Любовь у каждого своя

       - Милый, ты куда? - рыжеволосая девушка выглянула из гостиной, где уже в сотый должно быть раз пересматривала под четким надзором двух его невесток семейные альбомы.       Сейя уселся в прихожей прямо на пол, по привычке туго, так, что грозили треснуть натянувшиеся шнурки дорогих кроссовок, зашнуровывая обувь. Оторвавшись на пару секунд от своего занятия, он посмотрел на девушку, ради знакомства которой со своей семьей в этот раз приехал из Сеула, оставив ненадолго свой драгоценный, выпестованный до последнего бокала в баре и плитки глянцевого пола, ночной клуб. За десять лет, проведенные в чужой стране, он привязался к Корее куда больше, чем к родной Японии. Но сегодня ему вдруг захотелось просто пройтись и вспомнить улицы этого города.        - Я пойду, разомну немного конечности. Если сестрица Аки еще раз начнет говорить о том, как трудно было выдавить из себя голову моего племянника, я стану любить малыша Икуто гораздо меньше. А это нехорошо, правда? - он подмигнул своей девушке, не без удовольствия глядя на то, как поблескивают ее волосы. Конечно, она их красит. Но какая к черту разница? На прошлой неделе она еще была пепельной блондинкой, а когда они только познакомились — щеголяла с красными «перьями» на голове. Этой своей постоянной изменчивостью Нацуми нравилась Сейе. С ней не бывало скучно. Сколько раз они срывались вдвоем на какие-то совершенно безумные для всех окружающих авантюры. И эта поездка… Они сидели в его сеульской квартире на большой кровати, среди раскиданных подушек и Нацуми перебирала кучу его музыкальных дисков. А потом вдруг Сейя и сам от себя не ожидал, он просто выпалил: «Поехали к моим братьям?». И они поехали. Буквально свалились родственникам на головы с выражением лиц а-ля: «А вы не ждали нас, а мы приперлися».        - Еще один такой рассказ и я окончательно утвержусь в своем решении: материнство вещь интересная, но ко мне не имеющая отношения, - Нац подошла к нему, быстро наклонилась и поцеловала парня в кончик носа, прежде чем вернуться к женам его братьев и терпеливо выслушать повторяемые снова и снова одни и те же истории.       Сейя же вышел из квартиры, достаточно просторной для того, чтобы с комфортом разместить три взрослые пары и двоих малышей и направился вниз по улице без какой-то определенной цели.       В последние годы, он редко наведывался в Японию. Еще реже — в Токио. А такие вот спонтанные желания просто прогуляться посещали бывшего кумира подростков и вовсе — раз в пятилетку. Но сегодня просто был такой вечер — очень подходящий для легкой ностальгии по самому себе, каким он был тогда — двенадцать лет назад перед первой поездкой в страну, которая завладела его сердцем с первой встречи.       Поймав собственное отражение в зеркальном почти стекле витрины ювелирного магазина, двадцативосьмилетний мужчина усмехнулся, подняв руку, взъерошил собственные короткие волосы. Этот мужчина в отражении и окружающий его город почти не были знакомы. Когда-то по этим же улицам, отбиваясь от толпы поклонниц, короткими перебежками передвигался, кажется, совершенно другой человек. Подросток, уверенный, что стоит только тряхнуть своей фирменной гривой (на которой яро настаивал продюсер) и весь мир окажется у его ног. Какое счастье, что это оказалось не так. Свою популярность Сейя не то что не любил — воспринимал, как должное. А вот то, что есть у него сейчас — ценит, любит, ловит кайф от каждого дня, каждого момента.       Скользнув взглядом дальше, он буквально задохнулся от удивления. За огромным стеклом окна он увидел девушку, которую не видел уже сколько? Лет пять? А в последние два и не вспоминал о ней. Узнать ее было трудно — нет больше тех смешных длинных хвостиков, увенчанных шариками туго закрученных волос. Да и сами волосы стали гораздо короче. Сейчас — стянуты в районе затылка тонкой резинкой в довольно небрежный хвост. Вместо коротких платьев пастельных тонов, к которым он привык в свое время, облегающие джинсы и свободная рубашка. Белая в черный горох. Она изменилась, но в чем-то осталась совершенно прежней. Несколько шагов и пара миллиметров стекла отделяли его от Усаги Цукино.        «Чиба», - он мысленно поправил самого себя, - «Она давно уже Чиба».       Сейя давно уже понял, что чувства, которые он когда-то испытывал к Усаги, которые он, в порыве юношеского максимализма, возвел в абсолют любви на всю оставшуюся жизнь, была лишь первой неуклюжей подростковой влюбленностью. Сколько их было после — сосчитать трудно. Но в длинной череде этих девушек Усаги была первой. И это делало ее особенной.       Влюбленности его давно уже не было. А вот дружба, которую она обещала, осталась. Хоть и не виделись они, и переписка оборвалась вскоре после того, как она дочку родила. Да и когда бы? Он тогда как конь в мыльной пене, вертелся в соответствующих кругах, чтобы создать «Метеору» должную репутацию среди прочих клубов. Она вечно была занята — то у дочки диатез, то зубки лезут, то еще что. Слишком взрослыми стали, слишком занятыми.       Но сейчас он просто не мог пройти мимо. У него есть свободное время. У нее, видимо, тоже. Иначе — стала бы жена и мать просто сидеть в этом кафе и почти лениво водить пальцем с аккуратным маникюром по монитору планшета?       Быстро преодолев расстояние до дверей кафе он рывком распахнул их и усмехнулся, самому себе напомнив героя какого-нибудь второсортного вестерна, вот так же врывающегося в салун. Она даже не обратила внимания, когда он приблизился к ее столику.        - Девушка, разрешите присесть? - нацепив на лицо улыбку, которую Ятен «ласково» звал оскалом жизнерадостного придурка, Сейя обратился к давней подруге.        - У меня занято, - не отрываясь от чтения в своем планшете, Усаги сделала в воздухе небрежный, но изящный взмах рукой. Словно без слов намекая, что в кафе полно свободных столиков. Считая, что спровадила нежелательного поклонника, молодая женщина взяла в руку бокал с шоколадным молочным коктейлем и втянула через трубочку немного напитка.        - Думаю, Чиба-сан мне еще и спасибо скажет за то, что я присмотрел за тобой, Куколка, - все с той же усмешкой в голосе произнес Сейя, устраиваясь напротив школьной подруги, - Ну ты даешь, Куколка, даже не узнала меня.       Она вскинулась, потрясенно глядя на своего собеседника. Словно не верит, что перед ней Сейя Коу, которому сейчас положено быть где-то в Сеуле и заниматься Бог знает чем.       Он же, уже немного скинувший первое удивление от неожиданной встречи, теперь изучал взглядом девушку перед ним. Усаги была все так же очень красива, но теперь — по-другому. Более зрело, что ли? Она прекрасно выглядела, и Сейя, чьи девушки всегда отличались хорошим вкусом и любовью к дорогим вещам, довольно легко мог определить по ее одежде, бижутерии и лежащему перед ней планшету, что с финансовым обеспечением семьи у Мамору полный порядок. Пожалуй, единственная недорогая вещь на Усаги была самой ценной для нее — скромное колечко с камушком-сердечком, которое так мозолило ему глаза в школьные годы. Кольцо, которое Мамору подарил ей в знак своей любви в аэропорту, она не сняла ни разу и продолжала носить до сих пор, хоть теперь муж и мог заменить его практически любым другим.        - Ну как ты тут? - Сейя преувеличенно строго свел брови к переносице, - Этот сухарь тебя не обижает? А то я быстро ему объясню всю правду жизни.        - Этот «сухарь» - самый лучший, самый заботливый, самый любящий муж и отец из всех, - при словах о муже в ее глазах зажигается все тот же огонь, что горел во взгляде шестнадцатилетней девчонки, ожидающей возвращения любимого человека из США, - Так что, я сама тебе сейчас всю правду жизни объясню, - Усаги, на миг снова став той милой школьницей, мимолетно показала старому приятелю кулак. Не выдержав, оба рассмеялись.        - Как вы? Там же живете? - Сейя однажды заходил к ней в гости перед своим окончательным переездом. Она тогда как раз ждала дочку и он почувствовал себя странно. Он не ревновал, не завидовал. Все это казалось ему странным, ненужным, лишним. Их уютная квартира, пропахшая запахами ее кулинарных экспериментов, на тот момент — уже почти всегда довольно приличных. Фотографии, демонстрирующие все развитие их отношений от смешливой школьницы и хмурого студента с «вечным скепсисом на лице» как говорили многие, до бесконечно счастливых молодых людей в свадебных костюмах. Все это было ему непонятно — зачем, куда торопились? Им бы еще жить и жить, путешествовать, открывать для себя новое. Танцевать до рассвета, а после — заниматься любовью до тех пор, пока оба не охрипнут от страстных криков. Вот как виделись Сейе идеальные отношения. А они — поженились, да еще и ребенка почти сразу… Психи. В то, что после свадьбы существует жизнь, в том числе и сексуальная, Сейя верил с трудом. Наверное — именно тогда, глядя на Усаги, ласково поглаживающую свой округлый животик, он и понял окончательно, что она — слава небесам — героиня не его романа.        - Нет, - Усаги с улыбкой покачала головой, - Переехали в прошлом году. Купили дом недалеко от моих родителей. Жаль конечно было расставаться с той квартирой, но там стало тесновато. Мы с Мамору, дети…        - Стой, стой, стой! - он вскинул руки, изумленно глядя на Усаги, - Куколка, у вас же вроде одна дочь была?        - Знаешь, когда мама и папа очень любят друг друга, - чуть наклонившись вперед, начала Усаги доверительным шепотом и весело рассмеялась, - Нашей младшей почти два года уже, - она придвинула к себе планшет и через пару секунд показала ему фото маленькой девочки, сидящей на плечах у Мамору и активно дергающей его за волосы. Старшая девочка стояла рядом с отцом, чинно сложив перед собой руки и серьезно глядя в объектив. Снимок будто объяснял. Старшая — Усаги полностью переняла папочкину серьезность. А вот младший ангелочек когда-нибудь станет обновленной версией собственной мамочки.        - Здорово, - совершенно искренне произнес Сейя, разглядывая снимок, а потом — чисто автоматически, пролистал его, сменив другим, где обе девочки спали в родительской кровати, одинаково высунув ноги из-под одеяла. По голове его не били, планшет не отбирали, и Сейя продолжил это свое изучение чужой жизни. Фото были в основном семейные, с детьми. Но попадались и другие — парные. Вот, ясно что снимок сделан Мамору на вытянутой руке, муж ласково целует смеющуюся Усаги в висок. А вот уже она сняла, как они вдвоем нежатся где-то под жарким солнцем. Вот только он, с выражением тотальной задумчивости на лице перелистывает детскую книгу, будто спрашивает самого себя: достойно ли это произведение быть прочитанным его маленьким девочкам. Следом — Усаги в каких-то микро-мини шортах и футболке с диким рисунком из гамбургеров и цветов замахивается на кого-то кухонным полотенцем, отгоняя от кастрюли на плите. И, судя по попавшему в кадр мужскому запястью, этот кто-то — ее драгоценный муж. Фото какого-то не слишком хорошего качества. Будто смазанное, - Дочка снимала? - оторвав взгляд от планшета, спросил Сейя.        - Где? - Усаги чуть приподнялась, чтобы увидеть снимок, о котором он спрашивает, - Да, Усаги.        - Раньше ты ее иначе как Малышкой не называла, - с легкой и неуместной иронией напомнил Сейя. Но она этой иронии не увидела, по привычке пролистав снимки к одной из самых любимых — где Мамору держит на руках младшенькую недель трех от роду. Он сидит на диване, закинув ноги на низкий журнальный столик и дремлет, но при этом держит малышку так трепетно, нежно и одновременно — очень крепко. Усаги погружается в воспоминание. Их тогда колики посетили. Нечто новое в семейной практике. У старшей их совсем не было. А маленькую никак не получалось научить правильно захватывать грудь. В каждое кормление умудрялась воздуха наглотаться. Задумавшись, она ответила на это замечание с опозданием в пару секунд.        - Так это когда было-то? Тогда и правда была Малышка. А теперь — серьезная девочка. Отличница, бегунья, старшая сестра. Только Усаги, - в ее словах сквозит гордость за любимую дочку.        - А младшую как зовут? - не отвлекаясь от смены фото, спросил Сейя.        - Коусаги, - девушка никак не могла взять в толк, почему старый друг в этот момент рассмеялся. Так громко и заразительно, что на них даже оборачиваться стали.        - Слушай, у твоего мужа что, совсем фантазии нет? Или он мечтает в один прекрасный день заявить вам: «Усаги, на первый-второй рассчитаться!»?        - Дурак ты! - совершенно беззлобно ответила Усаги, она прекрасно помнила фразу, сказанную мужем сразу после того, как он выбрал имя для старшей дочери. «Усаги. Я хочу, чтобы в этом мире было больше Усаги. Тогда, он точно станет лучше». И это — одно из самых любимых, самых ценных ее воспоминаний. Хотя так можно сказать почти о каждом моменте, разделенном с Мамору. С ее Мамо-Тяном.        - А ты что здесь делаешь? Тебе разве не положено сейчас уроки проверять или там кашу варить? - спохватившись, Сейя смотрит на время. Шестой час вечера подходит. Все приличные мамы, по его мнению, в это время дома сидят, а не в кафе довольно далеко от семейного гнезда.        - Сегодня пятница, - легко отмахнулась девушка и только потом поняла, что он совсем не в курсе их семейных традиций, - По пятницам, если у нас нет никаких особенных планов, девочек забирают мои родители. А мы приходим за ними перед обедом в воскресенье. У нас есть почти два дня, чтобы побыть наедине.        - Ясно, - Сейя вдруг вспомнил ее жест в самом начале их разговора, - Так ты его ждешь?        - Ну да. Он работает до половины седьмого. Мы всегда здесь встречаемся, когда я отвожу девочек к маме и покупаю продукты к ужину, - она кивнула в сторону и только теперь увидел стоящий на соседнем от нее стуле бумажный пакет из которого торчала ботва связанных вместе морковок. «Заячья еда», - пронеслась в голове шальная, но веселая мысль.        - Слушай, а у остальных как дела? Все по-старому? - спохватился вдруг Сейя и Усаги поспешила рассказать ему все о своих лучших подругах, оставив самую горячую новость напоследок.        - А у Ами свадьба через три недели.        - Захомутала наша умница-разумница какого-нибудь нобелевского лауреата? - Сейя отправил в рот последний кусок бутерброда, заказанного во время рассказа подруги по ее совету. Такой всегда заказывает в этом кафе Мамору. И Коу вынужден признать, что у Чиба не только на женщин отменный вкус, но и в хорошей еде он разбирается.        - Да если бы! - Усаги рассмеялась, - Он травматолог. Осматривал нашу старшую, когда она руку сломала. Мы вчетвером в парке были. Она с горки упала. Приезжаем в больницу. Усаги ревет потому что ей больно и страшно, я — потому что страшно и зайку нашу жалко, Чиби-Чиби из солидарности…        - Кто?        - Ой, мы так младшую называем. У нее это все время в речи проскальзывает. Она не говорит пока, а только лепечет. Ну так вот — мы трое в слезах, Ами вокруг нас мечется. И тут подходит он, начинает осматривать Усаги, а сам все время на Ами косится. Как в том фильме про Золушку*. Принц посмотрел на нее два раза, улыбнулся один раз, подмигнул три раза. В общем — после этого осмотра мы на гипс, а они в кафе при больнице — глазки друг другу строить. За год достроились до того, чтобы пожениться, - Усаги рассказывала эту историю, эмоционально жестикулируя, и Сейя не мог сдержать смеха.       После уже он рассказывает ей о своей жизни, и, пока Сейя говорит о бизнесе, старательно изображает интерес, хотя сама в это время изучает высокий каблук на своем правом босоножке и старается незаметно взглянуть на часы, чтобы узнать — когда придет муж. Она очень рада этой встрече со старым другом, но все эти разговоры о делах ее не интересуют. Тем более — клубы ее никогда не привлекали особо.       Зато, когда Сейя заговарил о своей семье, Усаги оживилась. Она никогда не была особенно близка с его братьями, но с удовольствием слушает истории об их семьях, женах и рассматривает пару фотографий смешных малышей-мальчишек, «случайно» оказавшихся в памяти дядюшкиного телефона.       А потом он рассказывает о Нацуми. С восторгом. И о том, как они уже больше десяти раз прыгали с парашютом. И о том, как классно было заниматься с ней дайвингом в Испании. И о том, как в это Рождество они на три дня закрылись в его квартире и только и делали, что смотрели фильмы — старую голливудскую классику. И питались только заказной едой. А потом, когда все нормальные люди уже и забыли, что праздник был, им вдруг захотелось настоящего рождественского застолья, как в этих самых фильмах. И они полдня колесили по Сеулу, выискивая в супермаркетах индейку. И как Нацуми отговаривала его от идеи напялить птицу на голову, как героиня сериала «Друзья» и явиться в таком виде к соседям. И как она о нем заботилась, когда пару месяцев назад приключился грипп. Не свиной, птичий или рыбий, а банальный — человеческий, но ужасно неприятный. И какой вкусный она умеет варить буйабес, он такого даже в Марселе не пробовал. Он перескакивал в своем рассказе с одного на другое, с пятого на десятое. А Усаги слушала его с улыбкой, потому что как никогда в этот момент понимала своего друга. О том, кого любишь, можно говорить бесконечно.        - Опять крутишься рядом с моей женой, хвостатый? - насмешливый голос Мамору раздается за спиной Усаги, и Коу вжимает голову в плечи, изображая, что чрезвычайно напуган. Глядя на них, девушка засмеялась и поднялась с места, чтобы обнять мужа. Находиться рядом с ним и при этом не прикасаться спустя столько лет брака для нее по-прежнему было мучительно. А он за это время стал более открыт в проявлении своих чувств. Теперь для него обнять жену на людях было естественно, как и коротко, но очень ласково, с обещанием куда большего, чмокнуть в губы. Усаги считала, что в его «смягчении» ей существенно помогло рождение детей и за это любила своих девочек еще больше.        - Представляешь, мы случайно тут встретились, - Усаги, все еще не отпуская мужа, улыбается другу, - Сейя приехал на несколько дней, повидаться с братьями и познакомить с ними свою невесту.        - В самом деле? - Мамору помог жене присесть, придвинул свободный стул почти вплотную к ее и сел так, чтобы иметь возможность обнимать Усаги за плечи, - Значит, тебя можно поздравить?        - Да мы как-то не заглядывали так далеко, - Сейя предпочел ответить на этот вопрос весьма обтекаемо. Еще около часа они сидят втроем за столиком этого кафе. Сейе и Усаги есть что вспомнить, о чем поговорить, что рассказать друг другу. А Мамору хорошо везде, где есть его жена. Для полного счастья не хватает только девчонок. Но они еще успеют истоптать своего любимого папу в воскресенье, когда семья вернется от бабушки с дедушкой. Что сделать, если Чибиуса обожает делать отцу «массаж» - попросту ходить по его спине, а Чиби-Чиби готова все повторять за старшей сестрой, которую в свои без малого два года просто обожает.        - Ты на машине? - спросил Мамору у жены, забирая пакет, с купленными ею продуктами.        - Нет, мне пройтись хотелось, - мужчина успевает заметить, как любимая смущенно потупилась, прежде чем начала снова радостно улыбаться своему другу. Преувеличенно радостно. Знает он эти ее «пройтись захотелось».        - Усако, если не будешь тренироваться, никогда не научишься ездить по городу спокойно. Завтра на ужин к Мотоки и Рэйке ты меня повезешь. Ты ведь так старалась, сдавала на права, а теперь… - Мамору не закончил, только головой покачал, потом пожал руку Сейе, дождался, пока распрощаются старые друзья и вывел свое сокровище на улицу.       Сейя тоже выходит следом. Какое-то время, их пути совпадают. Он не пытается нагнать пару, ведь видно, как они хотят побыть вдвоем, пусть и на оживленной улице. Он наблюдает за тем, как высокий брюнет притягивает жену к себе, чтобы на ходу, быстро поцеловать в щеку. Она говорит что-то и оба счастливо смеются.       Они сворачивают на одну из боковых улочек, направляясь к своему дому, где им так хорошо в окружении их маленького, уютного мирка.       А Сейя идет дальше по широкой улице, достает из кармана телефон и нажимает кнопку быстрого набора той, которую ему не терпится увидеть.        - Милый, если ты не явишься через десять минут, меня научат печь печенье из мюсли! - страдальчески шепчет в трубку Нацу.        - Буду через пять, - с какой-то шальной улыбкой обещает ей Сейя, - Вот только у меня возникло к тебе одно интересное и крайне экстремальное предложение.        - И какое же? - мигом заинтересовалась девушка. Вот что обожает Сейя. Нацуми всегда готова с ним на любые авантюры.        - Давай всю жизнь будем вместе? - на одном дыхании произносит брюнет.        - Это ты мне сейчас так предложение делаешь? - осторожно уточняет девушка.        - А это ты сейчас соглашаешься? - передразнивает Сейя, осознавший внезапно, что для любви нужно правильное время, правильное место и — главное - правильный человек. Для Усаги этот правильный человек — Мамору, это было ясно всегда. А ему никто не нужен кроме изменчивой, но всегда одинаково нужной ему Нацуми.