Внутри стала вскипать ярость. Впившись глазами в какую-то точку на приборной панели, мужчина стукнул по ней кулаком, даже не почувствовав боли. Слепая ненависть затмила разум, как при каждом бое с джедаями, сидящего в кресле забрака, не понимающего ничего, кроме того, что внутри него бушует огромный океан ненависти. Вдруг он резко распахнул глаза, почувствовав что-то, и разуму, раскаленному от угасающей ненависти, которую сменяло удивление, пришлось несколько секунд потратить на то, чтобы понять, что именно он почувствовал Силой. Кто-то обращался к нему, звал его, но это была не Алексис.       Как оказалось, Алексис не ослепла: когда на них с Закарой напали бандиты, устроившие взрыв, осколок повредил только один глаз, второй же остался целым. Но это, и то, что она была беременна сделало ее некачественным товаром. Главарь бандитов много раз говорил, что нужно избавиться от беременности, так как это слишком сильно сбивало цену на одноглазую землянку; но Алексис не могла допустить того, чтобы ее лишили единственного сокровища, оставшееся у нее от Мола. Много раз она пыталась продумать план побега, но каждый раз ее надежды рушились из-за слишком усиленной охраны работорговцев. Но в один из дней, когда ее и еще несколько рабов оставили на корабле, к ней приковылял старик, держа в трясущихся руках миску с водой. Кряхтя, он осторожно присел на пол рядом с девушкой, придерживаясь одной рукой на стену.       - Попей воды, - прожамкал старец, протягивая воду Алексис, но та только покачала головой, скривившись от того, как ошейник трется о ее кожу, - Тебе нужны силы, - в его голосе зазвучали сочувствующие ноты, - У меня нет еды, да и вода моя не так чиста, но она поможет тебе, - не оставляя попыток, он еще раз протянул миску.       Блондинке пришлось немного повернуть голову, чтобы увидеть лицо сидящего рядом. Она много раз думала, почему старик помогает ей, почему взял опеку над ней, у него не было никакой выгоды, но тем не менее, она всегда могла обратиться к нему за помощью, хотя и понимала, какая может быть от беззубого немощного старика помощь. Опустив взгляд с морщинистого грязного лица на миску, в которой плескалась вода, потому что рука, державшая ее, тряслась, Алексис все же приняла то, что ей принесли. Она взяла миску двумя руками, посмотрев в теперь уже успокоившуюся гладь воды, видя только оседавшую на дно пыль. Почему-то на душе стало совсем тоскливо, а в горле встал ком горечи, и чтобы убрать это противное ощущение, девушка поднесла миску к губам и сделала небольшой глоток. По горлу потекла теплая вода, по вкусу ничем не отличавшаяся от той, что бандиты давали рабам, а ведь когда-то она пила чистую воду и не сидела на грязном полу в ошейнике, ожидая, когда за ней придут покупатели. От этих мыслей стало еще более тошно, и девушка сделала еще глоток, но уже больше, но не забывая о том, что нужно было оставить воды и для старика, как бы он ни говорил, что Алексис могла выпить все, она должна была поделиться и с ним. Послышались тяжелые шаги по железному полу корабля, и в тот момент, когда блондинка протягивала миску старику, в отсек, где содержались рабы, вошел один из бандитов. Быстро пройдя расстояние до сидевших на полу, вошедший пинком выбил из рук рабыни миску, с наслаждением наблюдая, как меняется лицо девушки, когда та смотрит на разлившуюся воду по полу.       - Пошли, - приказывает он, хватая Алексис за волосы и поднимая ее вверх.       Сдавленно взвизгнув, блондинка хватается обеими руками в руку бандита, попытавшись сопротивляться, но боль от натянутых волос заставляет ее подчиниться, слыша, как он что-то бормочет про "последнее веселье с землянкой"; от этих слов по коже девушки пробегают мурашки. Еще ничего не понимая, она с надеждой и мольбой смотрит на старика, который в это время, опираясь одной рукой о стену, поднимается; но увидев это, бандит разворачивается к нему боком и, громко рассмеявшись, пинает раба в плечо, от чего тот падает на пол, простонав. Алексис было дернулась на помощь тому, кто все это время помогает ей, но рука, державшая ее за волосы, потянула назад, и ноздри обжег неприятный гнилой запах, а ухо - гнуслявый голос:       - Я сказал, пошли, тупая сука!       В сердце Алексис застучал сильный молоточек, да с такой болью, что она отдавалась в висках, сжимая и разжимая мозг, готовый взорваться в любую минуту. Как же она ненавидела себя, Мола, весь этот мир, желая поскорее умереть! Она мысленно умоляла, чтобы закрыть глаз и больше никогда не открывать его, не видеть этот осточертевший ей мир. Бандит потащил девушку за собой, что-то приговаривая, но из-за стука в ушах от пульса блондинка не слушала его, да и не хотела слышать. Они почти достигли двери, как землянка уперлась ногами в порог, затормозив, и почувствовав сопротивление, мужчина вопросительно, всего лишь на мгновение, посмотрел назад, и увидев, что рабыня еще и сопротивляется, криво и нахально ухмыльнулся. Намотав волосы на кулак, он еще раз дернул Алексис на себя, но при том задрав ее голову, разворачивая к себе ее лицо.       - Ты смотри какая, - в нос девушки вновь ударил гнилой аромат из глотки бандита, от чего она поморщилась, зажмурившись, мечтая о том, чтобы ее вырвало на этого урода.       Но стоило бандиту отвлечься, как к нему подбежал старик, с силой протаранив его. От неожиданности, работорговец отпустил завизжавшую от еще одной волы боли девушку, навалившись в угол на рабов, те, как крысы, поняв замысел одного из своих друзей по несчастью, накинулись на бандита, буквально начав разрывать его в клочья, ища нужные и необходимые вещички, которые можно было бы припрятать. Прокряхтев, старик, поднялся на колени возле орущего работорговца, пытавшегося вырваться из лап рабов, и пошарив по его карманам, радостно воскликнул, показывая всем ключ - небольшую карточку, отпиравшую замок на ошейниках рабов. Увидев его, бандит заорал еще громче, но тут же захрипел, так как кто-то заткнул ему глотку тряпкой. Поднявшись, старик подошел к Алексис и, отключая ошейник, проговорил, чтобы девушка немедленно выбегала из этого корабля, а еще лучше убиралась с этой планеты. Закивав, как болванчик, блондинка схватила то, что уже держав в другой руке старик, даже не понимая что это и как оно оказалось в его руках, и быстро помчалась прочь с корабля. Она уже не помнила, как ей удалось пройти сквозь охрану, видимо отвлекшуюся на звуки борьбы и бунт рабов, но последнее, что землянка видела перед тем, как отключиться, это бескрайняя пустыня.       Услышав позади себя шаги, Мол прикрыл глаза, на секунду ему захотелось, чтобы, когда он повернется, там была Алексис, но усмехнувшись своим же мыслям, забрак вновь посмотрел на пустыню перед собой. Его глаза, привыкшие к палящему солнцу, пробежались по дюнам, слишком внимательно, словно надеясь, что там может быть что-то такое, что сможет привлечь его внимание. Раскаленный воздух с неохотой пропустил подходившую к нему фигуру, и Мол слышал каждый шаг подходившего. Сцепив пальцы за спиной в замок, забрак прищурился, глубоко вздохнув, чувствуя, как ноздри прожигает воздух этой проклятой планеты. Сделав еще шаг, фигура остановилась, не доходя до облаченного в ситхское одеяние полушага, этого вполне хватит, чтобы нанести удар или же отразить его. Подумав об этом, Мол нахмурился.       - Я давно искал тебя, брат, - услышав это, Дарт Мол, проследил за движением ветра и то, как тот гонит песчинки по дюнам, - И я нашел тебя.       Стоявший позади замолчал, то ли не зная, что дальше говорят в таких ситуациях, то ли ожидая ответа. Мол прищурился; он и сам не знал, что бывает в таких ситуациях, он не помнил никого из своей... семьи, когда Дарт Сидиус забрал его в ученики. Прикрыв глаза, забрак опустил голову, но тут же поднял ее, обернувшись к тому, кто назвал его "братом".       Каждое оружие со временем приходит в негодность, оно ломается, клинок затупливается и, если не принять определенные меры, то приходится его выбросить, но чтобы этого не случилось, необходимо постоянно поддерживать работоспособность, совершенствовать, в противном случае устаревшее оружие не только становится ненужным, но и, что самое важное, оно способно причинить вред самому хозяину. Палпатин стоял возле окна в своем кабинете и смотрел на город, на то, как суетятся эти жалкие существа, населявшие Корусант, чувствуя, как гнев медленно осыпается пеплом в его душе. Впервые за все время Дарт Мол не только ослушался его, но и проигнорировал приказ вернуться для выполнения очередного приказа. Дарт Сидиус давно уже подозревал, что его ученик "сломался".       - Какая жалость, - еле слышно сорвалось с тонких губ, хотя слова и должны были намекнуть на то, что мужчине действительно жаль, что так получилось, тон его голоса говорил об обратном, - Придется принять меры...       Раскалённые светила, застывшие на небосклоне, медленно проходили свой предначертанный Вселенной путь, безжалостно наблюдая за несчастными букашками, ползающими под их лучами. Ветер, что набрасывался на накаленный от солнц песок, гнался от какого-то незримого преследователя, играя с ним в смертельную игру; но даже с его присутствием дышать было невозможно, то и дело песок, гонимый ветром, попадал в лицо, забивая глаза, нос и рот, не позволяя сделать вдох или выдох. Алексис остановилась и замотала головой, а потом начала выплевывать надоедливые песчинки. Это было невыносимо! Она уже начинала сходить с ума, как ей казалось. Пару шагов назад девушка только сплюнула песок, как он снова чувствовался на зубах, отдаваясь неприятным скрежетом в голове. Нет больше сил, нет больше желания бороться - блондинка подняла лицо к светилам и закрыла глаза, чувствуя кожей и раскалённый воздух, и лучи солнц, и бешеный ветер, кусающийся песком. Она устала быть сильной, доказывая, что сможет пройти этот путь и защитить ребенка. Последние силы были забраны ветром и Алексис упала на бок, инстинктивно прижав руки к животу, свернувшись клубочком; она все так и не открывала глаз, чувствуя, как по лицу продолжают бить песчинки, гонимые ветром пустыни. Где-то далеко сквозь завывания голоса пустыми слышался шепот, будто кто-то звал ее, но быть может все это лишь казалось ей. Смирившись со смертью, уготованной Татуином, блондинка сдалась.       Следуя сигналу, подаваемому с устройства, которое сконструировал Мол, забраки шли через песок и ветер, привыкшие к многим лишениям, они даже и будто не замечали начинавшуюся бурю, которая уже шла по направлению к ним. Прищурившись, Дарт Мол остановился, чтобы свериться, как вдруг его глаза заметили то искомое, что сейчас лежало засыпанное песком. Сорвавшись с места, он и его брат, последовавший за ним, подбежали к небольшому холмику, который выделялся от остального унылого пейзажа этой проклятой планеты, - слишком мал для огромной дюны, сотворённой ветром. Буквально рухнув на колени, Мол начал откапывать Алексис, чувствуя Силой, что в ней еще теплится жизнь. Что-то в его мозгу вспыхнуло, как яркая, до боли осветившая разум, молния, пронизывающая воздух сознания. Красно-черный забрак остановился, смотря немигающим потерявшим всякую надежду взглядом на то, что еще было скрыто песком. Та тонкая нить, что еще несколько мгновений назад связывала его со смыслом жалкого существования, который он смог найти, пробудив в себе все то, что годами стирали из памяти и разума, все то, что еще совсем недавно для него казалось чем-то недостижимым, теперь медленно угасало под нудную протяжную песню ветра. До ушей Мола кое-как пробился голос брата, и только это смогло вывести его из забытья. Жадно втянув ноздрями расплавленный воздух, забрак резко выдохнул через чуть приоткрытый рот, чувствуя на кончике языка покалывание. Быстро подавшись вперед, он вновь начал копать, но пустыня не желала так просто отдавать то, что уже и так было почти в ее лапах. Огонь ненависти разгорался внутри красно-черного тела, с удвоенной силой мышцы под кожей с ритуальным рисунком начали работу, разгребая песок в стороны, и чем больше тот прибывал, тем яростнее бушевала лава в венах забрака. Заорав от гнева на себя, что посмел выгнать Алексис, что упустил ее, и на песок, который все никак не хотел исчезать, Дарт Мол вскинул руки вверх и со всего размаха ударил кулаками по земле. Миллиарды песчинок поднялись в воздух, поднятые волной Силы, изливающейся из тела Мола. Отшатнувшись назад, Саваж еле устоял на ногах, смотря на брата и не веря своим глазам, он и не мог подумать, насколько силен Мол, впавший в безумие, и стоило только позвать того или прикоснуться к его плечу, то Дарт Мол скорее всего бы разорвал на две части, даже не задумавшись. Приоткрыв рот, Саваж хотел было позвать брата, но почему-то слова застряли в его горле. Не контролируя себя и Силу, что все еще удерживала песчинки вокруг него, как застывшие в воздухе капли, Мол выгребал оставшийся перед ним песок, как вдруг остановился, несколько мучительно долгих для его воспаленного разума секунд на груду тряпья. Она не двигалась, не дышала, лишь лежала неподвижно, скрытая грязной, пропитанной кровью и мочой одеждой. Забрак сделал небольшой вдох через нос - в какой-то момент мужчина перестал дышать, и даже не заметил этого, - а вот сейчас его организм сам стал действовать вопреки мозгу; в легкие попал воздух, опалив их, покрыв пеплом ту ярость, что теперь медленно угасала от осознания того, что он не успел. Подняв дрожавшую руку, Дарт Мол замер, так и не осмелившись прикоснуться к тряпкам, не понимая, не желая понимать, что он опоздал. Красно-желтые глаза бешено носились по лежащей груде тряпок, ища ту тонкую надежду, которая смогла бы дать хоть маленький шанс спасти Алексис, но девушка не дышала.       - Нет...       Пропитанный болью и отчаянием, которого забрак давно уже не знал, шепот сорвался с его губ. Он слишком долго боролся с собой и своим страхом, потеряв время, которое сейчас оказалось умирающей грудой тряпья, приняв физическую форму.       - Нет! - пепел умершей надежды отозвался яростным криком, разнесшимся теперь ветром по пустыне.       Подхватив тряпье, Мол обнял девушку, развернув ее лицо к себе, не веря тому, что в ней нет больше жизни. Алексис с закрытыми глазами лежала в его руках, как тряпичная кукла, свесив голову с плеча забрака. Рассматривая белое безжизненное лицо девушки, мужчина до боли, которой и не чувствовал сейчас, сжал зубы, подняв руку, провел кончиками пальцев по покрытой пылью щеке землянки, вспоминая, как загорались они от смущения, стоило ему только посмотреть на нее, а сейчас ее кожа была холодна. Взгляд скользнул по губам, и следом по ним же провел большой палец, а в мозгу уже пронеслось воспоминание, как он целовал девчонку, как она отвечала на его ласки, как была податлива, как... Она всегда была рядом, терпела его унижения и то, как он обходился с ней. Отведя взгляд в сторону, Мол сильнее обнял Алексис, прижав к себе.       С трапа корабля работорговцев сошел хромая старик. Еле волоча ногами, он чуть было не был сбит одним из его друзей по несчастью, которые сейчас выбегали на волю, как выпущенные из банки жуки. В последний момент ухватившись рукой за стоявшую неподалеку от входа бочку с топливом, он устоял на ослабевших ногах. Тяжело вздохнув, старец поглядел в след убегавшим бывшим узникам, на секунду подумав, а что они будут делать, обретя то, чего были лишены и к чему так стремились, смогут ли вернутся в свои семьи, если таковые еще остались, и будут ли приняты обратно: или же им уготована участь остаться на Татуине и проживать свой оставшийся временной отрезок, прося милостыню, протягивая руку к прохожим, чтобы в конце концов вновь ощутить на своей шее рабский ошейник. Когда же рабы скрылись, старик отвернулся и побрел прочь от корабля, передвигая ногами, поднимая за собой пыль. Он уже вошел в подворотню между двумя домами, скрываясь в тени.       - Мой дорогой сын, - прохрипел старец, обращаясь неизвестно к кому, так как тут он был один; и какая-то загадочная полуулыбка коснулась его губ, - Неужели ты думаешь, - в какой-то момент голос старика начал меняться, но тени домов все еще скрывали его фигуру, и нельзя было разглядеть идущего в подворотне, - Что эта девочка вот так просто сдатся? Она не так слаба, какой кажется на первый взгляд...       Лучи солнц коснулись лица выходящего из подворотни; тень с огромной неохотой сползала с плеч, навсегда расставаясь, так как ей было суждено навсегда остаться в этом узком, прогнившем месте, заваленном отходами и мусором. Подняв голову к небу, Валика быстрым, но грациозным движением накинула капюшон плаща на голову и осмотрелась. Толпа будто и не заметила ничего необычного, продолжая жить своей однообразной и можно сказать скучной жизнью. Убедившись, что ее никто не увидел, женщина ступила на улицу, окончательно покинув объятья тени, и слилась с массой, двигавшейся по горячему песку.       Застывший песок упал, не издав при этом не единого звука, заглушенный поднявшимся ветром - приближалась буря, и горизонт чернел от скопившихся там туч, которые неумолимо, но пока еще медленно приближались. Мол, как недвижимая статуя, сидел, смотря в одну точку перед собой, все так же прижимая тело девушки к себе одной рукой, вторая покоилась на его колене. Саваж как-то растерянно посмотрел на брата, потом на ту груду тряпок, что тот держал.       - Брат, - то ли вопросительно, то ли нет, позвал младший из забраков, но почувствовав, что ему лучше помолчать, закрыл рот, продолжая смотреть на Мола, топчась на одном месте.       Шепот, далекий шепот, срываясь на завывания песчаного ветра, звучал в еще голубом небе, в редких полупрозрачных облаках, в приближавшихся тучах, в самом песке, окружавших их, в голове Мола, проникая в кровь, расползаясь по всему телу. Этот шепот забрак уже много лет не слышал, но он бы никогда не перепутал бы его ни с чем иным. Переведя взгляд, наполненный холодным безумием, смешанным с пустотой, на безжизненное лицо блондинки, мужчина, будто впервые видя его, осмотрел закрытые глаза, нос, рот, подбородок, растрепанные, не знавшие расчесывания уже давно, волосы. Ни одна эмоция теперь не скользнула по коже забрака, забывшего на короткое время о существовании брата, что теперь стоял в стороне. Опустив глаза, Мол скользнул взглядом по шее, на которой виднелся красный след от ошейника, по грязной одежде и остановился, найдя что-то, чего стоявший позади не мог понять, смотря с любопытством на брата. Проведя рукой по животу девушки, Дарт Мол сначала хищно оскалился, сильнее прижимая ладонь к блондинке, чувствуя Силой, как то, что находилось внутри нее, отозвалось на его зов, но вскоре оскал превратился в кривую ухмылку. Забрак надавил еще сильнее, зная, что не причинит никакого вреда плоду. В этот момент Саваж почувствовал, как воздух вновь наполняется чем-то невидимым, чем-то очень сильным, что можно ощутить, но объяснить это было практически невозможно, и для себя он попытался - сказав сам себе, что это все из-за приближавшейся бури. Черты лица Мола заострились, сделав его ярким подобием демона, о которых он слышал отдаленно, когда изучал Землю и ее жителей, в глазах загорелся огонь - тот, который обычно появлялся у него, когда забрак убивал и получал от этого моральное удовольствие; губы плотно сжались, а каждый мускул в теле наполнился напряжением. Сила струилась сквозь его пальцы, наполняя тело Алексис, - он чувствовал это, - и хоть длилось это всего несколько секунд, Дарт Мол мог бы поклясться, что пережил много жизней, прежде чем ощутил, как девушка слабо шевельнулась. Сначала дрогнули веки, а затем воздух проник в ее ноздри, пробравшись в легкие, расчистив себе путь от песка. Резким движением забрак оторвал ладонь от землянки, и именно в этот момент девушка подалась вперед с громким шумным вдохом, как будто бы она только что пробыла долгое время в воде. Услышав сильный кашель, Саваж сделал несколько быстрых шагов по направлению к все еще сидевшему на коленях брату, но увидев, что девушка жива, вопросительно перевел взгляд с нее на Мола. Лицо того было все таким же непроницаемым. Подождав, пока землянка повернется к нему, Дарт Мол провел костяшками пальцев по ее скуле, а потом, не произнося ни слова, опустил взгляд куда-то вниз, снова подняв его к лицу девушки, нахмурив брови. В ее испуганных глазах, не ожидавших увидеть его, отразился гнев, ядом просочившийся слезами, что одним сильным потоком прокатились по запыленным щекам. Чуть отстранившись от него, Алексис замахнулась и собиралась ударить забрака по лицу; заметив это, Саваж даже дернулся вперед, но его брат успел поймать руку блондинки, не отводя от нее взгляда. Кожа землянки стала еще белее от страха, и Мол почувствовал непередаваемое наслаждение вновь чувствовать его, он, все так же смотря на девушку, повернул к ее ладони голову, удерживая девичью руку, так как та уже хотела одернуть ее. Губы мужчины прикоснулись к пыльной, покрытой песчинками коже. Алексис замерла, разрываемая смешанными чувствами, которые, конечно же, отражались на ее лице.       - Моя, - прохрипел Дарт Мол, прикрыв на секунду глаза, и это услышала только та, к которой были обращено слово.       Быстро опустив руку девушки, забрак поднял ее на руки, одновременно вставая. Только теперь он заметил, что песчаная буря была совсем близко, а значит, нужно было поторопиться вернуться на корабли, иначе Татуин похоронит их заживо под своими песками. Повернувшись к брату, Мол мельком глянул на него, произнеся, что они возвращаются домой, после чего пошел быстрым шагом вперед, бережно прижимая блондинку к себе.