Причуда

Он вообще не понимает, как этого добиться, но свою причуду понимает превосходно: стадное желание, она же — самая популярная, самая неприступная девушка в коллективе, а он — самый забитый и самый, чего уж скрывать, непопулярный. Это подсознательное — утвердиться за счет нее, доказать всем и самому себе, что он чего-то стоит, что рано они его сбросили со счетов, он тоже имеет свои плюсы: он умный, иначе как бы попал в частную клинику на место старшего хирурга, он ответственный, всегда все делает с полной отдачей, он отлично умеет сдерживать эмоции, что подходит для его работы и личной ситуации — что бы он сказал ей, что бы глупого натворил, если бы не умел скрывать истинные помыслы. Он даже втайне считает себя вполне симпатичным, когда посматривает на себя в зеркало, моя руки после операции: он, разумеется, работал в перчатках да и мыл уже руки над раковиной в кабинете, но все равно пришел в уборную, чтобы оградиться от всех водяным заслоном, привести в порядок мысли и чувства, подготовиться к очередному периоду молчания и скрывания своих помыслов. Он ненавидит себя за этот эгоизм, за мелочность. Любил бы просто так, не желая что-то получить для себя этими отношениями, — добивался бы. Неоткрыто: маленькими шажками, аккуратными намеками, — но делал бы хоть что-нибудь, вместо того чтобы просто поглядывать на нее да просить бесстрастным голосом очередной инструмент. Да, ему повезло с ней работать. Вот только все, что дает ему это общение, — это холодный взгляд голубых глаз да молчаливую покорность. Она покорна только на работе, да и с ним она только по работе. Вне ее — он это видит, он наблюдает за ней — она одна. Вся клиника, от генерального до последнего работника клининга, все восхищенно смотрят на нее, делают комплименты и гордятся тем, что заполучили ее в коллектив. Да вот только не делает попыток с ней сблизиться никто. Она же откажет, это написано в ее взгляде, в том, как решительно и привычно она подносит зажженную сигарету ко рту, втягивая отравляющий дым и успокаивая натянутые, как струна, нервы. Он смотрит на нее и думает о том, какой он нехороший человек, что мечтает о ней, как и все, ничего не предпринимает, как и все, но притом еще и любит эгоистично и прагматично — не искренне и всем сердцем, как нужно бы, а так, правым предсердием. Она смотрит на него, всегда сжавшегося как-то, ссутулившегося, словно бы он смущается своего высокого роста и пытается казаться меньше, чтобы соответствовать своей самооценке и своим шансам на нее, и размышляет о том, что он ее причуда и никак иначе. По-другому ведь не объяснить то, что она, всегда скучающая в компании мужчин, скачущих вокруг нее с целью довести до постели и заставить продолжить скучать там, на него смотрит с жадным и пошлым интересом. У него шикарное тело, у него миловидная внешность, у него целый горный перевал комплексов и одиночества — он бы подошел ей идеально. Она облизывает обветренные губы, представляя то, как она жарко ласкает его, наносит удары плети, оставляя алые полосы на бледной коже, и в качестве вознаграждения позволяет целовать себя и овладеть собой. Она предчувствует, что от подобной близости с ним она получит куда больше удовольствия, чем лежа под кем-либо другим. Пробовала, неинтересно. Что там пробовал он и что интересно ему, она не знает да и пытаться выяснить не пробует даже: зачем? Он для нее — всего лишь способ внести разнообразие в застывшую в неподвижности жизнь, ну и пусть она понимает, что любит его за многое в его действиях и словах, чего он даже не замечает сам, — за вежливость, за холодность, за умение держать себя в руках. Она же не любит его по-настоящему вопреки всему, она любит его за то, что он идеально подходит на роль, которую она ему уготовила. Эти фантазийные отношения могли бы длиться долго, если бы она банально не сорвалась, не вцепилась бы в его волосы и не прижала бы к стене, обнаружив откровенно пялящимся на нее, залезшую в пустом кабинете под стол, чтобы вытащить укатившийся бинт. Она откровенно выпятила бедра, выгнулась, ее белоснежные волосы рассыпались по спине — да, это все так, но это не повод! — Извини, Наташа, — шепчет он, когда она надавливает другой рукой ему на шею, перекрывая доступ к кислороду. — Натали! — поправляет она, и он вздрагивает, когда ее рука с шеи переходит ему на грудь, а потом скользит на низ живота. Она готова заняться с ним сексом прямо здесь и сейчас, но всего лишь жарко и откровенно болезненно возбуждает, надавливая сквозь ткань брюк и впившись поцелуем-укусом в шею. Он не разочаровывает ее, реагируя именно так, как она и хотела, — ахает, поскуливает и боится и слово вымолвить. Это хорошо, рабы не должны говорить без приказа. Отодвигаясь от него, она уже понимает, что теперь он ее, и отпустить его она не имеет права. — Я буду звать тебя Мэтт, — сообщает она и требовательно добавляет: — У черного выхода из клиники в полвосьмого. Он провожает ее взглядом и тихо стонет, осознавая, что она не оставила ему выбора. И в полвосьмого он будет ее ждать у выхода, и сейчас он вынужден справляться с возбуждением, вызванным ею, своими силами. Он даже не удивлен тому, что во время процесса в голове появляется образ-воспоминание о том, как она надавливает ему на пах своими длинными пальцами и кусает шею. Начавшийся эгоистично с обеих сторон, роман из демонстративного становится настоящим. Он добивается ее, но не добивается признания коллег: они с Наташей Арловской встречаются тайно. Она добивается его, но не ограничивается удовлетворением от новой для себя роли, она начинает замечать, что любит Мэтью Уильямса не только за то, как он сладко стонет, дрожа в истоме от ее ударов. Они были причудой друг друга, и это слово уже заранее охарактеризовало не простую ситуацию. Отношения всегда многогранны, они не бывают копией передающейся из уст в уста сплетни об идеальном и сказочном романе. Натали любит своего Мэтта так сильно, что однажды позволяет раскрыть их отношения окружающим. Мэтью любит свою Наташу так сильно, что позволяет ей делать с собой все в постели, но вне ее, на работе, она по-прежнему его ассистентка, покорная и молчаливая. Они курят вместе, он держит ее за руку, и она позволяет сжимать свои пальцы крепче, чем это делает она. А потом и вовсе, отбросив сигарету, прижимается к нему, уткнувшись в грудь и обняв за шею в ожидании, пока он погладит ее по волосам и шепнет, что она — самая красивая девушка не только в клинике, но и на всей планете. А она улыбнется польщенно да прижмется теснее: ведь она все равно сентиментальная девушка, ищущая надежного и любящего мужчину независимо от того, какие у них там роли в постели.