Только чувства, только правда

Затяжные прелюдии, тихие слова громким голосом, плавные выдохи и совершенная пустота в голове, только желание. Касаться, трогать, не разрывать контакт. Мы как оголенные провода: у нас один на двоих ток, он бежит от кончиков моих пальцев к секущимся концам твоих русых волос. Я касаюсь тебя как собственник, совершенно точно зная, что мне можно ничуть не меньше, чем всё, даже самое дерзкое, даже самое яркое. Одно на двоих возбуждение и воздух один на двоих, я ловлю его с твоих губ, провожу языком по твоей шее и спускаюсь ниже. А ты дрожишь, моя самая яркая звезда. Дрожишь от моих рук, от моих губ и ласк. Темнота в комнате, лишь очертания предметов и неясные тени, робкий отсвет фонарей в окне и тишина. Только вдохи и выдохи, шорох простыней и одежды. Чуть укусить за мочку уха, зализать укус, размять руками напряженные мышцы у самой шеи, развернуть тебя спиной к себе и расстегнуть рубашку, пуговицу за пуговицей, чувствуя, как твои пальцы пытаются удержать меня рядом, еще ближе, где-то у сердца. Ты будто все еще боишься меня потерять. Не бойся, я здесь, я весь твой. Чувствуешь как быстро стучит мое сердце - это все ты. Чуть отстраниться и аккуратно вытянуть твои руки из рукавов, и вернуться назад, чтобы дышать тобой. Впереди вечность, времени хватит на все. Стянуть свой галстук и повязать тебе на глаза: когда ты не видишь мир, ощущения становятся острее и ярче, как у слепых обостряется слух. Вжиматься в тебя, не успев даже раздеться, не успев вообще ничего, кроме как открыть двери и ввалиться в квартиру одним телом, одним четырехногим и четырехруким существом, неспособным думать - только чувства, только голые ощущения и голод прикосновений. Только ты и только я. И одежды больше нет, время сотрет все рамки. Вряд ли бы ты когда-нибудь смог себе представить это, правда? Как ты податливо и мягко будешь подставляться под мои руки, под мои губы, под укусы и поцелуи, под всего меня, голым и открытым? Вряд ли. И последняя тайна твоего тела для меня слаще, чем мед, и горше, чем полынь. Самое яркое и невероятное - чувствовать тебя, ощущать, знать, что ты рядом, не думать ни о ком и ни о чем, кроме тебя. Только ты. И ты - не думай, лучше не думай. Только чувствуй. Прохладный ветер из окна, твоя прохладная кожа и внутренний жар, который не остудить никаким ветром. Я согрею тебя, поверь мне. Чуть сжать соски пальцами, до твоего непроизвольного стона боли и удовольствия, пройтись легкими касаниями по ребрам, горячим дыханием опалить шею, еще раз вдохнуть твой запах - лимон и корица, потереться носом и толкнуть тебя на простыни - лежи, чувствуй. Подчиняйся мне, прогибайся подо мной, верь мне. Все будет хорошо, все будет еще лучше, чем в самых пошлых фильмах и самых добрых сказках. Во рту пересохло, где-то за стеной зима и губы тоже сухие - обветренные, чуть царапают твою нежную кожу. Ничего, это только обострит мягкость языка, считающего твои позвонки. Твои-мои косточки, выпирающие больше, чем когда либо раньше. Я помню тебя шестнадцатилетним, в раздевалке перед уроком физкультуры - серые спортивные штаны, голый торс и совершенная оголенность тела - никаких волос, кроме пшеничных кудрей. Ни мягкого мальчишеского пушка над губой, ни этой самой блядской дорожки черных волосков под моими пальцами от пупка и вниз, которую я чувствую сейчас, и на которой ты чувствуешь меня. Ты никогда не повзрослеешь для меня, навечно останешься тем самым наивным и добрым героем моих детских снов и взрослых видений, пусть даже время изменит тебя снаружи. Но не внутри. И рост все тот же, ты ниже меня ровно на голову, и, знаешь, это невероятно удобно - обнимать тебя и целовать. Идеальный рост. Ты. Мой самый идеальный идеал. Шепчу что-то в твою спину, ты, наверное, не слышишь. Это я для себя шепчу, разделяя слова мягкими поцелуями: какие глаза у тебя затяжные, зеленые, какие пальцы тонкие и хрупкие, будто ты девушка, а не парень. Какие у тебя бедра узкие, нежные бедра, и ягодицы, которые так и хочется сжимать в своих ладонях. И спина, белая-белая кожа в этом синем свете, так и хочется тебя пометить, оставить свои следы и царапины, фиолетовые цветки засосов и алые росчерки царапин. Чуть сильнее провожу ногтями по твоему бедру, слышу твое приглушенное шипение сквозь зубы, приподнимаю к себе, тяну. Острые тазовые косточки прощупываются ладонями, будто совсем ничего не ешь и не весишь - легкий-легкий, держать бы тебя в руках всю жизнь. Всю жизнь. Трусь, пытаясь унять собственное возбуждение, ему еще не время, чувствую, как ты подаешься на встречу, хочешь меня? Ставлю тебя на колени, нежно веду руку к низу твоего живота, желаю чувствовать подтверждение своим мыслям - ты горячий и влажный, бархатный, с чуть заметным под пальцами рисунком вен. Мой. Сжимаю чуть сильнее и отпускаю, играюсь, будто с флейтой, легко-легко перебираю пальцами. Мне нравится играть на тебе, моя самая дорогая и любимая флейта, мой самый прекрасный любовник. Ты всхлипываешь, но боишься сказать, боишься попросить о большем. Не бойся, со мной ты можешь все. Касаюсь большим пальцем головки, хочу вырвать из тебя самый настоящий стон, громкий и несдержанный. Кусаю за плечо и... "Ааах!" Долгий, растянутый, ласкающий слух и разбивающий тишину на осколки чувств. Соседи не услышат, здесь только мы. Смазка на тумбочке, тянусь, чтобы взять, а ты пытаешься вернуть меня, слепо хватаешь рукой за руку. "Тшш, мой хороший", - глажу тебя по руке, - "Сейчас все будет". Пальцы скользкие, а ты уже сидишь лицом ко мне, касаешься робко руками моего лица, трогаешь, будто хочешь увидеть его кончиками пальцев, как видят слепые. Погоди, погоди. Неожиданно обнимаю и прижимаю к себе, ровно на два удара сердца. И мягко кладу на спину, сгибая твои ноги в коленях. Так будет проще. А ты уже давно готов - ровный, красивый. Снова глажу одной рукой, целую в губы, чуть прикусывая твой язык, - пытаюсь отвлечь от второй руки, которая уже кружит у сжатого колечка мышц. Слегка надавить одним пальцем и снова вернуться к ложбинке между ягодиц, надавить и перестать. И медленно-медленно ввести в тебя один палец, заглушая стоны поцелуями. Ты узкий и тугой, и ни один из всех, кто был прежде, не стоит даже твоего взгляда. Ни один, правда. Забудь обо всем мире, чувствуй только меня, только мое дыхание и запах моих волос, только мое тело и мой бешеный пульс, только мои руки, беспрепятственно ласкающие тебя везде, даже там, где раньше никто и никогда. Присоединить к первому пальцу второй, тоже в смазке, войти в тебя и плавно растягивать. Вперед и назад, вперед и назад, легкими круговыми движениями. Медленно, размеренно, давая привыкнуть, чувствуя ответную дрожь твоего тела и неловкие движения навстречу. Значит, можно. Закинуть твои ноги на плечи, прижать к себе и попытаться войти, осторожно, чтобы ты запомнил только самое лучшее в этой ночи, и ни капли боли. Ни капли слез. И, не выдержав этого напряжения, резко войти до конца, навалившись на тебя всем весом - лучше сразу, иначе один из нас сойдем с ума. Ты тугой, так и хочется начать вбиваться, сжимая побелевшими от напряжения пальцами простыни. Руки по обе стороны от твоего лица, но нельзя, нельзя. Не двигаюсь, жду, пока ты сам начнешь тянуться ко мне. И ты тянешься, приоткрыв пухлые и влажные губы, пытаешься чуть привстать и дотронуться до меня, едва ощутимо проводя коготками по моей шее. Держись за меня, держись. "Я рядом, я рядом с тобой, не больно?", - "Терпимо". Облизываешь губы, так, будто специально, будто знаешь, как на меня это действует - сносит крышу и срывает все замки, я больше не могу ждать. Плавные движения туда и обратно, достижение эйфории, когда уже нельзя удержать себя. Напряженные мышцы, тяжесть твоих ног на плечах - чуть трусь щекой о твою голень - мой плюшевый мишка, кудрявый и волосатый. Едва смеюсь. Как будто два меня - один в голове, который все эти десять лет ждал тебя, как самую высшую из наград, как самую сладкую из побед, и второй - который уже сходит с ума от этой узости, от этой резкости и плавности, от тебя. И ты, взмокший, стонущий подо мной явно не от боли, а от яркого и дерзкого удовольствия, твои мокрые волосы, прилипшие ко лбу и черная повязка на глазах - дико возбуждает. Возбуждение прокатывается огненным шаром по всему телу, с каждой секундой становясь все острее, на грани с болью, и стекает в тебя, вязкими белыми каплями. И я чувствую на животе брызги, липкие и невероятно приятные. Невероятно. И ты - тоже. Мы вместе. Приятная боль в мышцах и полная расслабленность. Выхожу из тебя и кладу свое голову на твое плечо, пытаясь выровнять дыхание. По-кошачьи потягиваюсь и развязываю, наконец, галстук. И вижу в твоих глазах усталость и счастье, будто бы отражением моих собственных. Мыслей. И глаз. Ты - зеркало моей души. И чувств. - Муур, - на выдохе, вдохнув мускус твоего пота, - я люблю тебя, знаешь? - Ага. Я тоже, веришь? - Верю, тебе - всегда. Спать? - Спать, - улыбается. Чувствую эту улыбку уже на грани со сном и засыпаю. Без снов, потому что самый главный лежит рядом со мной и обнимает меня. Даже во сне. И шепчет мое имя. А утром на столе яичница и кофе. Еще горячий. И записка: "Люблю, вернусь". И подпись: "Твой я". А если ты сказал, что вернешься, значит вернешься. Обязательно. Надо только выстирать белье, помыть посуду... И ждать, с верой в то, что ты вернешься. Как будто это не я тебя брал этой ночью, а ты - меня. До конца. Открываю окна настежь, чтобы вдохнуть свежесть этого утра, а ветер переворачивает записку, будто желая скинуть ее со стола. И на обратной стороне: "Эй, не грусти. У меня рабочий день в шесть заканчивается - звони. Я жду. Даже сейчас. Ты там спишь себе спокойно, а я жду, пока ты проснешься и позвонишь мне... Ну ты понял, да?". И это значит, что все будет хорошо.