Я взгляну на тебя, когда упаду

Светооператоры приглушили освещение, и тяжёлый тёмно-бордовый занавес начал неспешно открывать для нас сцену. Моя душа затрепетала, предвкушая грандиозные события. Перед нами один за другим появлялись оркестровые атрибуты. Большие контрабасы торжественно ожидали у правого края сцены. Места для скрипок делили центр с виолончелями. Удивительный ксилофон прятался позади них. Огромный рояль обрамлял сцену слева. Грандиозная туба заняла своё место за контрабасами. Валторны, трубы и тромбоны. Позади этого великолепия красовались литавры и прочие ударные инструменты. Это был настоящий большой профессиональный симфонический оркестр. Я уже знала, какой звук польётся со сцены, издаваемый потрясающими инструментами, и мне не терпелось его услышать. Моё сердце билось учащенно, и я с удивлением заметила, насколько это чувство было схоже с чувствами, которые я испытываю теперь каждый день, глядя в глаза Найла. На сцену вышел конферансье, и зал ему приветливо зааплодировал. Симпатичный молодой человек, внимательно осмотревшись, приятно улыбнулся. - Наши будущие студенты и те, кто уже не первый год будет постигать вместе с нами основы невероятных сказочных профессий, - заговорил он. - Многоуважаемая комиссия, оценивающая таланты наших участников и открывающая для них потрясающий путь в жизнь. Наши любимые преподаватели, деканы и глубокоуважаемый всеми нами непревзойдённый ректор. Мы невероятно рады приветствовать вас на ежегодном фестивале, распахивающем двери нашего учебного заведения и предоставляющем возможность убедиться в профессионализме, который мы воспитываем в наших студентах. Мы познакомим вас почти со всеми отделениями нашего университета. Балет, театральное искусство, музыка, опера. Это лишь самая малость того, что вас сегодня ожидает. Но откроет наш концерт нечто особенное. Кто-то из зала несдержанно и громко свистнул. - Наше музыкальное отделение предоставило нам возможность насладиться игрой самых лучших студентов этого года. Все они войдут в состав оркестра, который исполнит для нас увертюру, написанную Найлом Майроном к балету "Ария дня". Главную партию исполнит студент второго курса музыкального отделения Университета искусств Найл Майрон. Зал восторженно зааплодировал. Были слышны даже неумолкающие восхищённые возгласы. И конферансье пришлось ненадолго замолчать, дав возможность залу утихнуть. - Победитель множества соревнований, - продолжил он. - Обладатель большого количества музыкальных премий. В свои годы уже признанный гениальный композитор и невероятно талантливый музыкант. Его потрясающей игрой на различных видах струнных и струнно-смычковых инструментах наслаждаются музыкальные ценители уже по всему миру. Итак. Встречайте наших участников! Первые Скрипки: Эрни Гаон, Мари Райни, Роул Торен... Он перечислял музыкантов, которые бодро выходили на сцену, занимая свои места. А зал воодушевленно им аплодировал. Для меня это было невероятно масштабное и грандиозное действие, и я не жалела свои ладоши, восхищённо хлопая каждому студенту в отдельности. Всё это было организовано на очень высоком уровне и могло поспорить даже с самыми выдающимися концертами современности. - Ксилофон: Ганс Корман. Рояль: Стелла Дарн. Дирижёр: Рауль Номис. И наконец. - Конферансье сделал небольшую паузу, хитро оглядывая зал. - Мы все так долго ждали возможности увидеть его на этой сцене. - Он снова замер. Зал затих в ожидании. Слышны были только редкие плохо сдерживаемые попискивания. - Электрогитара: Найл Майрон! Зал взорвался аплодисментами. Такого приветствия я ещё не слышала никогда прежде. Огромное помещение гудело так громко, что, казалось, можно оглохнуть. В зале царил хаос. Были слышны несдержанные крики, свист, громогласные вопли. Девушки выкрикивали имя "Найл", но сам виновник столь бурной реакции совсем не спешил выходить на сцену. - Ну же, Найл, - взволнованно произнесла ректор. – Ты же не выкинул что-то снова? Я взглянула на неё. Даже сквозь приглушённый свет было видно, как она побледнела. И я тоже начала волноваться за её нелёгкий путь, проделанный к этому дню. Я огляделась по сторонам. Увертюра еще не была сыграна, но зал уже чуть ли не стоя рукоплескал. Огромное количество кричащих и радующихся девушек меня удивляло больше всего. Почему я прежде не слышала про этого музыканта? Я никогда сильно не увлекалась гитарой, и, вероятно, поэтому знакомство с этим выдающимся человеком меня обошло стороной. Я должна быть ещё внимательнее к любому проявлению искусства. Я оглядела сцену. Большой оркестр стоял на ней и ждал, когда их главная партия выйдет к ним. Они старались вести себя сдержанно, но время от времени кто-то взволнованно заглядывал за кулисы. Я вновь посмотрела на ректора. Её молящий взгляд не покидал сцены. Она продолжала ждать. Она не желала верить в провал. Эта женщина вложила слишком большую часть своей души в то, во что отчаянно верила. Её губы приоткрылись, и лёгкая улыбка озарила её лицо. Громкий визг, издаваемый где-то позади, почти оглушил меня. Я подняла глаза, с любопытством взглянув на того, кого так неистово и с неподавляемым восторгом ждал весь университет. Через стройные ряды скрипок, вышагивая размеренной и неспешной походкой, шёл к своему центральному месту Найл. Его идеально выглаженная белоснежная рубашка, расстёгнутая у ключиц, безупречно струилась по его крепкому торсу. В своих пальцах он небрежно сжимал гриф угольно-черной, мерцающей под светом софитов гитары. Без лишнего представления, поклонов и, даже не одарив публику своим взглядом, он уселся на высокий стул, упёршись гитарой в своё колено. Наконец, он поднял глаза и, бегло осмотрев зал, улыбнулся ему с нескрываемой насмешкой. Невыносимо громкий визг обрушился на мои уши. Я не понимала ничего. Мой разум отказал мне, не желая вступать в борьбу с моими чувствами. Моё тело онемело. В голове был невыносимый гул, мешая мне осмыслить происходящее. Я не в силах сомкнуть губы, открыв рот, смотрела на человека, которого я хорошо знаю. Его руки ещё вчера нежно прикасались к моей коже. Его взгляд дарил мне тепло и спокойствие. Его губы заставляли испытывать меня новые невероятные ощущения и эмоции. И это всё, что мне о нём было известно. И сейчас он, словно чужой, сидит передо мной, посреди огромной сцены и в окружении большого оркестра, обласканный ректором и конферансье, ему рукоплещет и ждёт его игры полностью заполненный его бесчисленными поклонниками зал. Что происходит? Как это могло случиться? Как я могла оказаться в такой нелепой, странной и невероятной ситуации? Когда я упустила нечто важное, будучи погруженной в собственные мысли и обладая интересом лишь к своей персоне? Когда я ставила своё существование превыше остальных, я не знала, что упаду так больно. Я поймала взгляд Найла. Он выцепил меня из огромного зала и смотрел прямо на меня. Он внимательно и напряжённо меня рассматривал, и его лицо не выдавало никаких эмоций. Зал потихоньку стихал, и послышались первые звуки скрипок, призывающие оркестр настроить свои инструменты. Один за другим музыканты издавали одну и ту же ноту. Наконец, Найл непринуждённо и легко провел пальцем по струнам своей гитары, завершая настройку оркестра. Зал, не сумев сдержаться, вновь взорвался воплями, но, тут же образумившись, снова утих. Воцарилась абсолютная тишина, предвкушающая сладостные звуки. Послышался рояль. Он тонко и мелодично наигрывал прекрасный мотив. К нему присоединились скрипки и альты. Плавно вступили виолончели, и послышались легкие звенящие удары ксилофона. Я безотрывно наблюдала за Найлом, а он смотрел на меня, не сводя глаз. Его улыбка заставила меня сделать глубокий вдох, будто я захлебывалась в море эмоций и чувств. Эта улыбка была для меня. Он закрыл глаза и опустил голову. Коснувшись пальцами струн, он без труда вступил в свою партию, тонко соблюдая такт и ритм. По залу разнеслись невероятно насыщенные и красочные звуки. И в это буйство мелодии ворвались глубокие инструменты. Контрабасы вторили струнам Найла. Литавры и большой барабан отбивали удивительный ритм. Туба изредка и тяжело подыгрывала им. Валторны и тромбоны поддерживали произведение своей увлекательной мелодией. Звуки становились всё насыщеннее, и всё мощнее звучал оркестр. И неповторимый звук электронной гитары главенствовал, окрашивая всё музыкальное сочинение в потрясающие цвета. Пальцы Найла быстрее начинали бегать по струнам и грифу. От его игры захватывало дух. Моё сердце заглушало литавры, а по коже бегала дрожь. Настолько потрясающий звук пробирал человеческое тело до костей. Выворачивал душу наружу. От переизбытка восхищённых эмоций и невероятного восторга на глаза выступали слёзы. Это можно было слушать только лишь не дыша, замерев на месте, и, забывая о своём физическом существовании, парить под сводами сцены в надежде поглотить врывающуюся в твою грудь музыку. Найл играл с закрытыми глазами, и это было слишком невероятно, чтобы быть возможным. Подобного владения гитарой я не то что бы никогда не видела - я даже представить себе не могла. Зажимая крепкими пальцами гриф, он стремительно скакал по нему, высвобождая все более удивительные звуки. Он безукоризненно цеплял одну струну за другой, и движения его пальцев были настолько быстрыми, что их невозможно было увидеть. Я не могу описать словами всё, что испытываю сейчас. Изумление, восторг и немыслимые противоречия, съедающие меня заживо, перемешались воедино. Я пребывала в полном недоумении, понимая, насколько сильно перевернулся мой мир. Из нас двоих это я была ничтожным, нелепым и бесхребетным существом. Это я была тем чудовищем, что пожирало его мозг и нервные клетки. Я поглощала его время. Беспощадно съедала то, что действительно нужно людям: талант, идею, блестящее её воплощение. Своей надменностью и глупостью я без труда могла погубить часть моего столь любимого прекрасного искусства, зародившегося и высвобождающегося в стенах Найла. Не видеть дальше своего носа, быть безжалостной к не таким, как я, не уметь прислушаться и присмотреться – это моя трагедия. Найл всё это понимал. Он не говорил мне об этом. Но он показал. По моим щекам текли реки слёз. Что я могу сказать в своё оправдание? Всё моё мироощущение жалко и ничтожно, словно вышедший из моды стационарный телефон. Бесполезный для общества, он даже не удостоился чьих-то воспоминаний. Будучи зацикленной на себе, закрывшись в своём одиноком мире, я стала пережеванным куском этого времени. Никто и не вспомнит меня в будущем, потому что я была слишком эгоистична, чтобы попытаться заглянуть в непонятные мне миры других людей, осуждая их стиль и манеру жить. Всё стихло. Какое-то мгновение зал сидел в оцепенении. Я разрыдаюсь прямо сейчас, в этой тишине, если не покину это место. Я смотрю на Найла, не в силах оторвать от него взгляд. Мои губы дрожат, и руки трясутся. Он открыл глаза. Его грозный взор пронзил меня насквозь. Он встал и отдал гитару дирижёру. Зал подскочил со своих мест. Он аплодировал ему стоя. Кажется, ни у кого не было эмоциональных сил, чтобы кричать или свистеть. Они просто покрывали его овациями. Каждый хлопал так громко, как только мог. Найл направился к краю сцены. Он не отрывал от меня взгляд и не останавливался. Он шёл ко мне. Что он задумал? Чего ему нужно от меня? Я опустошена! Подойдя к краю, он спрыгнул со сцены. Я подскочила со своего места и рванула в проход, мчась между рядами изумлённых и перестающих аплодировать зрителей. Почему я бегу́? Потому что убегаю от собственного стыда и отчаяния. Мне страшно. Страшно теперь самой оказаться на его месте. Страшно не соответствовать этому миру. Найл схватил меня за руку, остановив и заключив в свои крепкие объятия. - Чего ты испугалась? – прошептал он, тепло обнимая мои плечи. Я заплакала. - Мелина, прости меня. - Он поцеловал мои волосы. – Пожалуйста, прости. Не убегай, прошу тебя. Он всё крепче прижимал меня к себе, поглаживая мои волосы и плечи и пытаясь меня успокоить. - Посмотри на меня. - Он приподнял мой подбородок. – Я люблю тебя, Мелина. Я смотрела в его глаза, заливаясь слезами, и уже совершенно ничего не соображала. Всё, о чём я могла думать, - это о его манящих объятиях и нежных руках. - Ты не будешь убегать? – спросил он, вытирая слёзы с моих щёк. - Нет, - всхлипнув, прошептала я. Найл выпустил меня из своих объятий и, аккуратно обхватив мою шею, нежно и чувственно меня поцеловал. Он взял мою руку и повел по проходу к сцене. Вытирая слёзы, я бросала испуганный взгляд на шокированную публику. Почему-то мне казалось, что он нарочно поцеловал меня публично, преследуя какую-то свою скрытую цель. Мы подошли к сцене и, обойдя её, поднялись по ступенькам наверх. Найл нырнул за кулисы, прихватив меня с собой, не удостоив больше публику даже мимолётным взглядом. Этот человек действительно неординарен. Мы быстро двигались по полутёмным коридорам, по которым шныряли подготавливающиеся к выступлению студенты. Наконец, Найл распахнул светло-серую дверь, приглашая меня войти внутрь. Я робко переступила через порог. Это была небольшая комната. В ней оказалось достаточно света и совсем не было людей. Большое зеркало, маленький диван, кресло, стул, несколько обычных и электрогитар и какая-то электронная аппаратура. Это всё, что находилось в помещении. Найл усадил меня в кресло и, поставив передо мной стул, присел напротив, внимательно заглядывая в мои глаза. Он осторожно взял мою руку, ласково поглаживая мои пальцы. - Я не знаю, что сказать, - еле слышно произнесла я, опустив глаза в пол. Найл вновь заставил меня взглянуть на него. - Ничего не нужно говорить. Я́ уже всё сказал. Этого будет достаточно для того, чтобы ты поверила мне и простила меня за всё, что я сделал? Если нет, я скажу это снова. Я люблю тебя, Мелина. И если снова будет недостаточно, я повторю. - Он снова вытер скатившуюся по моей щеке слезу. - Как давно ты этим занимаешься? – поинтересовалась я, взглянув на стоящие в углу гитары. Он улыбнулся. - Сколько себя помню. Я ненадолго задумалась, глубоко вздохнув и расслабив свои лёгкие, дав им отдохнуть от долгого напряжения. - А как же твоя дворовая компания и эта чёрная одежда? – продолжила я задавать вопросы. - Мой стиль жизни. Он расслабляет меня, даёт мне почувствовать немного свободы. Я не могу стоять на месте и поэтому вынужден постоянно находиться на глазах общественности. Они всё время ждут от меня чего-то, оценивают и выдвигают свой приговор. Каким бы положительным он ни был, всё равно приходится стараться ещё больше. Ты и сама знаешь, что всё не даётся так просто. Это порой угнетает и загоняет в тупик. У нас должно быть что-то, в чём мы можем найти свое спасение. Сначала это был двор, но потом… - Он ненадолго замолчал, нежно разглядывая черты моего лица. - Потом я увидел тебя. И я понял, для кого буду писать музыку. Мой взгляд смущённо забегал по сторонам. Я его муза? И как давно? - Можно мне ещё спросить? – нерешительно поинтересовалась я. - Конечно, - улыбнулся он. – Я расскажу тебе обо всём, что тебя волнует. - Клуб Вос. Какие у тебя отношения с ними? - Они зарабатывают на мне кучу денег. Я выступаю там. Иногда. Когда у меня есть время и желание. Поэтому они не спешат со мной ссориться. Теперь всё встало на свои места. - Эм-м-м… ещё кое-что… странная комната у тебя дома. - А ты всё примечаешь, - ухмыльнулся Найл. Я виновато посмотрела в стену. - У меня в квартире студия, - продолжил объяснять он. - Большая комната обита звукоизоляцией. Там находится множество разных инструментов, усилителей и полно компьютеров и другой звуковой аппаратуры. И, конечно, моей сестре эта комната кажется весьма странной. Так как она очень любопытная, она обязательно влезет, куда не следует. И я всегда ругаю ее, когда она туда врывается. Найл рассказывал это задорно, умилённо улыбаясь. Скорее его забавляли действия сестры, нежели расстраивали. По всей видимости, у них хорошие отношения. - На каких инструментах ты играешь? – снова поинтересовалась я. - На всех струнно-смычковых, и могу играть почти на всех струнных. Арфа мне, конечно, не по душе, - засмеялся Найл. – Пускай девчонки на ней играют. Он заставил и меня засмеяться. Я чувствовала, как моё сердце успокаивается. - Найл, вчера ты ушёл с репетиции из-за меня. Прости. - Я виновато смотрела на него, чувствуя себя вредителем. - Ректор пожаловалась тебе? – смеясь, заметил Найл. Он придвинулся ко мне ближе. Как можно нежнее коснувшись моей щеки, Найл внимательно заглянул в мои глаза. - Мелина, если ты в опасности, я не задумываясь оставлю любую репетицию, любой концерт, любое выступление или соревнование. Он ещё больше приблизился ко мне. Найл желал меня поцеловать, а я поддавалась ему всем телом, чувствуя, как ослабевают мои руки из-за покидающей их энергии, которая сосредоточилась в моём животе, выплясывая там щекотливый танец волнения и трепета. Мои губы приоткрылись, предвкушая сладостное мгновение, и я закрыла глаза. Влажное тепло коснулось моей чувствительной кожи, разливаясь по моему телу обволакивающей страстью. Его мягкие прикосновения к моим волосам и невероятная нежность его поцелуев уносили моё сознание в какой-то другой, ещё неведомый мне мир. Его поцелуи становились горячее, и, крепко обхватив мою шею, он уже целовал мою щеку, спускаясь чуть ниже. Я сжала рукав его рубашки, почувствовав, как моё сердце провалилось в пятки. Найл обнял меня, прижимая мои губы к своему плечу. - Теперь ты мне ответь, - тихо произнёс он. – Ты уже выбрала, чем займёшься в этом университете? Он отпустил меня, вновь желая заглянуть в мои глаза. Я улыбнулась. - Да, - уверенно ответила я. - Скрипка. В широкой улыбке Найла сверкнуло ликование. - Я в восторге от твоего выбора, - с упоением произнёс он. – В следующем году ты́ сыграешь эту партию. Слишком высокое доверие, которое без колебания оказывал мне Найл, повергало меня в смятение. Мне хотелось плакать от счастья. Я уверена, что многие здесь только лишь мечтают об этом, а я незаслуженно получаю несказанную привилегию. - Ты позволишь мне это сделать? – робко переспросила я. - Мелина. Я уже говорил. Я писал это для тебя. Я более чем уверен, что ты превосходно ее исполнишь. Найл – невероятный человек. Именно такой, как о нём говорила ректор. С безумно богатой Вселенной, заточённой внутри него. И эти двери он распахнул лишь для меня. Я не могу войти туда и нарушить тонкое устройство его мира. Я уверена, мы будем гармонично сосуществовать в нашем новом мире, где не будет места для одиночества, не нарушая прекрасную симфонию наших собственных Вселенных. Конец.