Лазурный цветок

Я ничего не помню. Совершенно. «Начать жизнь с чистого листа» — говорят люди. Да, именно «с чистого листа» я и начал свою новую жизнь. Уж не знаю, хотел ли я этого или нет, но так получилось. Вот, как это произошло. А смогу ли я точно рассказать? Наверное, не очень. Могу только вспомнить, как я проснулся в городской больнице английской столицы, Лондона, и как какая-то смугленькая и очень даже симпатичная медсестра начала меня спрашивать о моем самочувствии. За этим вопросом последовал следующий, совершенно поставивший меня в тупик: «Есть ли у вас родственники?». Я плохо понимал суть заданного вопроса, так как жутко болела голова, но потом, немного очнувшись, меня осенило. — Я не помню, — чуть удивленно проговорил я и почувствовал, что говорить еще тяжелее, чем думать. Хорошенькая медсестра покачала головой. — Мы не нашли у вас никаких документов. Помните ли вы свое имя? Немного порывшись у себя в памяти, я все же нарыл в ней что-то похожее на мое имя. На языке вертелось: «Себастьян, Себастьян. Себастьян. Себастьян. Себастьян Михаэлис!» — голос в моем сознании был каким-то необычным. Будто бы не моим. Но я тут же забыл о своих рассуждениях, когда аккуратная ручка мед. работницы потрепала меня по плечу. — Себастьян Михаэлис, — ответил я, все так же тяжело дыша. Медсестра кивнула и быстро выбежала за дверь палаты. Все тело ныло. Я долго пытался вспомнить хоть что-то из моего прошлого, медленно и осторожно прикасаясь к бинтам, в которые было замотано почти все мое тело. «Вы чудом остались в живых» — вспомнил я слова врача, которого привели ко мне, когда я очнулся. «Может, моя жизнь была не такой уж и прекрасной, чтобы ее помнить…». Сразу после выписки встал вопрос о том, где я буду жить. Улица и вокзалы меня не прельщали (уверен, в своей «прошлой жизни» я точно не был бомжом), поэтому я устроился на работу переводчиком текстов в каком-то журнале (оказалось, что я знаю языки, причем очень даже неплохо) и снимал двухкомнатную квартиру в районе Стоквелл. Хозяйка квартиры постоянно была в отъездах, поэтому все жилье было в полном моем распоряжении круглый год, чему я был несказанно рад. Почти каждый день был похож на остальные. Утром бодро вставал с кровати, несмотря на бессонные ночи. Казалось, сон мне не нужен: я прекрасно обходился без него. После водных процедур нехотя завтракал. Странно, но голод я почти не испытывал, и лишь изредка хотелось чего-нибудь перекусить вечером. После завтрака шел на работу пешком, дыша свежим воздухом и любуясь утренними пустыми улицами. В душной редакции с кондиционерами было не очень приятно работать: иногда казалось, что все это не мое. Не мое — сидеть здесь, среди этих людей, редактировать и переводить статьи для модного журнала. Но ничего пока не мог изменить. Многие из моего окружения имели или заводили семьи. То есть, другими словами — женились. Но нужно ли мне это? Что-то подсказывало, что нет. «Кажется, я люблю ее. Нет, не кажется. Это уже точно!» — рассказал мне как-то о своих чувствах мой коллега. И я задумался. Почему-то все мои рассуждения и убеждения в корне отличались от убеждений окружающих. Вот даже эта «любовь». Не помню, принимал ли я это слово всерьез в прошлом, но сейчас, определенно, нет. Отчего-то я считал, что любовь — это просто сказка. «Любят только люди» — иногда проносилась странная мысль у меня в голове. Но разве я не человек? Итак, не собираясь жениться и заводить «серьезные отношения» с девушкой, я заводил «несерьезные». Наверное, единственное мое развлечение. Да, это подло и низко — переспать с девушкой, а потом бросить ее, потому что нашел более привлекательную. «Подло для людей» — нашептывало мне мое сознание. И все сомнения, почему-то, отпадали. Вот и сейчас я шел к очередной пассии — длинноногой брюнетке с неплохими формами. Быстренько купив букет цветов по пути, я уже хотел было набрать ей, что уже иду, но вспомнил, что оставил у нее дома телефон. До ее квартиры еще минут пять ходу… Изящный подъезд многоэтажки. Потянул на себя громоздкую дверь. Первый этаж… Завернул к ее двери и нажал на кнопку звонка. Она долго не открывала, и я уже хотел уйти, но вовремя вспомнил, что у нее мой телефон. Пришлось ждать. И вот слышен щелчок отпираемой двери, и выходит она. Серьезная и раздраженная. Не сразу понимаю, в чем дело, но потом вижу в ее руках мой телефон с пропущенными вызовами от моих фавориток. Визг темноволосой красавицы начинал действовать мне на нервы, и я просто ждал, когда она уже отдаст мне мой телефон. И вот, когда он чуть ли не полетел мне в лицо (как, впрочем, и букет), она, еще больше раздраженная моим безразличием, захлопнула дверь. Не сказать, что я был очень расстроен. На самом деле, я вообще не расстроился. Как говорится — одной больше, одной меньше. Выйдя из дома, я уже было замахнулся букетом в мусорный бак, но что-то меня остановило. Задумчиво поднес цветы к лицу, чтобы получше разглядеть их  (не знаю, зачем), и вдруг мой взгляд остановился на… синяя роза? Аккуратно вытащив необычный цветок, я уже беспрепятственно выбросил букет. *** Я сидел за рабочим столом перед ноутбуком и делал работу, прихваченную мною из редакции. Рядом со мной, на столе, стояла маленькая ваза с необычной розой. Я постоянно отвлекался на нее, забывая о текстах. Рассматривал нежные лепестки, трогал теплый стебель без шипов, обращал внимание на дрожание светло-зеленых листьев… И удивлялся самому себе. Никогда ведь раньше я не замечал, что любуюсь цветами, а тут одна единственная роза, пусть и необычного цвета, заняла все мои мысли в этот вечер. Глотнув чая из кружки, и отметив, что он уже успел остыть, я вновь застучал по клавиатуре. Но французские буквы никак не хотели усваиваться в голове — опять чувствовал запах цветка и оборачивался на него. — Надо же, как необычно, — протянул я, вставая со стула и облокачиваясь о стол, — синяя роза… — Это лазурный. Я вздрогнул. Брови сошлись к переносице. Я недоуменно обернулся на голос и… никого не увидел. Как в моем доме оказался кто-то посторонний? — Кто здесь? — безбоязненно, но осторожно спросил я. — Неважно, — голос был молодым. Нет, даже не молодым, а юным. Очень похожим на мальчишеский. И каким-то… знакомым. Все еще ничего не понимая, я стал вглядываться в то место, откуда, как мне казалось, был голос. Но никого кроме хрустальной вазы с цветком я не увидел. — Правильно смотришь. Я здесь. Брови медленно поползли вверх. Глаза расширились. Говорящая… роза?! — Что за идиотские шутки! — крикнул я, оборачиваясь назад. Кто бы это ни был, ему это просто так с рук не сойдет. — Я думал, ты сдержаннее, — спокойно прозвучал юный голос. Моему удивлению не было предела, — просто поверь мне на слово. В этом помещении никого, кроме тебя и этого цветка нет. Я точно сошел с ума. Об этом я даже не побоялся поведать вслух. — Возможно, — голос оставался спокойным и сдержанным, — особенно если судить о том, как ты сейчас живешь. Я приблизился к розе и впился взглядом в ее лепестки. — Ты меня видишь? — спросил я, хмурясь. Если уж и сходить с ума, то полностью. — Так же, как и ты меня, — голос стал насмешливым. — Я вижу только синюю розу. — Лазурную розу, если быть точным, — теперь голос мне показался усталым. Почему-то захотелось… Даже не знаю, чего. Вырвать того, кто сейчас говорит со мной, из этого цветка? Успокоить? Сказать, что все будет хорошо? Будто бы я шел к этому годами. К его спасению. — Я ничего не понимаю, но, — я колебался, но через несколько секунд все же ответил, — я тебе верю. Я действительно ничего не понимал. Я разговариваю с цветком. Что еще в этом мире есть такого, что я не знаю? Я только глубоко вздохнул и упал на стул. Работу еще никто не отменял. Сосредоточившись, я начал спокойно переводить статью. — Тебе еще не надоело? — голос из розы был таким, будто меня отчитывают. — Что именно? — меня все еще пугал тот факт, что я разговариваю с розой, но не отвечать не было смысла. — Тебе не кажется, что то, что ты сейчас — не совсем то, кто ты есть на самом деле? — Я тебя не понимаю, — спокойно проговорил я, в душе все-таки чувствуя, что «роза» права, — ты мне мешаешь. Еще одно слово, и я выкину тебя. Послышалось хмыканье, и я наконец окончательно вник в текст, с которым мне предстояло работать еще часа два. *** Я оказался в странном месте. Оно было окутано странной черно-фиолетовой дымкой, которая казалась просто бесконечной. Наверняка, так и было. Но на чем я стою? Я опустил голову вниз и увидел, что нахожусь будто бы на куске огромной шахматной доски. От черно-белых квадратов зарябило в глазах, и я бы уже потерял равновесие и упал, если бы не моя демоническая стойкость и выдержка. Да, в таком месте даже демону трудно находиться. Но вот я слышу ровное дыхание и взволнованное биение сердца за спиной. Я обернулся и увидел его. Наконец-то. — Сиэль. Сиэль, мой бывший господин, сидел прямо напротив меня. Он старался сделать свое лицо как можно более безразличным, но ему не удалось скрыть волнения и радости при виде меня. Мы долго этого ждали. Я подошел ближе к нему и сел напротив. За его спиной прямо в воздухе висела дрожащая роза черного цвета. — Я думал, ты окончательно свихнулся и решил навсегда остаться в мире людей, — на гордом лице появилась давно знакомая мне усмешка, но она вышла какой-то не такой. Не свойственной графу Фантомхайву. Печальной. После его слов я сразу вспомнил о том, как жил последний год. Какой позор… Жить среди людей, начинать думать, как они, ходить каждый день на работу, предаваться человеческим глупостям и проблемам… И ничего не предпринимать серьезного. Позор. — Я обязательно спасу тебя, даже не сомневайся, — моя рука потянулась к его щеке, но вместо того, чтобы прикоснутся к нежной коже моего Сиэля, рука прошла сквозь него. Сиэль все же не выдержал и горько нахмурился. Нуждаешься в моем тепле? — Уже двести лет спасаешь, — тут граф встал на ноги и подошел ко мне. Я почувствовал легкий холодок и еле заметный запах мяты, — я никогда не сомневался в тебе. И надеюсь, что и сейчас не подведешь, Себастьян. Я почувствовал, как мои глаза загорелись алым, а внутри все перевернулось от голода: рядом чья-то душа. Но его душу я собираюсь лишь спасти. Единственную душу, которую мне, демону, непременно нужно спасти. Обязательно. Потому что эта душа для меня - все. — И да, Себастьян, — я успокоил свой голод и сфокусировал взгляд на Сиэле, — помни, что я люблю тебя, — бывший господин сложил руки на груди и чуть отвернулся, хмурясь. Как же мне не хватало тебя все эти годы, Сиэль. Что ты сделал с тем демоном, что был раньше, мальчишка? — Я спасу тебя, — твердо и с достоинством ответил я, понимая, что именно от меня сейчас зависит его будущее. Наше с ним будущее. *** Я резко распахнул глаза и сел на кровати. Неужели я наконец смог уснуть? После выписки из больницы ни разу не пришлось поспать хотя бы часа два, а тут заснул на всю ночь. Да так крепко, что даже не помню, что снилось. Голова жутко болела, было тревожно. Все мысли перемешались, по всему телу разбегалась странная слабость и напряженность. В голову лезли фразы, которые звучали совсем не моим голосом. Я ничего не мог разобрать и крепко зажмурился, стараясь отогнать от себя эти навязчивые мысли. «Себастьян». «Спасти». «Люблю». Что за чушь?! Фраз становилось все больше и звучали они громче, пока не достигли наивысшей громкости. Я зажмурился еще сильнее, сжал голову руками: невыносимо. Все громче и громче. Громче и громче. Громче и громче. Хватит! И вот все резко успокоилось. В квартире была идеальная тишина, только щебетанье птиц за окном можно было расслышать. Я облегченно выдохнул и провел руками по волосам. Все в порядке, лишь звенит в ушах. Но сколько же я проспал? Посмотрев на часы, я понял, что жутко опаздываю и принялся с невероятной скоростью одеваться и причесываться — времени оставалось не больше десяти минут. Кое-как надел джинсы и рубашку с пиджаком, причесался на скорую руку, нечаянно отломав на расческе зубчик. Времени завтракать уже не было, поэтому я сразу же помчался к выходной двери, судорожно ища ноутбук и чехол от него. — Как спалось? — неожиданно прозвучал голос в комнате. Как я мог забыть об этом подозрительном цветке? — Постарайся поменьше болтать. Я все еще не могу привыкнуть, что разговариваю с синей розой, — наконец-то натыкаюсь взглядом на чехол и стараюсь как можно быстрее положить в него ноутбук с переведенными статьями. — С лазурной, — невозмутимо ответил голос, но я уже ничего не сказал ему в ответ, так как стремительно выбежал из квартиры. Я все-таки опоздал. Не было сомнений в том, что это случится: за пять минут до того, как я должен был прийти, я только вышел из квартиры. Выговор от начальника не на шутку разозлил меня (сам не понимаю, почему), но все же я смог сдержать себя и не нагрубить высокомерному человечишке. На самом деле, сегодня я был очень раздражителен. Сидя кабинете, я ни раз отвлекался от своей работы. Дурные мысли не покидали меня. Во-первых, было до сих пор не по себе после разговора с голосом в моей квартире. Ясно было только, что все дело в цветке. «Но разве такое вообще возможно?» — задавал я вопрос сам себе. Если возможно, то единственное, что я хочу знать: как? Голос был знаком. Точно знаком. Он был приятен и даже приветлив. Его «как спалось?» до сих пор вертится у меня в голове. «Мне нужно было ответить» — корил я себя за недогадливость. Но все же… Разговаривать с цветком? Но где-то в глубине души для меня это было совершенным счастьем. Разговаривать с ним. Что за глупости? В который раз уже дергаю себя за локон волос: «Успокойся, Михаэлис!» Но откуда это «Михаэлис»? Мысли спутались окончательно, я уже не мог здраво мыслить, в голову лезли только цветок и мое личное сумасшествие. И даже оно сводилось к необыкновенной голубой дрожащей розе… Что-то будто тянуло меня из этой жизни. Из этой душной редакции, из съемной квартиры в Стоквелле, и даже, возможно, из самого Лондона. Хотелось закрыться от добрых солнечных лучей, от повседневной рутины. От людей. И прямо в объятия ночи, в объятия Тьмы, куда-нибудь, где темно. И где есть кто-то с таким же чистым и знакомым голосом, как у голубого чудесного цветка. Я закрыл лицо руками, потер его ладонями, похлопал по щекам и дернул за волосы, чтоб хоть как-то прийти в себя. О каких же глупостях я думаю. «И все-таки, не должно быть совсем темно. Обязательно нужно чистое голубое небо, как его глаза». Очередная странная фраза, и я все-таки с горем пополам заканчиваю перевод новой статьи. Уже закрыв ноутбук, я вспомнил кое-что довольно-таки интересное. Что ж, если на сегодня все равно работы нет… — Здравствуй, Хелен, — я старался сделать свой голос как можно глубже, — да, я тоже скучал, — почти не слушаю ее и только жду, когда же она уже спросит про время, — как насчет прямо сейчас? Только услышав ее согласие, я забрал свой ноутбук, пальто и ключи от кабинета. Закрывая дверь, я уже предвкушал более или менее приятное времяпровождение в довольно-таки интересной компании. *** Одиноко и темно. Я думал, что это легко: вот так сидеть где-то вне мира, глядеть в пустоту и не думать ни о чем. Но не думать ни о чем не получилось, да и смотрел я больше на черную дрожащую розу, парящую в воздухе возле меня. И как раз о ней я и думал. Вернее, о ее хозяине. Я знал, что он спасет. Просто не может не спасти. После всего, что между нами произошло, я уже ни за что не поверю, что он предаст и уйдет. Да, от демона можно ожидать все что угодно, но это не просто демон. Это мой демон. Мой Себастьян. Я и представить не мог, во что он превратится. То, что он сейчас — невыносимо странно и даже смешно. Представляю его состояние, когда он все вспомнит. Если вспомнит. Стыдно признаться, но его безразличие ранит. Пусть я знаю, что он не помнит ничего, что связано с его бывшим господином. Но все же… Как же хочется, чтобы сейчас он был рядом! Но я заставляю себя не думать о таком: все же не могу себе позволить предаваться такому унизительному занятию, как скучать и мечтать. Но ведь иногда все-таки можно? Двести лет в заточении. Думаю, что сейчас можно многое. Поэтому вспоминаю его сильные нежные руки, теплые, несвойственные ему объятья, нежные и требовательные поцелуи и укусы по всему телу, полные любви и даже страсти ночи, его ровное дыхание на моей щеке, когда я засыпал рядом с ним. И сейчас мне было ужасно тяжело. Тяжело без него. Я лег на этом непонятном куске шахматной, уже ненавистной мне доски, закрывая глаза и вспоминая его жестокое, но нежное только для меня родное лицо. Хорошо, что ты сейчас появился хоть так, Себастьян. *** Темные прохладные улицы встретили меня легкой моросью. Я поднял лицо к небу, почувствовал на лице холодные крошечные капельники и ухмыльнулся: отлично проведенный вечер. По крайней мере я хоть на секунду забыл о том странном чувстве, которое возникает у меня при виде голубой розы. Ведь оно было невыносимо, хоть и где-то даже приятно. Тело еще помнило прикосновения умелых пальчиков рыжей красавицы. Да, сейчас самое время освежиться. Дождь не становился сильнее, только мелкие капельки были все холоднее и холоднее, и вскоре я и вовсе пытался закрыть свою кожу от противной мороси. Мысль о том, что я возвращаюсь к своему сумасшествию, была неприятна. А вдруг, эта роза исчезла? Или тот прекрасный голос перестал существовать в моем доме? И тогда я вернусь к своей привычной жизни. Но нужно ли мне возвращаться? Уже поворачивая ключ в дверном замке я решил, что не дам этому странному голосу взять верх надо мной. Наконец я должен разобраться со всеми этими странностями. Теплый воздух квартиры был сейчас очень кстати после холодного дождя. Положив ключи на полку и сняв верхнюю одежду, я прошел в гостинную. Ваза с цветком неизменно стояла на рабочем столе. Листья розы иногда колыхались, будто бы от ветра. Она молчала, и почему-то где-то далеко-далеко в глубине души мне захотелось, чтобы этот голос снова появился. Чтобы это не оказалось просто странным сном. И тут мои надежды оправдались. — Где ты был так долго? — тон был спокойным, но я отчетливо слышал в голосе нотки волнения. — Я отдыхал, — просто ответил я, садясь напротив цветка. Положив ногу на ногу, я внимательно смотрел на дрожащие голубые лепестки. — Разве тебе есть от чего отдыхать? — теперь тон был почти насмешливым. — От того безумия, которое ты мне щедро вручил вчера вечером, — мой ответ показался мне слегка резким, поэтому я постарался как-нибудь исправить ситуацию, — но я даже немного рад тебя слышать. Бутон цветка дрогнул, что очень напоминало мне кивок. Роза определенно располагала к себе: будто бы ей хотелось, что бы я понял что-то очень важное и сокровенное про нее. Или, точнее будет сказать: про него. Я прикоснулся к нежным душистым лазурным лепесткам, слегка поглаживая. В ответ я почувствовал легкую дрожь, а потом и вовсе снова услышал уже знакомый мне голос. — Ты холодный. Тебе лучше выпить горячего чаю, — ощущалась поддельное равнодушие. — Кто ты? — выпалил я, не сдерживая уже свои мысли. В конце концов, имею я право знать? — Сейчас это неважно, — снова повторил голос. И тут я не выдержал. — Нет, черт возьми, важно! Ты хоть понимаешь, в какую невозможную и нелепую ситуацию я попал? — мой голос был громок и строг. Все это вообще вызывало во мне двоякое ощущение: хотелось и выкинуть чертово растение, и узнать поближе таинственный юный голос. — Все будет хорошо, — голос немного дрожал, но это было почти незаметным. Я понял тогда, что это сильное духом создание. Морось не прекращалась. Окно окропилось водяной пылью, в свете фонарей вместе с ветром танцевала прозрачная пелена дождя. В стекло окна с неприятным резким звуком забил сильный ветер. В теплой светлой квартире, рядом с пахнущим солнцем и весной цветком, становилось еще уютнее. — Я устал, — тихо проговорил я, понижая голос. — Я не верю, — ответили мне так же тихо, и казалось, что со мной говорит уют этого вечера: так тепло мне стало. И тут я подумал, а тепло ли тому существу с юным звонким голосом, который со мной разговаривает? Быть может, он отдает мне свое тепло, замерзая сам? Я ни разу не думал о других, по крайней мере, в моей «новой» жизни, но сейчас, почему-то, я не переставал думать об этом голосе. И мне отчего-то казалось, что у этого существа голубые глаза. — Тебе сейчас лучше заснуть, — тихо, почти шепотом предложил голос. — Я почти не сплю, — проговорил я так же тихо, и в памяти всплыл весь ужас сегодняшнего утра. И все же, что мне тогда приснилось? Ведь не просто так у меня весь день раскалывалась голова. По какой-то причине мне представились черно-белые квадраты на скользком полу. — И все же сейчас ты заснешь, — как-то печально ответил цветок. Я не стал спрашивать, с чего он это взял. Я просидел в одном и том же положении минут пять: сложил руки на столе и пристально разглядывал розу. Точнее, уже не разглядывал, а просто смотрел. Любовался. Но тут тишину прервал все тот же звонкий голос. — Тебе не скучно так жить? Я почти не вник в смысл его вопроса. Я только ожесточенно теребил челку и думал только об одном: — Кто ты? — Считай меня другом в этом мире, — слышалась насмешка. — У меня такое ощущение, что ты человек. Обычный человек, — тут я начал вскипать, и мое сумасшествие тогда переходило все границы. Разговор с цветком уже не казался мне чем-то абсурдным и до невозможности странным, — я же знаю, что тебя можно вытащить оттуда! И пусть я не до конца понимал,откуда и почему я это знаю. — Это действительно возможно, — осторожно подтвердил голос после короткого молчания. — И как? — я не знаю, что это было: то ли сильный интерес, то ли что-то более важное. — Кто-то.., — он колебался, но потом все же сумел выдать мне эту, наверное, тайну, — кто-то должен пожертвовать собой ради меня. Я удивился. — Разве кто-то будет жертвовать собой ради какого-то синего цветка? Нежные листья розы задрожали, на лепестках я заметил прозрачную блестящую росинку. Бутон цветка, как показалось мне, отпустился, и какая-то тихая и грустная радость чувствовалась в воздухе тогда. — Это лазурный, — тихо ответил дрожащий голос. *** Я думал о нем, заваривая чай на кухне. Нет, нельзя сказать, что я волновался или, уж тем более, страдал. Было интересно. По какому такому чуду эта необычная роза попала именно ко мне? Уж не знаю, повезло мне или же нет, но разбавить скуку этот случай мне помог. Я думал о своем прошлом. Не о том прошлом, которое было вчера или на предыдущей неделе. О прошлом, которое я не помню. А что если действительно было в нем что-то значимое? Что-то такое, что навсегда бы поменяло мое отношение к жизни? Ведь я никогда не пытался что-то узнать о себе. Просто начал жить заново: ну не смешно ли? Да и по-взрослому ли это? Наверное, это как-то по-человечески. Но иногда я и сам начинаю сомневаться в том, что являюсь таковым… Глупо, конечно. Уже с горячей кружкой чая я последовал в гостинную, за стол. И снова она. Синяя… нет. Лазурная роза все также пленила и завораживала. Но что более важно было для меня в этом цветке, так это голос. Не хватает ли мне его сейчас? Сейчас, когда в голове столько запутанных мыслей и хочется поговорить с кем-нибудь? Даже не с кем-нибудь, а именно с ним. С этим юным звонким голосом. Глаза, на мое удивление, начали слипаться. Так и хотелось опустить голову на стол, закрыть уставшие глаза и заснуть. Прямо сейчас. Неприятные мысли постепенно исчезали, болезненная усталость сменилась приятной теплой расслабленностью, сквозь темноту закрытых глаз ощущался мягкий свет комнаты. Собственное дыхание убаюкивало. И вот уже сквозь нежную пелену приходящего сна я услышал тихий, успокаивающий, юный голос. «Себастьян» сказал он мне, и я хотел ему ответить «Да, Сиэль, я спасу тебя», но сон окончательно завладел мною, и я провалился в приятную темноту лазурной розы. *** — Я больше не хочу, чтобы ты приходил, — мой Сиэль сидел на самом краю куска клетчатого пола, обнимая колени и уткнувшись в них лицом. Его слова задели меня. — Почему? — я сел рядом, пытаясь его обнять, но ничего, кроме легкого холодка я не почувствовал, когда прикоснулся к своему бывшему господину. — Мне не хватает тебя еще больше, когда ты уходишь, — он был разозлен: говорил сквозь зубы и сжимал миниатюрные ладони в кулаки, — ты уходишь и напрочь забываешь обо мне, чертов демон! — он поднял голову. Я наконец увидел его голубые глаза, которые, казалось бы, невозможно забыть. — Я говорил тебе, что я сделаю все возможное, чтобы вытащить тебя отсю… — Как?! — перебил меня Сиэль. Раздражение его постепенно передавалось мне, — как ты это сделаешь, если ты меня не помнишь? Ты даже не помнишь элементарно того, кто ты! Он вскочил на ноги и начал тяжело дышать, а в уголках глаз собрались злые слезы. И я не мог ему возразить, так как понимал, что он абсолютно прав. — Попытайся сделать так, чтобы я вспомнил, — я потянулся ладонью к его лицу, даже понимая, что прикоснуться к нему не получится. Я остановился, почувствовав ладонью холод. Сиэль закрыл глаза, успокаиваясь, — просто не молчи. — Но тебе не нравится, когда я говорю с тобой, — меньше всего я хотел услышать в его голосе отчаяние, но только оно проклевывалось сквозь его удивительную спокойность и невозмутимость. — Это не так. Постарайся больше говорить, — как бы я не обещал себе вспомнить, я не был уверен, что сделаю это без особых усилий, — я обязательно вспомню. Я уверяю тебя, что мы сможем еще стать счастливыми, — и пусть такие слезоточивые речи и не полагались демону, пусть я теперь, наверное, предмет насмешек, но куда важнее для меня этот необычный мальчишка. «Я люблю тебя». *** Проснувшись, я первым делом обнаружил, что шея ужасно болит. Я с трудом поднял голову с рабочего стола. Ладно, я уснул во вторую ночь подряд, что являлось необычным для меня, так еще и уснул прямо сидя за столом в гостинной у раскрытого ноутбука. Но первое, что мне попалось на глаза — кружка с уже холодным в ней чаем и так и не переведенная статья на экране. Мысленно чертыхнувшись, я взглянул на часы. Чертыхнулся во второй раз, так как понял, что опоздал на очень приличное время. Идти на работу не было ни смысла, ни желания. И вот, впервые изменяя своим привычкам, я решил остаться дома. Безрассудство? Возможно. Хорошая идея? Определенно. — С добрым утром, — опять этот голос нарушает мое одиночество. — Да-да, — нехотя проговорил я и потянулся — шею до сих пор неприятно ломило. — Ты сейчас опять уйдешь, как я понимаю. — Спешу тебя обрадовать. Сегодня я остаюсь дома. Самому было дико слышать эту фразу от себя самого. — И что же ты собираешься делать? — Возможно, узнаю тебя получше, — я и сам не заметил, как сказал это вслух. Наверное, такое времяпровождение в своем доме было сейчас для меня действительно желанным, — и мне бы не помешало перевести новую статью. — Мне нечего тебе рассказать про себя. — Наверняка есть то, что тебя тревожит, — мой голос был немного отвлеченным, так как мое внимание было переключено на непереведенную свежую статью, — ты можешь довериться и рассказать мне, — пальцы застучали по клавишам. — Хорошо, — за его ответом последовала тишина, будто «цветок» собирался с мыслями, — мне немного тревожно в том месте, где я сейчас. — А где ты сейчас? — я внимательно и сосредоточенно смотрел на экран монитора, но все же вникал в его слова и старался поддерживать разговор. — Ты не поймешь сейчас. — Хм, — я повернул голову к розе, — кстати, тебя нужно поливать? — и я вспомнил об этом только сейчас. — Что, прости? — я отчетливо слышал удивление. — Цветы обычно поливают, — я пожал плечами и снова принялся строчить перевод текста. — Но я, по сути, не цветок. Я не ответил, заметя в оригинальной версии статьи ошибку. Сетуя на невнимательных французских журналистов, я стал думать над исправлением этой оплошности. Наконец нахожу выход из этой ситуации: не заморачиваться по поводу изначального текста и просто правильно написать свой, тем самым сэкономив время и быстрее сделав свою работу. В статье раскрывались «тайна имен», что, честно говоря, не интересовало меня, но тут я вспомнил кое-что, что также волновало меня на протяжении всего знакомства с необычным лазурным существом. — У тебя есть имя? Цветок не отвечал. Мне почему-то показалось, что он не знает, надо ли раскрывать мне столь сокровенную тайну. — Можешь называть меня Сиэль. Я вздрогнул. В мыслях пронеслось старое роскошное поместье, изящный свежий сад, гордый взгляд голубых глаз, бледные губы шепчут «ты мой», а белая тонкая ладонь лежит на клетчатом блестящем полу. Голова кружилась. Я закрыл лицо руками и потер глаза, потихоньку приходя в норму. — Все в порядке? — что за надежда в голосе? — В полном, — я все еще тяжело дышал, — «ciel» в переводе с французского означает «небо». Тебе идет. — А имя «Себастьян» означает «священный». Но несмотря на это, тебе оно тоже идет. Послышался негромкий издевательский смешок. И пусть я понятия не имею, откуда он знает мое имя, мне приятно было общаться с таким чудом. Мы вдвоем просидели так, общаясь ни о чем, до самого вечера. Я порой вновь обращался к переводу, сбрасывал бесконечные звонки от начальника и каких-то давно забытых мною девушек, ходил на кухню за горячим чаем. А потом опять начинал разговор с цветком, забывая о ненужных тревожных мыслях. И было легко. Мы смеялись из-за всякой чепухи, иногда рассказывали друг другу о каких-то событиях (рассказывал больше я, а он только тихо и внимательно слушал, иногда задавая интересующие его вопросы), а также просто молчали, отдаваясь спокойствию и умиротворению рядом друг с другом. — Мне кажется сейчас, что я смог бы так проводить с тобой время сутки напролет, — усмехнулся я, отпивая из кружки с чаем. — Мне с тобой тоже интересно. Я кивнул в ответ, закрывая наконец свой ноутбук. Перевод и работа на сегодня закончены. Почему опять почувствовал, что меня клонит в сон. Завтра снова слушать крики начальника… Я взял вазу с цветком и пошел вместе с розой в спальню. Поставив вазу на прикроватный столик, лег на теплую кровать, даже не утруждая себя переодеванием, и закрыл глаза. — Постарайся поскорее заснуть. Мне… мне тебя очень не хватает. Я не вникал уже в слова. Только голос чем-то приятным отзывался в сердце, тепло разливалось по телу от него. — Себастьян. «Мы скоро снова встретимся, Сиэль». *** Часы шли за часами, дни за днями. После встречи с таинственным голосом прошла целая неделя. За это время я успел хоть на немного, но измениться. Изменения заметили и люди, работающие со мной в одной редакции, и мой новый знакомый, и я сам. И перемены во мне вызваны были исключительно общением с голосом из розы. Я стал спать каждую ночь. Утром я больше не чувствовал разбитости. Напротив, было ощущение, что мне снилось что-то невероятно прекрасное. Каждый раз после сна я отправлялся к Сиэлю, чтобы вновь услышать его голос. Обычно я первый начинал диалог. Это было что-то вроде «доброе утро». И как было тревожно, если Сиэль долго не отвечал. Сколько всего я успевал передумать: «вдруг он больше никогда не заговорит? вдруг что-то случилось?». Но вскоре все равно выдыхал с облегчением, когда слышал в ответ: «доброе». На работе я не переставал думать об этом, как оказалось, юноше. Во время рабочего дня я все мечтал о том, как приду домой и опять начну разговор с ним. Даже все мои случайные знакомства с дамами были забыты. Меня больше никто и ничто не интересовало, только этот юный голос. Меня удивляло, насколько быстро я привык к этому созданию, как сильно я всего за неделю привязался. И уже было все равно, что это создание в моем мире — голубая роза. И пусть. Она оказалась намного приятнее и интереснее людей. — Может, не пойдешь завтра на свою эту работу? — недовольно иногда будто ворчал он, а я спешил ответить, что постараюсь прийти домой пораньше. Кажется, такая жизнь называется «семейная идиллия». Смешно, но, по моему, правда. Удивительно, но иногда мне вспоминались обрывки моего прошлого. Очень неясно, нечетко, зыбко. Порой в памяти пробуждался образ смуглой девушки с грустными синими глазами, иногда это был шумный Лондон, совсем не похожий на тот, в котором я сейчас живу. А однажды я проснулся посреди ночи от ощущения чего неясного и страшного, сильно похожего на смерть. Но чаще всего я видел свое прошлое в звонком голосе Сиэля… Что несколько настораживало. Мне не с кем было делиться своими мыслями и некими переживаниями, кроме как с Сиэлем. — Уверен, ты скоро обязательно все вспомнишь, — успокаивал он меня, и все тревоги мигом исчезали. Но один день для меня стал особенным. Это было воскресенье. Обычно этот день я проводил вдали от людей, за пределами шумного города, наслаждаясь свежим воздухом и одиночеством. Но именно в этот выходной хотелось остаться дома, с Сиэлем. Как-то необыкновенно спокойно и легко было с ним. Порой мне хотелось что-то сказать ему, но такая мысль была мимолетна, и я будто забывал, что именно собирался произнести вслух несколько секунд назад. Что-то такое это было, что я никому никогда не говорил. — Видел бы ты сегодняшнее небо, — обратился я к цветку, смотря на улицу через открытое блестящее окно. Прохладный ветер приятно трепал волосы, — надо же, такого насыщенного синего цвета еще ни разу не видел. — В Лондоне редко бывает чистое небо, — он вздохнул, будто бы мечтал о чем-то, — с каких пор ты обращаешь внимание на такие мелочи? Я действительно был удивлен его вопросом. Он еще не забыл, что мы знакомы лишь неделю? — Если ты считаешь меня совсем бесчувственным человеком, то ты ошибаешься. После последовал его тяжелый вздох, которому я не предал особого внимания. Я опустил взгляд с неба на лондонские дороги. Туда-сюда сновали машины, отчего даже рябило в глазах. Да, такой вид совершенно портил картину ясного английского дня… Вдруг на парковке я заметил знакомый чистенький автомобиль ярко-красного цвета. Мне нетрудно было догадаться, что ко мне в гости пожаловала рыжеволосая Хелен. Она изящно вышла из машины, и, несмотря на визуальную хрупкость ее тела, довольно сильно хлопнула дверцей, затем поспешными шагами направилась к двери моей парадной. Я обреченно вздохнул: только ее мне сейчас не хватало. — Что-то случилось? — между прочим поинтересовался Сиэль, но я отмахнулся, забыв, что он-то не увидит. В дверь позвонили. Я недовольно поплелся открыть незваной гостье. Только дверь отворилась, как в квартиру, можно сказать, влетела взбешенная девушка. Еще и со скандалом? В воскресенье? Я невозмутимо закрыл за ней и последовал в комнату, в которую прошла Хелен. — Я звонила тебе почти всю неделю! — она расхаживала по комнате взад-вперед и очень эмоционально жестикулировала, чем действовала мне на нервы, — какого черта ты не не отвечал?! — У меня были дела, — я пожал плечами. Что-то не везет мне в последнее время с партнершами… — Я даже знаю, что это были за дела. Небось твоя бывшая? Я усмехнулся. Ты даже не представляешь, дорогая, сколько у меня таких бывших было. — Это не твое дело, — отвечая ей так, я добровольно соглашался наконец разорвать с ней все «отношения». Да и не хотелось отчего-то, чтобы Сиэль слушал гневные тирады Хелен. — Замечательно. Можешь и дальше переводить свои статьи и любоваться, — тут она кинула взгляд на вазочку с лазурной розой и гневно скрипнула зубами, — цветочками. Она протянула руку к вазе и сжала в ладони цветок, после чего… со злостью швырнула его в открытое окно. Мое сердце екнуло, а в глазах все поплыло. Нет… Я не помнил такого, чтобы когда-либо испытывал страх, но сейчас, когда эту хрупкую розу с чистым звонким голосом выбросили в окно на проезжую часть, я не мог не испытывать его. Разум помутился, руки задрожали. Я забыл тогда про Хелен, я помнил только об этом прекрасном существе. Кто он? Откуда? Почему так быстро привязал к себе? Неважно. Только бы спасти. На дрожащих ногах я как можно быстрее выбежал из квартиры и принялся судорожно спускаться по лестнице, тяжело дыша от страха не успеть. «Если его переедет машина, если на него наступят. Что тогда будет с ним? Смогу ли я снова слышать его голос?» — вертелось у меня в голове. Я наконец вышел на улицу, бегающим взглядом осматривая дорогу перед собой. Ничего похожего на лазурный цветок я не видел. Страх завладел мною еще сильнее. Я помчался на дорогу. Машины с ревом проносились мимо меня, но я ничего не видел из-за пелены тревоги и страха за ставшее полностью моим существо. «Пусть я успею, пусть успею. Пожалуйста». И тут чудо: мое лазурное счастье лежало в нескольких шагах от меня. — Сиэль! Я бросился к розе, не обращая внимания на визгливые сигналы автомобилей. — Слава Богу, — как в бреду прошептал я, поднимая цветок с асфальта, — ты слышишь меня? — Себастьян! — услышал я встревоженный громкий голос Сиэля. Яркий свет фар стремительно приблизился к нам, и нас оглушил предупреждающий долгий сигнал. Я отвернулся и зажмурил глаза, осторожно, но резко сжимая розу в ладонях, защищая. Все это произошло в долю секунды: я почувствовал больной толчок и обжигающий удар о шершавый асфальт. Последнее, что я запомнил: целый и невредимый нежный цветок в моих руках. *** Как ни странно, боль стала сходить на нет. Я стал чувствовать неимоверный, нечеловеческий прилив сил, но самое главное: пробуждалась память. Сначала неясные картины какого-то темного, жуткого места, в котором меня уважают и боятся. Не понимаю, что это значит, но тут воспоминания потянулись одни за другими, и вот уже я полностью осознаю, что произошло. Демон впервые в истории на какое-то время стал человеком. Единственное, что нас спасло. Сейчас, когда что-то не давало мне очнуться, я силился в красках вспомнить все то, что происходило последние двести лет. — Себастьян, не смей мне врать. — Я никогда не лгу вам, господин, вы же знаете. Он, Сиэль, мой бывший господин, стоял в двух шагах от меня, укрытый тенью пышной ели парка. Весь его вид показывал, что тут он хозяин положения, и это выглядело как смешно, так и ужасно мило. — Демон ведь не может любить. Вот как? Ты не веришь, ты не узнаешь меня. Но разве сам ты не хотел бы полностью отдаться своей вере в мою привязанность к тебе? Ну, или пусть это будет названо «любовь». Вместо своего яростного потока мыслей я ответил просто и немногословно. — Может. По себе знаю. Тогда я чуть резко притянул его к себе, и, не позволяя дальше спорить со мной, провел пальцем в черной перчатке по его губам. — Что ты делаешь? Я приблизился к его порозовевшему от осенней прохлады лицу и обхватил его губы своими, запечатляя на них нетерпеливый, первый для него поцелуй. Я чувствовал смятение в его душе, он не знал, отстраниться ли ему или позволить и дальше терзать свои губы. Он колебался, его руки дрожали, но тут он не выдержал и сам стал покрывать мое лицо поцелуями, горячо проклиная в мыслях мое бесстыдство и свое желание. — Себастьян, — прошептал он, и в этом шепоте ощущалась безграничная, неведомая ранее ни мне, ни ему, любовь. И тогда я понял, что пропал безвыходно и бесповоротно. Но тут появились они. Бесстрастный демон-паук, светловолосый глупый мальчишка и невинная, нежная на первый взгляд смуглая синеглазая девушка. Как ненавидел и ненавижу сейчас я… Нет, не Клода и даже не Анну, а самозванца Алоиса Транси, посмевшего посягнуть на счастье и спокойствие мое и Сиэля. Как так получилось, что от одного только слова этого мальчишки вся наша жизнь перевернулась с ног на голову? Оказалось, что очень просто. — Я хочу, чтобы Сиэль и Себастьян никогда не были вместе, как я с Клодом. Вот условия моего контракта, Анна. Я прекрасно знал, что с Анной бороться трудно: несмотря на ее внешнюю девичью хрупкость, она была в разы сильнее и меня, и Клода. И тогда мне показалось, что мы обречены. Но сдаваться я не собирался. На удивление, Анна не спешила нападать. Она только с безграничной печалью, с такой, какая может быть только у нее, посмотрела на меня. Неужели… Сиэль остался там навсегда. Опускать руки было не в моих правилах, поэтому всеми способами и старался связаться с тем, кто стал мне по-настоящему, как бы странно это не звучало от демона, дорог. Используя свои некоторые знакомства, я нашел способ услышать Сиэля. Необычные способности демона помогли мне заколдовать розу, обычную розу из сада поместья Фантомхайв. После необходимых заклинаний она обрела невероятный лазурный цвет, такой же, как глаза хозяина цветка. Я помню, каким неверящим и немножко хриплым голосом заговорила душа Сиэля со мной. Это было невероятно: впервые, наверное, за два года услышать его. — Я обязательно спасу тебя, все будет хорошо. Я найду способ тебя освободить. Он все так же не верил, что это возможно, но был счастлив, что может разговаривать со мной. Мне же этого было мало. Найти выход из нашей непростой ситуации мне так и не удалось. Успокаивало только то, что Сиэль не отчаивался, а напротив, постоянно уверял меня, что все хорошо. Но ведь это было совсем не так… Я всегда носил цветок с собой, куда бы не пошел. Так прошло почти двести лет, что тянулись невыносимо долго. Однажды мне вновь пришлось встретиться с ними. Как оказалось, наша встреча была отнюдь не случайной. — Эй, Анна, ты же обещала, что они никогда не будут вместе? То, что Алоис — демон, меня не удивляло. Анна настолько пропала со своей голубоглазой блондинкой, что совсем потеряла рассудок. Смотреть на нее было одно наказание: она казалась ужасно забитой. — Убей его. Глаза Анны расширились, губы скривились. Она еле-еле произнесла что-то вроде «да, господин» и медленно подошла ко мне. — Ты же знаешь, я не хочу тебе ничего плохого. — Во что ты превратилась? — не выдержал все же я, сжимая стебелек розы и отводя ее подальше от Анны. — Мне придется выполнить его приказ, — ее глаза наполнились забытой ею серьезностью. — Ты несчастна с ним. Ты же можешь освободиться от него, в конце концов, — я повысил голос, — ты демон, а не какой-то жалкий человечишка! — меня раздражало, что Анна стала так слаба духом. Где эта сильная независимая женщина, известная своими интрижками и коварностью? Где она пропала? Неужели, во власти мстительного юноши? — Ты не прав. Я счастлива. Она подошла ко мне ближе, готовясь нападать. Ловкие руки вынули откуда-то острый нож. *** Я, уже в конец обессиленный, лежал на мокрой от крови траве парка и тяжело дышал. Роза покоилась у меня в руке, я прижал ее к разодранной груди. — Себастьян… Его голос был как соль на рану, но это была приятная боль. Я почувствовал, как кто-то наклонился ко мне, задевая мои глубокие царапины на лице длинными волосами. Это была Анна. — Послушай меня внимательно. Я смогу тебе помочь. Будь спокоен. С вами все будет хорошо, — я еле понял ее неразборчивый шепот. Я отдаленно слышал нетерпеливый голос Алоиса и взволнованный голос Анны. Ее слова отзывались эхом в голове, но сильная боль не позволяла мыслить здраво. Сможет помочь… Я закрыл глаза, последний раз трогая нежные лепестки розы и не надеясь уже когда-нибудь увидеть мое наваждение. *** Сквозь веки пробивался белый жесткий свет, призывающий уже, наконец, открыть глаза. Я отчего-то колебался, но, почувствовав, как кто-то заслонил неприятный источник света своим телом, все же решился. Сначала я не увидел ничего: голова кружилась и на мгновенье потемнело в глазах. Но когда сознание прояснилось, я смог разглядеть два синих… нет, лазурных, моргающих от волнения глаза с пушистыми ресницами. Затем почувствовал тонкую холодную ладонь на щеке, но от нее, напротив, стало тепло. — Как ты? Я сел, отбросив какие-то совершенно ненужные мне больничные трубки и провода, и посмотрел на обладателя лазурных глаз. — Сиэль. Я не верил своим глазам. Сиэль, тот самый мальчишка, гордый граф, бывший господин, которого я не мог ощущать целых двести лет, сейчас сидит рядом со мной, улыбается и так и не убирает своей руки с моего лица. Тут он все же не выдержал и кинулся ко мне в объятия, плотно прижимаясь, упираясь лбом в мое плечо. — Я же говорил, что все будет хорошо, — постарался спокойно ответить я, поглаживая Сиэля по волосам. Обхватив его голову руками, я стремительно приблизился к нежному лицу и несдержанно впился в его губы, вкладывая в поцелуй все свои эмоции. А их, несмотря на мою сущность, было много. Долго сдерживаться было трудно, поэтому не прошло и пяти секунд, как мы уже тесто прижимались друг к другу, даря несдержанные поцелуи и пылкие обещания на грани шепота. *** — И все же тебе полезно было побыть человеком. Мы лежали на смятой постели в особняке за городом. Утренние солнечные лучи не попадали на его лицо, их закрывало мое тело. Сиэль нежился в моих объятиях. — Не напоминай, — действительно, вспоминать об этих самых унизительных днях из моей жизни было просто отвратительно. — Но знаешь, ты был весьма непорядочным смертным. — Зато теперь я вполне порядочный демон, ведь так, любовь моя? Было непривычно и совсем по-человечески называть его так, но, может, сказывался этот отвратительный год смертной жизни? Сиэль усмехнулся, увлекая меня в продолжительный поцелуй, перерастающий в удивительное и приятное начало дня.