Рассветы

*** Я никогда не любил рассветы. Ведь каждый раз приход рассвета означал расставание с тобой. Потом начинался новый будний день, со всеми своими многочисленными проблемами и суетой. Обычно, мы так погружались в работу, что переставали на время замечать друг друга. На время. До вечера. Хотя, мне иногда приходилось напоминать тебе о своем существовании. Мы давно знакомы, и большую часть времени проводим в одной компании – в группе. Бесконечные репетиции, концерты, гастроли - такова жизнь музыканта. Мы сами это выбрали. Нет, я не боялся бытовых трудностей, связанных с подобной жизнью, просто в ней очень сложно найти место для чего-то другого, кроме музыки. А иногда так хотелось, чтобы ты обращал на меня внимание не потому, что нужно иначе настроить бас, взять ноту пониже или повыше, подпеть на бэк-вокале, приготовить тебе ужин или еще по какой-либо причине, а просто так. Хотелось, чтобы ты без всяких банальных предлогов приходил ко мне и не искал нелепые оправдания своим действиям. Но, к сожалению, всё это лишь пустые иллюзии, а ты и сейчас продолжаешь вести себя, как обычно – отстраненно, холодно, будто чего-то боишься. Возможно, меня и моих чувств к тебе, ведь с момента нашего расставания прошло не так много времени. Или ты боишься самого себя, своих собственных чувств и любой вероятности их проявления? Пожалуй, второе ближе к истине. Я помню тот вечер. Тогда всё было как обычно – ты пришел ко мне, потому что не хотел готовить сам. Конечно, ты уже знал, что я всегда рад приготовить что-нибудь для тебя, поэтому каждый раз, приходя ко мне, объяснял свой визит именно таким образом. Но только ли в этом причина? Неужели ты думал, я не догадываюсь о том, как тебе одиноко! Как жаль, что я не мог произнести этого вслух. Ты бы всё равно не согласился, никогда бы не смирился с этим, не признался бы. Только что же оставалось мне? Всё-таки, до сих пор интересно, какую роль ты отводил мне в своем любимом одиночестве? Итак, в тот вечер ты просто прошел на кухню, сел на ближайший стул. Спросил, не нужно ли помочь с приготовлением ужина, но я, как обычно, сказал, что всё уже почти готово, я ведь как раз сам собирался ужинать. Ты кивнул в ответ и ушел в комнату. Спустя некоторое время, мы уже сидели на кухне за столом. Ты, как всегда, что-то рассказывал, а я слушал. По крайней мере, пытался делать вид, что слушаю, а на самом деле думал о своем — о том, как я счастлив в те моменты своей жизни, когда ты со мной. И неважно, что происходит, важно то, что рядом только ты и больше никого, как будто мы одни во всей Вселенной. Мои глупые мечты ни к чему хорошему не могли привести, и я это прекрасно осознавал. Но не мог остановиться, не мог перестать мечтать, особенно, когда ты был рядом. *** — Мне нужно идти, — ты встал с постели, и начал искать в темноте свои вещи, почему-то не включая свет. — Что случилось? Тишина. — Хотя бы свет включи, – я попытался сказать это как можно спокойнее, хотя какое-то странное предчувствие уже начинало сковывать сердце. Из-за темноты я не мог ничего видеть, но мне показалось, что в тот момент ты усмехнулся. Горько усмехнулся. — Не хочу увидеть выражение твоего лица, когда ты услышишь то, что я собираюсь тебе сказать. И тут я испугался. Мне даже кажется, что я еще никогда не испытывал такого страха. А всё потому, что я догадывался, о чем пойдет речь. — Что ж, рано или поздно это должно было случиться, — я твердо решил взять себя в руки и не давать воли эмоциям. – Мы ведь уже давно перестали понимать друг друга. Еще одна горькая усмешка. — Я не хотел, чтобы наши отношения закончились таким образом, — твой голос тоже был спокоен. Но другого я и не ожидал. — А были ли они вообще, эти отношения? – а вот этого я не ожидал от самого себя, но вопрос сорвался с языка как-то слишком быстро. Видимо, в отличие от тебя, я всё же слишком эмоционален. — Ты обижаешься на меня? — Нет. Просто пытаюсь разобраться, что же всё-таки между нами было. — Ты называл это любовью. — А ты? Молчание. И тут я почувствовал твои руки на своих плечах и твое теплое дыхание на своей шее. — А я просто позволил тебе поверить в cвои мечты, — произнес ты шепотом у самого моего уха. – Но разве я не предупреждал, что ничего хорошего из наших так называемых «отношений» не выйдет? Ты ведь слишком хорошо меня знаешь, чтобы не понимать этого. Или тебе просто нравится жить иллюзиями? Конечно, мне было больно и обидно выслушивать подобное, но я продолжал сдерживаться. Срываться не хотелось. — Если тебе не нравится, когда живут иллюзиями, почему ты сам этому способствуешь?– всё тем же спокойным тоном, каким начинал разговор, поинтересовался я. Минутная тишина, и потом твердый, уверенный ответ: — Я не люблю быть причиной чужих страданий. Снова тишина. На этот раз она длилась чуть дольше минуты, но вскоре ты сам ее прервал: — Я не умею любить. По крайней мере, так искренне, как ты. Я уже давно влюблен в свободу, и не могу ее ни на кого променять. Это выше моих сил. Для меня свобода – это одиночество, а одиночество, будто наркотик, – к нему слишком быстро привыкаешь, но избавиться от этой привычки очень непросто. Думаю, я уже не раз говорил об этом, но ты, видимо, не слушал. Или, как всегда, не хотел слушать. Я сидел, глядя в одну точку, и пытался подловить тебя хоть на какой-нибудь неправдоподобной мысли, но мои попытки в итоге оказались безуспешными – ты твердо верил в то, что говорил. И да, черт побери, ты был прав – я действительно не хотел этого слышать, всегда стараясь делать вид, будто твои жизненные убеждения меня не касаются. Как выяснилось, зря. Выходит, я сам во всем виноват. Последнюю мысль я повторил вслух. — Да никто здесь не виноват, — как всегда спокойно отозвался ты. – Просто мы слишком разные. Наверняка, тебя эта мысль тоже не раз посещала. Не вижу смысла продолжать дальше подпитывать эти глупые иллюзии, так что лучше закончить всё сейчас. Тем более, ты говоришь, что был готов к этому. — То, что я был готов, еще не значит, что это так легко, — возразил я. Мне едва хватало сил сдерживаться. – Но я не стану сопротивляться. Не стану уговаривать, просить, умолять, потому что знаю – это бессмысленно и бесполезно. — Рад, что ты это понимаешь. Тогда, я могу идти? — Иди. Я не стану разлучать тебя с твоей любимой свободой. Усмешка. Шорох. Тихие шаги. Негромко стукнула дверь спальни. Затем, спустя несколько минут, послышался отдаленный щелчок замка входной двери, и всё стихло. Но эта тишина не несла покой, а, скорее, наоборот – убивала. *** С самого начала наших отношений я предполагал, что всё когда-нибудь закончится. Даже более того – был в этом уверен. Но какая-то часть меня продолжала упорно сопротивляться реальности, оставаясь в плену мечтаний, по-детски наивных и несбыточных. У нас слишком разные взгляды, и это касается практически всего – жизни, отношений с людьми, любви, даже музыки. У нас разные идеалы, и окружающую реальность мы тоже воспринимаем по-разному. Возможно, кому-то мои чувства к тебе показались бы глупыми, наивными, а твои ко мне – странными, непонятными, но ведь в жизни ничего не бывает так просто, и всё имеет свою цену. К тому же, не зря говорят – противоположности притягиваются, и это, видимо, как раз был наш случай. Самое главное для тебя в жизни – твой голос. Ты живешь музыкой. И ради музыки. Я всегда это понимал. Но как-то странно – мне иногда начинает казаться, что тебя я могу понять лучше, чем самого себя. А что для меня важнее всего в жизни? Раньше я бы, не задумываясь, ответил: «Бас-гитара!», потому что точно так же жил, дышал и чувствовал только музыкой, и мне этого было вполне достаточно. А сейчас? Даже не знаю. Еще совсем недавно я думал, что одно лишь твое присутствие делает меня счастливым. Твоя улыбка, твой смех – как мне всего этого не хватает! Конечно, ты по-прежнему улыбаешься, но уже не мне. А твои глаза… даже когда ты смеешься, в них всё равно остается доля грусти. И я был готов сделать всё, что угодно, лишь бы не видеть больше этой грусти в твоих глазах. Да и сейчас готов. Я бы очень хотел изменить твое мнение о некоторых вещах, но, к сожалению, это всего лишь очередная несбыточная мечта. Ты так верен своей любимой свободе, что вряд ли когда-нибудь согласишься изменить ей с кем-либо. Столько девушек осталось с разбитыми сердцами. Вот и для меня твоя свобода оказалась слишком сильной соперницей. Кстати, в тот день за разговором мы не заметили приближение рассвета. Но потом, оставшись один, я обратил внимание на алое солнце, медленно поднимающееся с линии горизонта и окрашивающее облака в разные оттенки красного. Выходит, ты ушел на рассвете, как обычно. Только в этот раз навсегда. И я снова убедился в том, что в моей жизни рассветы не приносят ничего, кроме боли. Я никогда не любил рассветы.