Муха

В ожидании электрички я привычно расхаживаю по перрону, наблюдая за исчезающими в тени вокзала пассажирами. Каждый торопится по своим рутинным и не очень делам: кто-то спускается в метро, а кто-то прямиком бежит в объятья ночного города. Я широко зеваю, предвкушая скорый сон, мысленно проклиная всё, на чём свет стоит. Желание поспать затуманивает разум похлеще алкоголя. В меня врезается старушка, только что приехавшая в столицу. -По сторонам смотрите, - привычно огрызаюсь, подавляя зевок. Она лишь опускает глаза и обходит меня стороной, бурча под нос извинения вперемешку с проклятьями. Некоторое время царит суматоха, давящая на мозг, но хлынувшая из вагонов немногочисленная толпа почти сразу же рассасывается. Я вжимаю голову в плечи, глубже зарываясь в воротник куртки. День выдался холодным. Поздний вечер согревает промёрзшие кости не лучше. Руки не желают вылезать из карманов, но рано или поздно их придётся достать. -Огонька не найдётся? Я оборачиваюсь. Он весь пропах дымом. Каждое его движение словно бы было продумано заранее, будто бы он актёр в своём же спектакле. Прямоугольное лицо, недельная небритость и очки на горбатой переносице. Разномастные глаза смотрели одновременно на меня и сквозь меня. -Так что? – повторяет человек. Я молча выуживаю из кармана синюю зажигалку. Пока незнакомец хлопает себя по карманам, моим вниманием полностью овладевает огромная чёрная муха, ползающая по мусорному баку. Она быстро перемещается по грязной поверхности, периодически останавливаясь, чтобы почистить крылья и перетереть своими волосатыми, мерзкими лапками. Думается мне, она изучает меня с тем же нелепым любопытством, с каким я сам смотрю на неё. Глядит на мир своими глазами-мозаикой, считая, что так всё и должно быть. Я начинаю чувствовать с ней некое родство. Очкарик прикуривает, возвращает зажигалку и моментально переворачивает ладонь для рукопожатия: -Эрнест. -Платон, - кивнув, пожимаю его холодную руку. По станции разносится весть о скором отбытии электрички. -Как дела? Немного сбитый с толку, некоторое время я смотрю на некоего Эрнеста, но в итоге отвечаю: -Терпимо. -Чего так поздно здесь делаешь? Последняя «собака» же. Эрнест явно не собирается отставать и продолжает стряхивать на меня пепел от сигареты. -С учёбы еду. -На кого учишься? Я разворачиваюсь и направляюсь в сторону вагона, бросив через плечо: -Мы где-то встречались? Он быстро тушит сигарету о подошву тяжёлого армейского ботинка и выкидывает окурок в мусорку; муха сразу же улетает. Мой новый знакомый заходит следом в тамбур, дёргает двери вагона, явно намереваясь провести свой путь в моём обществе. -Нет. Но разве это имеет значение? Мы садимся напротив друг друга. Электричка дёргается, трогаясь с места. Во мне зарождается чувство, словно мы знакомы уже целую вечность. В тёмном вагоне не было никого, кроме нас двоих. -Расслабься. Он внимательно всматривается в моё лицо, и я действительно начинаю чувствовать себя расслабленным, мне даже начинает казаться, что вместо жёсткой скамьи электрички подо мной мягкое кожаное кресло. -Кто ты? -Для начала нам стоит выяснить, кто ты. На фоне этого остальное кажется совершенно неважным, - говорит бородатый чёрт. Я прикусываю губу, качая головой: -Что за глупые вопросы? Я и так знаю, кто я такой. Лицо Эрнеста растягивается в кривой улыбке. Он немного наклоняется вперёд: -И кто же? Я откидываюсь назад, забрасывая руку на спинку скамьи. Батареи почти не греют, но ещё дарят нам лёгкий намёк на тепло. Внезапно всё застыло. Я чувствовал, как Вселенная начинает сворачиваться обратно в Огромный Хлопок. Эта энергия. Эта мощь. Эта сила. Эта безудержная власть над человеческим мозгом. Безудержная власть над Вселенной. Я никогда не испытывал подобного. Пламя, сжигающее изнутри. Горячее, как раскалённый металл, бегущий по нашим венам. Все процессы в моём организме остановились. Я пытался хотя бы что-нибудь понять в происходящем хаосе, но все мои попытки были тщетны. Этот пожар пожирал меня изнутри. Он обволакивал каждый орган, пытался заставить градом политься слёзы, раскалывал сердце напополам. Он одновременно согревал и разрушал. Он казался иллюзорным, но ничего реальнее я прежде не ощущал. Я был полностью обескуражен охватившими меня чувствами. Жизнь на мгновенье показалась ничтожной. «Следующая станция – Петровско-Разумовское», - объявляет машинист. Я позволяю себе сделать вдох: -Кто ты такой? -Просто попутчик, - Эрнест пожимает плечами, прикрывая глаза. Планеты возвращаются на свои места, а Луна продолжает вращаться вокруг Земли. -На чём мы остановились? – он резко садится в исходное положение. – А, да, точно, мы говорили о тебе. -Не хочешь сперва рассказать о своей жизни? – с трудом выдавил я. От былой расслабленности не осталось и следа. -А что там рассказывать? Живу, учусь, работаю, путешествую. Моя жизнь скучна, как и жизни многих. Я не верил ни единому его слову. Расстёгиваю куртку, чтобы не было так удушающе жарко. -«Путешествуешь». Звучит не так уж и скучно. Много всего повидал? -Больше, чем хотелось бы. В вагон заходит девушка. Идёт целенаправленно к нам, уже точно решила подсесть. Но один взгляд на лицо моего собеседника заставляет её пройти ещё пару-тройку вагонов. -Какая интересная особа, - изрекает он. -Могу поспорить, что всё желание познакомиться у неё отбил ты. -Ты что-то не спешишь сбежать. -У меня, кажется, выбора нет, - моя измученная улыбка заставляет его расхохотаться. -Ты умён. Но не настолько, насколько думаешь сам. Я вожу языком по внутренней стороне зубов, чуть приоткрыв рот. Брови сами собой образуют складку на переносице. Я не имею ни малейшего представления о том, чего стоит ожидать в следующий момент. -Я хочу, чтобы ты кое-что понял. -Ты копаешься в моей голове? Эрнест согласно кивает: -Возможно, отчасти. -И что же? Протягивает мне руку ладонью вверх: -Дай руку. И я обхватываю своими костлявыми пальцами его ладонь. Ток, пробежавший по руке, сковывал и притуплял все чувства. Я бы хотел отскочить, убежать, спрятаться, однако я сидел на месте, не смея сдвинуться с сиденья ни на считанный миллиметр. -Так вот, мой юный друг. Я поднимаю на него глаза. -Держи меня крепче. Грязная холодная электричка сменяется густой чащей. Я сделал глубокий вдох и вместо тяжёлого запаха общественного транспорта почувствовал осеннюю свежесть леса. Его грязные босые ступни утопали в океане пожухлой листвы. Жара сменяется холодом. Я был полностью опустошён и выжжен. Хотелось упасть на колени. Эрнест словно хвастал собой. Всем своим видом он показывал, что у меня больше нет пути назад: я сделал свой выбор и вряд ли имею право на ошибку. Теперь я потерян для нашего мира. Он начинает двигаться вперёд, величественно и гордо, он творец, создатель, бахвалится перед низшим существом своим произведением искусства, до одури доволен собой. Я следую за ним, чувствую себя обнажённым, хотя на мне всё та же куртка, спотыкаюсь о корни огромного дуба. Он стоит у кустов, раздвигает их ветви и продолжает свой путь. Выводит нас на поляну; посреди неё стоит дом, обветшалый, как и бардак в моей голове. -Не желаешь заглянуть на чашечку чая? Я покорно киваю. Стол удивлял обилием еды: сладости, пряности, горячие блюда и, собственно, чай. Стены источали сырость своего обитателя, хотя мебель сохранила довольно-таки приличный вид. В комнате разворачивался целый мир, он источал зверский холод, а окно выходило в безвоздушное пространство. Ни одной живой души, кроме нас, не наблюдалось. Беседа долго не возобновлялась. Он не ел и не пил, лишь смотрел, как жадными глотками опустошается моя чашка. -А где же благодарность? -Спасибо, - предельно искренне говорю я. – Так о чём ты хотел поговорить? -О тебе. О твоей жизни, твоём нраве, событиях твоей жизни. Как ты можешь себя охарактеризовать? Ты считаешь себя хорошим человеком? Я ответил без лишних раздумий: -Вполне. Я не делаю ничего плохого. На его лице появляется тень гнева. -Я бы сравнил тебя с мухой, с падальщиком, безвозмездно использующим чужие достижения и вещи. Твоё место во Вселенной было куплено задолго до твоего рождения. Твои мать и отец с раннего детства покупали мир для тебя: тысячи (если не миллионы) хрустящих новеньких «бумажек» в карманы директора школы, ежегодные начисления на банковские счета преподавателей в ВУЗе, уже давно отложенное место в фирме твоего отца, прямо под его крылом. Ты ни разу за всю жизнь и пальцем о палец не ударил. Бездеятельность является преступлением. Под моей кожей начинается суматоха. Кожа вздувается, под ней кто-то активно начинает ползать. Я в панике расчёсываю руки, пока Эрнест самодовольно хихикает. Из-под ногтей со скрежетом вылезают мухи. Летают по помещению, жужжат, облепляют своими телами потолок. Одна-единственная, взглянув на свет, продолжила ползать по моим пальцам. -Ты ничтожество. -Почему? – крик вырывается из меня жалким хрипом. -Всё, чего ты добился в этой жизни, иллюзорно. Ты пользовался людьми во имя своего блага, втаптывал их в грязь. Твоя жизнь хороша: самодостаточен, уверен в себе, здоров, имеешь больше, чем многим положено. Казалось бы, живи да радуйся, но не тут-то было. Ты обыватель, жировая прослойка социума. Все твои успехи – иллюзия, - он широко улыбается. -Многие преследуют такие же цели. Почему именно я? Муха улетает к своим собратьям на потолок. -Потому что ты грязен. Ты - грязь на моём ботинке. Ешь, как не в себя, дышишь, как не в себя, живёшь, как не в себя. Окружив себя роскошью, роскошную душу не сошьёшь. Внезапно мы оказываемся в вагоне электрички. -Ваши билеты, пожалуйста, - говорит контролёр. Эрнест вытаскивает из внутреннего кармана куртки свой билет. Я же планировал в очередной раз проехать «зайцем». Приходится заплатить. -Такой взрослый мальчик, а всё боится заплатить монетками из папиного кошелька. Мы возвращаемся в иную реальность. В мою чашку наливают ещё чая. -Постыдился бы так нагло сидеть на родительской шее. Намеренно отходя от нелицеприятной темы, я решаюсь подать голос: -Спасибо, но я больше не буду. -Пей. Я успел позабыть про отсутствие выбора, потому делаю очередной глоток. -Когда я был на целую вечность моложе, я укладывал вечером своих детей в кровати, приглушал в их комнате свет, и тогда воцарялась истина. Он потирает ладони, как та злосчастная муха, и переплетает пальцы, кладя руки на стол. Мы оказываемся в огромной комнате. Не видно ни зги, но я слышу его голос, порабощающий всех и каждого. -Мир вокруг – это лес. Все его внимательно слушают. -Мир вокруг – порождение Сатаны и создание Божье. Мы все его внимательно слушаем. -Чистые душой погибают в ночи. Развращённые тают в свету. Я слышу детское сопение. -Сочувствие - муха, разъедающая рану горя. Никчёмные канут в небытие. Эрнест двигает чашку ближе ко мне. -Пей, не останавливайся. Я продолжаю наполнять себя чаем. -Он горький. -А никто и не говорил, что будет сладко. -Что это? -Это истина. Сделай ещё глоточек. Что, всё ещё горьковато? С каждым последующим глотком я падал всё глубже на дно собственной души. Окружая себя ложными ценностями, я будто бы прячусь в панцирь, созданный из минутных развлечений и удовольствий, пытаясь скрыться от самого себя, от чего-то подлинного, чего-то, что нельзя передать словами, но можно только прочувствовать. Я начинаю давиться напитком. Такой объём информации и переживаний мой разум не способен усвоить сразу. Мы стояли посреди лесной чащи, а я всё давился, давился, давился. Птицы замолкли, ветер стих. Было настолько тихо, что кровь, бешено бившаяся в висках, была готова политься из ушей. Открыв глаза, я вижу вагон электрички. Я всё ещё судорожно сжимал чужую руку. -Тебе выходить на следующей. Пойдём, я тебя провожу. Сотрясаясь мелкой дрожью, я следую за своим попутчиком в тамбур. Он достаёт сигарету, требовательно протягивая ко мне ладонь. Я вкладываю в неё зажигалку. -Пойми, друг мой, я суров с тобой, как отец, но я желаю тебе только всего хорошего. В горле першит, а в носу стоит отчётливый душистый аромат чёрного пуэра. Мы выходим на станции. В небе зияла прорехой убывающая луна. Я плетусь за Эрнестом хвостом, еле волоча ноги. -Твои желания, стремления и ценности мнимы, они не заслуживают и доли чьего-либо внимания. Ты брал у чужих и выдавал отобранное за своё: припомним хотя бы твой диплом. Ты лгал и крал. Излишняя самоуверенность никогда не была уделом стоящего человека. Думал ли ты когда-нибудь о ком-то, кроме себя? Что можешь сказать в своё оправдание? Ответом ему была тишина. -Ты уже начинаешь мне нравиться, мальчик мой. Раскрой глаза шире, - он кладёт руку мне на плечи, указывая сигаретой на мир вокруг. – Скажи мне: что ты видишь? -Город? -Неправильно. Мир, жизнь, испытания, перспективы. В ваше время существует масса возможностей повлиять на ход событий. Вместо этого ты развлекаешься и прожигаешь свою жизнь. В этом ли счастье? Определённо, нет. Но ты вряд ли пока согласен со мной полностью. Мы останавливаемся у проезжей части. -Если бы тебе был дан второй шанс, если бы тебе был дан выбор: измениться или остаться прежним, что бы ты выбрал? Но ответь честно, от этого зависит всё. Многие выбирают второй вариант. Действительно, зачем стремиться к чему-то по-настоящему ценному, ведь путь этот тяжек и полон страданий. Жизнь в сознательности влечёт за собой боль. Зачем это, если можно скрыться в мире иллюзий, беспечности, окружить себя ложью и всю жизнь прожить в утопической радости? Многие будут вполне довольны таким «счастливым» существованием. Но задумывались ли они, на чём основано это счастье? Подобная жизнь похожа на песчаный замок, вся эта радостная шелуха будет сметена первым же порывом лёгкого морского бриза. Я делаю глубокий вдох. Голова идёт кругом, тяжело сосредоточиться даже на собственном дыхании. Чувствую себя на грани жизни и смерти. -Я бы предпочёл измениться. -Уже хорошо. И чем бы ты занялся в первую очередь? Окурок отправляется в мусорку. -Я бы перестал быть таким. Постарался самореализоваться, отбросить все ложные мысли и ценности. Создавал себя и разрушал, пока бы не достиг совершенства. -Нет, так не пойдёт. Совершенства, идеала – их в принципе не существует. -В таком случае, я бы приложил все усилия для благих целей. -Да-да, здорово, просто замечательно! А ещё? Что бы ещё ты сделал? Эрнест самостоятельно достаёт из моего кармана зажигалку, начинает ею чиркать, внимательно вглядываясь в пламя. -Время на исходе, советую поторопиться. Пламя постепенно начинает гаснуть. -Отдал бы свою душу для лучшего будущего и становления достойным человеком. -Этого-то я и ждал. Он задувает пламя зажигалки, хватает меня под локоть и оттаскивает в сторону. Перед носом тут же проносится автомобиль; водитель громко сигналит и ругается в открытое окно, поливая меня самыми грязными словами на свете. Впервые в жизни мне кажется, что я этого заслужил. -Бог желал твоей смерти, мой дражайший друг, но я не мог не вмешаться справедливости ради. Самое время искупить грехи. Собеседник кладёт свою ладонь мне на плечо, заставляя опуститься на колени. Я не оказал ни малейшего сопротивления. -Нейроны в твоём мозгу ещё имеют связь. Меня это радует. Было бы неправильно просто дать тебе умереть, как блохастой дворняге. Я сидел в бесконечной осенней листве, утопая в выпитом чае. -Будь добр: не разочаруй меня. На мою голову словно бы падает метеорит. Я просыпаюсь. В моей руке зажата синяя зажигалка, а бородатый мужчина трясёт меня за плечо. -Вставайте, мы почти приехали. Я некоторое время стараюсь сориентироваться в пространстве: -Разве мы ещё не вышли? Мы же только что стояли на площади. На меня с изумлением смотрят голубые глаза на уже знакомом лице: -Я попросил закурить на вокзале, после чего мы прошли в вагон. Вы попросили меня разбудить Вас по приезде, потому что нам по пути. В голове проклёвывается зерно здравого смысла: это был сон. -Да, спасибо большое! Вы очень выручили, - горячо благодарю незнакомца, пожимая его тёплые руки. – Вы же Эрнест, я правильно помню? -Да, а Вы – Платон, - улыбается бородач. -Можно на «ты», отбросим формальности. Хорошо проспался, конечно. Даже не заметил, как заснул. -Твой сон очень крепок. Народа был полный вагон, да и шум стоял знатный. Очень необычно для такого времени суток. -Отнюдь, - меня хватает лишь на согласие. Мы еле успеваем сойти. Часть пути Эрнест проходит со мной. -А мне-то причудилось, что ты очень угрюмый и мерзкий тип, прости за прямолинейность. Мужчина достаёт пачку сигарет, как я уже держу зажигалку наготове. -Благодарствую, - кивает он. -Можешь забрать. Я не курю. -Какая щедрость, - убирает всё во внутренний карман и отходит в сторону. – Ну, я пойду. Может, ещё увидимся. Удачи! -И тебе всего хорошего! – кричу я вслед. Всё та же убывающая луна на пару с фонарями освещала привокзальную площадь. Где-то вдали шумели люди, где-то вдали урчал засыпающий город. Мне казалось, что я впервые увидел мир. Вокруг фонаря летал мотылёк. Совсем ещё невзрачный, полупрозрачный, он тянулся к свету от лампы, бился об неё, судорожно взмахивая крыльями. На асфальт падала огромная тень от маленького светлого мотылька. По проезжей части проносится машина, которая кажется до боли знакомой. Я всего лишь муравей в беспорядочной, хаотичной Вселенной и создан только для того, чтобы впитывать её образы и пропускать их через себя, питаясь этим, но не безвозмездно, а отдавая что-то взамен. С охотой завинчивая гвозди, я забывал про молоток, лежащий в другой руке. Не бился и был проигравшим. Всю ночь я провёл, бродя по улицам заснувшего города, маршруты которого я знал, как свои пять пальцев. Но я не узнавал ни одной тропы, по которым я ходил каждый день, ни одного перехода, о которые стирались подошвы моих ботинок. Солнце медленно выкатывалось из-за горизонта. Листва шелестела в кронах деревьев. Мир оживал. Я смотрел на яркий свет и думал о том, что здесь нет логики, нет последовательности, нет аргументов. Здесь нет ничего, что мне хотелось бы видеть. Но здесь есть я. Ваш скромный дурак, прожигатель жизней и мыслей. Человек без ценностей, места, крова. Здесь и сейчас. Я позабуду себя, и тогда у меня получится стать тем, кем я действительно хочу быть.