Пока в руке своей ты держишь алый лепесток

***

Вcпoминая твoe кpаcивoe тeлo, мнe cталo так бoльнo oт тoгo, чтo я нe cмoгy бoльшe пpикocнyтьcя к нeмy…       Глядя в остекленевшие глаза Десятого Вонголы, Мукуро с каждой секундой все сильнее погружался в эту проклятую пучину полного отчаяния и бесконечной боли, из которой он никогда уже не сможет вырваться. Голос, что придавал ему сил, теперь навсегда затих — он больше не позовет его с широкой и по-детски милой, совершенно не подходящей для него, улыбкой. — Где ты теперь, мое Небо? — прошептал юноша, касаясь губами холодного лба. Ладонь легла на мягкие, темные волосы, заботливо ероша их. Я понимаю, что ты больше никогда не проснешься…       Мукуро никогда не понимал людей, которые кричат, рыдают и страдают из-за того, что кого-то потеряли. Но сейчас, именно в этот момент, когда его руки разрывают одежду на бездыханном теле, а из груди рвется громкий, полный боли и отчаяния крик, он, наконец, может признать, что полностью стал человеком. Самым обычным, который чувствует боль, страх, отчаяние. Вернись, вернись ко мне, Савада Тсунаеши! — Может быть, когда-нибудь, когда я уже перестану видеть и слышать, пообещай, что ты даже тогда не оставишь меня одного. — преспокойно говорил Тсуна, сжимая пальцами подлокотники белой инвалидной коляски. Он старался не смотреть на с трудом сдерживающего эмоции Рокудо, и, опустив взгляд в пол, лишь смог произнести еле слышное «прости».       Острыми зубами жадно впиваясь в холодную шею, он ждал, что парень хоть на миллиметр пошевельнется. Но все осталось как прежде, лишь темное пятно от укуса на гладкой, отдающей синевой коже. Ты — мой страх. Мое желание, моя свобода.       Кроткими, легкими поцелуями Мукуро покрывает тело Десятого, пока руки его нежно ласкают. Он вспомнил, как это уже было, давным-давно, в тот день, когда впервые услышал «я люблю тебя» от человека, который изменил его жизнь.       Целуя ледяные, сухие губы, Рокудо чувствовал, как сердце бьется все тише. «Мое Небо», — повторял он раз за разом, отчаянно ударяя мертвого мальчишку по щекам. Это… расплата за мои грехи?       Грубыми, жесткими толчками вколачиваясь в Саваду, Мукуро рыдал. Практически не сдерживаясь, ведь понимал, что никто его не услышит. Ни здесь, ни на улице. Руками темноволосый сжимает, сдавливает его горло, крича, срываясь. Боль, совершенно незнакомая ему ранее, безумная, страшная: он не хотел её знать. Мир, перевернувшийся для него с ног на голову, терял свои краски, свою теплому, превращаясь в единую камеру для одиноких преступников, совершивших грех. Он убил его, закончил существование своего возлюбленного, посчитав, что он навсегда останется с ним. — Мы увидимся с тобой, Тсунаеши… Я создам его для тебя…       Цветущая сакура перед его лицом, окрашенная в кроваво-красный цвет. И лишь мальчишка, стоящий под ней, сжимая в маленьких руках алые лепестки, покрывающие землю, словно кровавый снег. Его улыбка, полная заботы, любви к этому миру и глаза, в которых вся теплота Неба. Он тянет к нему свои руки, приглашая к себе ближе. Я счастлив, пока ты рядом со мной…       Вот только настоящий Туман уже никогда не проснется…