Нажми "1", чтобы получить звонок от своего пьяного лучшего друга

Иваидзуми никогда не звонил первым. Оикава едва ли мог добиться от сварливого вице-капитана ответного сообщения, уже не говоря о том, чтобы парень звонил ему. Получить звонок от Иваидзуми Хаджиме было крайне маловероятным, чрезвычайно невероятным событием, которое приравнивалось к возможности увидеть НЛО (и Оикава все еще тайно надеялся, что однажды это произойдет с ним). Подобное было чем-то, о чем парень мог только грезить, и даже тогда, в его мечтах, Иваидзуми, вероятно, вообще наберет неправильный номер. В общем, это было почти невозможно — фантастично даже. Поэтому, когда Оикаву разбудил звук раздражающего рингтона (который он поставил специально потому, что Хаджиме его ненавидел) в 2 часа ночи, и он увидел, что на телефонном экране светится имя его лучшего друга, Оикава не мог не задаться вопросом — не галлюцинация ли это? Сердце парня даже пропустило удар, как у влюбленной школьницы (что, честно говоря, было недалеко от истины), когда он уставился на имя Иваидзуми, которое дополняла пикантная фотография аса Сейджо. После четвертого звонка Оикава осторожно поднял телефон со своего места, рядом с подушкой, и откашлялся, перед тем как ответить. — Ива-чан, — начал Тоору, все еще немного сонливый, — я знаю, что ты планируешь прожить с таким же вялым лицом до конца своих дней, но кое-кому, в отличие от некоторых, нужен здоровый сон, — поддразнил он. На том конце от Иваидзуми на некоторое время не последовало никакого ответа, и после того, как сонливость Оикавы полностью исчезла, парень смог услышать шум толпы и оглушающую музыку на заднем плане. Он отдаленно уловил чей-то тост и звон стекла, прежде чем услышал знакомый кашель в приемнике. И Оикава, внезапно разрываясь меж двух огней, даже не знал, удивляться ли ему, что Иваидзуми находился сейчас на настоящей вечеринке, или злиться из-за того, что Хаджиме не пригласил его. — Ива-чан? — сказал Оикава, поднявшись на локтях и поджав под себя подушку, чтобы удобно уткнуться в нее подбородком. — Если ты не здесь, я собираюсь сбросить— — Привет? — знакомый тон голоса Иваидзуми донесся из телефона. — Кто…? Че те надо? — спросил волейболист; его нечленораздельные слова слились вместе в хаотичное предложение, которое едва ли мог разобрать Оикава. — Иваидзуми Хаджиме, — медленно проговорил Тоору с улыбкой, расцветающей на губах, — ты пьян? — Кто, я? Черт, нет … я — трезвый самый… Самый трезвый… — Иваидзуми затих, прежде чем громко срыгнуть, из-за чего Оикава инстинктивно сморщил свой нос. Хаджиме коротко хихикнул, и сердце сеттера пустилось в пляс. — Хорошо, может быть, я немножжжко … нажжжрался … как пчела или кто там. — Как пчела? — Оикаве чудом удалось повторить, с трудом скрывая свой смех. — Ага, как— эй, ты над кем там ржешь, а? — прорычал Иваидзуми по телефону. — Кто ты в жопу такой вообще? Ты че мне звонишь? Ты хоть знаешь, какое блять время? Сейчас — … время мне взять еще одно пиво — вот, че сейчас. Оикава перекатился на спину, зажимая рот рукой от смеха — он просто не мог позволить Иваидзуми вот так с легкостью выйти сухим из воды после подобной выходки. Тоору только искренне жалел, что не мог сейчас воочию лицезреть чудом нетрезвого Ива-чана. И, божечки, Иваидзуми хихикал. Это было потрясающе — Хаджиме наверняка убьет Оикаву, как только сеттер напомнит ему об этом завтра, но его смех просто восхитительный и определенно на все 100% того стоит. На другом конце что-то зашелестело, и Оикава услышал, как Иваидзуми отвернулся от телефона. — Эй, Мегуми! Неси исче одно! Оикава нахмурился. Ох, Мегуми — кузина Иваидзуми, которая парню совершенно не нравилась. Он предположительно мог понять, почему Иваидзуми не сказал ему о вечеринке, но Тоору все еще не мог перестать обижаться на друга из-за того, что ему хотя бы не прислали приглашения. — Ну, ты позвонил мне первый, — сказал Оикава, слыша звук откупоренной крышечки на том конце у Иваидзуми и хлюпающие звуки, когда ас Сейджо сделал длинный глоток пива. Шатен никогда действительно не понимал, как Хаджиме мог это делать — он всегда думал, что пиво само по себе было какой-то мерзостью. Закончив пить, Иваидзуми издал очередную громкую отрыжку. — Господи, неудивительно, что у тебя до сих пор никого нет. — Отвали, — пробурчал он в телефон без какого-то злого намерения. — Мои отношения тебя не касаются… кто бы ты там ни был. Оикава удивленно смигнул. — Кто бы ты— Ива-чан, ты же знаешь, кто я— — Хотя, — Иваидзуми прервал Тоору; его реплики начали медленно превращаться в смазанное бормотание, — раз уж ты здесь, я имею — у меня есть … мне нужен совет. На мгновение Оикава задался вопросом, должен ли он раскрыть себя перед Иваидзуми, прежде чем бедный мальчик не опозорился еще больше. Однако, прижимая подушку к груди, с широкой усмешкой на лице, он решил, что продолжать притворяться будет гораздо веселее. — Хорошо, Хаджиме-кун, — ответил нараспев Тоору. — Что за мудрое знание должен я ниспослать тебе этой пьяной ночью? — Хорошо, так … — начал Иваидзуми, — у меня есть этот … этот человек … Оикава почувствовал, как улыбка, игравшая на его губах, исчезла меньше, чем за секунду, и острая боль пронзила его грудь. — Человек? — повторил он, вынуждая себя говорить тем же радостным тоном, что и прежде. — Да, и этот человек — прям как… — Иваидзуми затих на долю секунды, и Оикава услышал, как парень вздохнул в телефон. Ас выдержал паузу, прежде чем продолжить. — Черт возьми, просто сводит меня с ума, чувак. — Вау, эта девушка, наверное, очень особенная, раз ты от нее чуть в обморок не грохаешься, — сказал Оикава со смехом, который он едва смог контролировать. Парень перекатился на бок, поджимая поближе к себе колени. Иваидзуми хихикнул в трубку. — «Она»? Неа, я говорю больше о «нем». Глаза Оикавы расширились, и он резко сел на кровати, крепко прижимая телефон к уху. — «Он»? — повторил вслух. Тоору даже не знал, что Иваидзуми по мальчикам. Разнообразные лица замелькали перед глазами Оикавы, пока он пытался вспомнить каждого парня, с которым Иваидзуми когда-либо общался на его глазах, только чтобы отклонить их как возможных кандидатов на место возлюбленного своего лучшего друга. Несомненно, ас Сейджо не рассказывал ему обо всем на свете, но Оикава не был настолько недалеким, чтобы вот так запросто пропустить любого, кто мог вероятно довести Иваидзуми до состояния влюбленного обморока. — Он из волейбольной команды Сейджо? — спросил Оикава. — Ага, и он прям такой классный, поверь мне на слово, — ответил Иваидзуми, остановившись, чтобы сделать очередной глоток своего пива. Оикава надулся, поджав колени к груди. Хорошо, это абсолютно ничего не дало ему — все в Аоба Джосай были хороши в волейболе, он знал это лично. — Расскажи мне побольше, — попросил Оикава, любопытство распирало его изнутри. — Ну, для начала, давай я проясню, — начал Иваидзуми, его голос казался до невозможного серьезным, — потому что это — это очень важно, уяснил? — Оикава закивал неизвестно кому в темноте. Хаджиме вздохнул снова, больше от усталости на этот раз, чем из-за нежности. — Он — самая огромная заноза в заднице, с которой мне когда-либо приходилось иметь дело. — Ох, — Оикава ответил просто, поначалу слегка ошарашенный, прежде чем осознание поразило его словно обухом по голове. Рот сеттера приоткрылся, а глаза его расширились. — Ох, — он повторил, больше самому себе. Ухмылка расползлась на лице парня, простираясь от уха до уха, пока его сердце, казалось, забилось с удвоенной скоростью. Видите ли, Оикава Тоору хотя и не слыл гением, но точно не был настолько глупым. — Вот как, Хаджиме-кун? — он мурлыкал в телефон. — Да, просто м-мать твою, я должен был вытаскивать задницу этого парня из проблем по крайней мере десять — десять тысяч раз. Наверно, — сказал Иваидзуми со стоном. — Он продолжает перегружать себя все это долбанное время — ты знаешь? И он даже не верит, насколько он классный, и это просто выводит меня — я всего лишь хочу, чтобы он знал, насколько он классный, понимаешь? Просто он — лучший игрок, которого я знаю, черт, он нереально потрясающий. — Ты и правда так считаешь? — спросил Оикава. — Да, он такой. Он действительно, действительно такой, — настаивал Иваидзуми. Парень еще раз глубоко вздохнул и сделал паузу. — Но я чувствую себя настолько фигово каждый раз, когда он причиняет себе боль или чудит еще что-то подобное, понимаешь? Или знаешь, когда он переживает, что несовер-несоверш — Иваидзуми запутался в словах, — когда он не ощущает, что выкладывается достаточно — тогда я как бы просто хочу сказать ему, что его усилий более чем достаточно — он безупречен. Оикава закусил губу, его сердце затрепетало в груди. Сеттер мог чувствовать, как его естество разрывается на мельчайшие песчинки, и он уже хотел было развеять их по ветру из-за того факта, что все это происходит еще ни свет ни заря, но слова Иваидзуми растопили сердце Оикавы окончательно. — Чертов придурок — он наверняка даже не знает, насколько сильно я все время за него волнуюсь. Господи, это так смущает, — Иваидзуми продолжил с еще одним раздраженным вздохом. — Я уверен, он знает, — заверил Оикава мягким и заботливым голосом. — И, черт возьми, ты знаешь, насколько он охренительно красивый? — Хаджиме сказал так, словно это был больше вопрос, чем утверждение. — О, чувак, он настолько красивый, это наверняка просто незаконно. Никто не может родиться таким офигенно великолепным, знаешь — это несправедливо. Оикава прижал руку ко рту, сдерживая смех. — Что, правда? — хмыкнул он. — Расскажи мне, Хаджиме-кун, насколько он великолепный? Иваидзуми прыснул от смеха, а затем присвистнул. — Бог ты мой, с чего бы мне здесь начать, — сказал он. — Типа, у него самые красивые волосы, которые я когда-либо видел у людей. Они такие каштановые и настолько мягко выглядят, что я просто до жути хочу зарыться в его шевелюру руками. Они такие красивые. Знаешь, ты бы подумал, что он закручивает их или че-то подобное делает там, с бигудями или какой-то другой непонятной фигней, но нет — они, черт возьми, натуральные. Я зависал с этим пацаном всю свою гребаную жизнь, и с возрастом его волосы только еще больше хорошеют. Какого черта вообще, а? И его глаза … о, даже не проси меня рассказывать о его глазах. Они действительно… действительно такого красивого шоколадного оттенка, что я мог бы весь день смотреть в них, знаешь? И когда этот парень гордится собой, или по-настоящему счастлив, они светятся, прям как гребанная рождественская елка; а еще они такие большие — и это невероятно мило, честно. Но он всегда говорит, что хочет купить контактные линзы или еще что-то, потомушт ему не нравятся его глаза, но они — такиииие красивые. Оикава спрятал лицо в коленях, не совсем уверенный, что сможет и дальше это выдерживать. Часть его хотела целую вечность просто слушать, как Иваидзуми хвалит его, а другая часть пыталась сопротивляться желанию рывком открыть окно и кричать от радости и без какого-либо сожаления — ведь так парень наверняка разбудит своих соседей — потому что Иваидзуми Хаджиме только что заявил без малейшего намека на иронию, что он красивый. — Ах да, — продолжил черноволосый. — Плюс, у него самая потрясная задница, которую я когда-либо видел у парня. Последняя фраза вообще заставила Оикаву рассмеяться в голос, его лицо — покраснеть, а улыбку — привычно расшириться. — Ох, боги, — удалось прыснуть сквозь приступ смеха. — Да, просто представь, ты стоишь позади, а он одет в волейбольные шорты — это реально прям как Рождество, да, — его задница вот такая потрясная, — сказал Иваидзуми прежде, чем вздохнуть снова. — Она такая классная. — Господи, Ива-чан, я и не знал, что ты можешь быть настолько откровенным, — подразнил Оикава, даже не захотев подменить излюбленное прозвище Иваидзуми на этот раз. — О, а ещееее, — ас начал снова; его голос стал чуточку нежнее, — еще у него действительно красивые губы. Они всегда выглядят так мягко, и он вечно наносит гигиеническую помаду или еще что, и я не знаю, думаю, он замечает, как я иногда пялюсь на его губы, и это смущает просто до чертиков, но они так … Они действительно… — Иваидзуми затих, и Оикава задержал дыхание, цепляясь за слова лучшего друга и вздох, который казался почти слишком печальным для парня. Ему было это знакомо: не только потому, что Тоору знал Хаджиме настолько хорошо, но и потому что сеттер сам позволял точно такому же вздоху срываться с его губ слишком часто в прошлом. — Я хочу поцеловать его, — сказал Иваидзуми так мягко, что Оикава почти не услышал. — Я правда хочу поцеловать его хотя бы раз в моей жизни, и тогда я буду в порядке. О, чувак, как ты можешь рассказать своему лучшему другу, что хочешь поцеловать его? Сердце сеттера забилось сильнее, а улыбка смягчилась. — Ну, Ива-чан, я не знаю, — промурлыкал он. — Возможно, ты просто должен рассказать ему о своих чувствах? — Ох, нет, — мгновенно ответил Иваидзуми. — Ох, черт возьми, нет — он станет так громко смеяться, что это будет просто унизительно. Оикава нахмурился этому, слегка раздражаясь от того, что Иваидзуми думал, будто он станет вот так запросто высмеивать своего лучшего друга. Ладно, ну возможно, он бы и правда немного посмеялся, но не настолько же сильно. — Ну, тогда возможно, тебе нужно попытаться быть добрее к нему, — предложил капитан Аоба Джосай, слегка поджав губы. — Ты наверняка понравишься ему больше, если будешь милым. Ухмылка прозвучала на другом конце линии, но Иваидзуми не особо возражал против совета. — Ты так думаешь? — он сказал вместо этого. — Угуу, — Оикава протянул. — И знаешь что, раз уж ты в деле, то просто должен сводить его в тот ресторан, о котором он всегда говорит — самый дорогой в городе, с омаром. — Ага, — сказал Иваидзуми. — Ага, наверно. — О, или ты можешь сходить вместе с ним на то кино об инопланетянах, которое ты назвал тупым, потому что хотел посмотреть Годзиллу, — Оикава игриво продолжал. — Ему бы наверняка это понравилось. — А знаешь, что, — ответил парень, — да — думаю, так я и сделаю. — Вот и славно, — сказал Тоору с довольной ухмылкой. — Ага, спасибо, чувак, ты — величайший слушатель, — ответил Иваидзуми; его слова становились все четче по мере того, как парень начинал трезветь. — Большое спасибо. — Без проблем, — пропел Тоору в телефон. — А вообще, кто это? — Иваидзуми наконец спросил. Гордая усмешка Оикавы превратилась в лукавую, когда он скрестил ноги под своим одеялом. — Оикава Тоору, — ответил сеттер, убедившись, что его голос прозвучал уверенно и чисто. Наступила длинная пауза, и Оикава практически мог услышать, как шестеренки вращались в голове Иваидзуми, пока кусочки пазлов наконец не начали складываться в настоящую картину. — Твою мать, — наконец ответил Хаджиме. Затем прозвучал щелчок, и внезапно шум вечеринки и музыка исчезли, а Оикава просто остался наедине с гудком сорванной телефонной связи. Сеттер взорвался хохотом, откинувшись обратно на кровать и бросив свой телефон рядом, победно ликуя. Знаете, эта ночь была действительно хорошей для него — Иваидзуми нужно звонить первым почаще. Однако вдоволь насмеявшись, Оикава обнаружил, что отрешенно пялится в потолок, все еще окутанный темнотой. Слова друга повторялись в его уме снова и снова, словно на пластинке. В груди его что-то сжалось, а ум заработал живее, задаваясь вопросом: как парень собирался оправдываться перед Иваидзуми об этом завтра. Должен ли он продолжать и дальше играть свою роль и делать тонкие намеки? Должен ли он поцеловать его? Или предложить официально встречаться? Да и вообще, вспомнит ли об этом Иваидзуми — в конце концов, он был довольно-таки пьяный, чтобы не замечать, что все это время он говорил с Оикавой. Через некоторое время Тоору начал понимать, что сна у него не осталось ни в одном глазу. Парень сел на кровати, проверяя свой телефон снова, и увидел на часах 3:00 ночи. Тоору стало интересно, вернулся ли уже домой Иваидзуми — зная его кузину, она, вероятно, просто оставила бы Иваидзуми отсыпаться на диване, чтобы тот проснулся утром, страдая от похмелья. Наверно, ему стоит забрать Хаджиме. Оикава cбросил с себя одеяло и захватил с кресла форменную куртку Аобы Джосай. Он тихо пробрался вниз по лестнице, осторожно, чтобы не разбудить родителей, и захватил с кухонной тумбы свои ключи от машины, пока он шел к двери. Поездка от дома Оикавы к апартаментам кузины Иваидзуми не заняла много времени. На самом деле, она жила всего лишь в нескольких кварталах ниже по улице, и Оикава знал дорогу как свои пять пальцев после того, как еще ребенком проводил так много времени с Иваидзуми и его надоедливой кузиной в придачу. Оикава был не слишком высокого мнения о ней, кроме того, что девушка была в основном безответственной и эгоистичной, и иногда напоминала Оикаве, каким бы он мог стать — и это совсем не устраивало парня. Конечно же, когда Оикава заехал в соседний квартал, он мог все еще услышать музыку, трубившую даже так поздно вечером, а дорога была забита автомобилями. Волейболисту еще крупно повезло найти место для парковки относительно близко к дому. Пока Тоору приближался к двери, он заметил, что пьяные студенты были повсеместно, валяясь на газоне и улюлюкая без какой-нибудь на то причины. Чудо, что пока никто еще не вызвал полицейских, но Оикава выбросил подобную мысль из головы — он не хотел, чтобы Иваидзуми на самом деле втянули в какую-нибудь заварушку. Он потянулся, чтобы нажать на звонок, но дверь распахнулась, прежде чем парень даже смог к ней дотронуться, и сеттер отскочил назад, увидев девушку, прислонившуюся к двери, с бутылкой водки в одной руке. Она пьяно смеялась, и ее темные волосы развевались то вперед, то назад, пока девушка изо всех сил пыталась стоять прямо. Ее лицо невероятно раскраснелось, и, когда она посмотрела на Оикаву, то замерла на минуту, прежде чем узнала парня. — О, божечки, неужели это малыш Тоору? — шатенка пробормотала, хихикая. — Я не видела тебя почти вечность или даже больше. Оикава помахал ей, улыбаясь через силу. — Привет, Мегуми, я здесь только чтобы забрать Ива-чана. — То есть, меня, «Ива-чан», или Хаджиме «Ива-чан»? — поддразнила девушка, и Оикава вздрогнул от ее неприкрытой попытки флиртовать с ним. Ему стало интересно, уместно ли сейчас будет упомянуть, что в данный момент он намного больше интересовался ее младшим кузеном во многих смыслах этого слова, но Тоору отклонил эту идею из-за неподходящей ситуации. — Я определенно имею в виду Хаджиме, — Оикава настоял, заглядывая девушке за спину и пытаясь увидеть своего аса. — Ага, я так и поняла, Хаджиме болтал о тебе всю ночь напролет, прикинь? — Мегуми сказала со смехом. Она стрельнула в Оикаву подозрительным взглядом. — Вы, парни, случаем не встречаетесь, а? — Кто знает, — ответил тот, быстро протиснувшись мимо нее. — Простите за вторжение. Оикава уверенно направился в дом, переступая через отключившихся тусовщиков и разбросанные на полу чашки. Ему невероятно повезло почти сразу же заметить Иваидзуми на диване, в ногах которого валялись банки пива; его лицо только больше раскраснелось, когда парень прикончил еще одну бутылку. Он даже не замечал Оикаву, пока сеттер не встал прямо перед ним. Хаджиме медленно поднял глаза на своего старого друга, а затем удостоил Тоору самым строгим взглядом, который Оикава когда-либо видел на его лице (а это уже было плохим предзнаменованием). — Если ты приперся сюда, чтобы посмеяться надо мной, то я сломаю тебе нос, — сказал Иваидзуми без какой-либо реальной угрозы в его словах, как обычно. — Ну же, Ива-чан, я отвезу тебя домой. — Оикава протянул другу руку. — Я никуда не поеду с тобой, засранец, — упрямо отрезал Иваидзуми. — Как прискорбно, пошли давай, — Оикава схватил его за руку, и, несмотря на свой чересчур хмурый взгляд, Хаджиме в конечном счете схватился за Тоору. Он едва ли мог стоять на ногах и почти сиюминутно сваливался на пол, поэтому Оикава обвил рукой талию Иваидзуми, чтобы удержать парня, и позволил асу опереться рукой об его плечо. Путь от дома и к автомобилю был устрашающе молчаливым. Иваидзуми даже не смотрел в сторону Оикавы, и его ладони с невероятной силой сжимались в кулаки. Тоору мгновенно почувствовал себя виноватым за то, что забавлялся с другом по телефону, но он решил, что это, вероятно, было не настолько жестоко, верно? Шатен, по крайней мере, радовался, что поездка на автомобиле назад к дому Иваидзуми была относительно кратковременной. Когда он выехал на подъездную дорожку, Тоору повернулся к Хаджиме, который откинулся на спинку своего сиденья, массируя лоб, и благодарил богов за то, что его ближайшее время не собиралось стошнить в автомобиль Оикавы. — У тебя есть ключи? — спросил сеттер. Иваидзуми простонал, потянувшись к карманам. После нескольких слабых попыток ощупать искомый предмет, горе-выпивоха вновь опустился на свое место. — Твою ж, я оставил их у Мегуми, — чертыхнулся он. Оикава задумчиво хмыкнул, барабаня пальцами по рулю. — А родители хоть дома? — он наконец спросил спустя некоторое время. — Ага, выпивал бы я вместе с Мегуми, если бы мои родители остались в городе, — слабо засмеялся Иваидзуми. — Хорошо, мистер Сарказм, погоди минуточку, — сказал Оикава и вышел из автомобиля, прошествовав к пассажирскому сиденью, чтобы помочь Иваидзуми. Хотя его ноги теперь стояли немного увереннее на земле, Оикава все еще чувствовал нетвердость в походке друга, пока Хаджиме опирался на Тоору по пути к черному ходу, который Оикава научился так успешно открывать после стольких лет проникновений в дом Иваидзуми в самый разгар ночи. Неудивительно, что несколько раз толкнув дверь, Оикаве удалось открыть ее одной рукой. — Ничего себе, Ива-чан, тебе правда нужно ее починить — мы же не хотим, чтобы кто-то пробрался в твой дом или еще что, — Оикава язвительно заметил, улыбаясь Иваидзуми и толкая своего друга в бок рукой, которая покоилась на талии аса. Иваидзуми не оглянулся назад на сеттера, просто коротко хмыкнув в ответ, от чего Оикава надулся. Он закрыл черный ход прежде, чем отбуксировать Хаджиме вверх по лестнице в спальню, даже не потрудившись включить свет, чтобы ориентироваться в прихожей, которую он знал как свои пять пальцев. Когда парни добрались до комнаты Иваидзуми, Оикава наконец почувствовал острую потребность снова поговорить. — Ива-чан, — заговорил сеттер, когда опустил друга на его кровать и сел рядом с ним. Шатен наклонился вперед, облокотившись о свои колени, и уткнулся головой в свои ладони, поглядывая на Иваидзуми, который отводил от парня взгляд. — Ива-чан, ты злишься на меня? Хаджиме плюхнулся на бок, схватив подушку и закрывая ею лицо. — Отстань, Дурокава, — последовал его приглушенный ответ. — Оо, Ива-чан, — заныл Оикава, наклонившись вперед, где, по его предположениям, находилось лицо Иваидзуми. — Прости за то, что я притворялся другим человеком, — сказал он на выдохе, неустанно тыкая пальцем в подушку, — но ты был настолько милым.... — Я же сказал тебе, отстань, — заупрямился Иваидзуми, отбросив руку Оикавы в сторону. — Ива-чан, не злись на меня, ну пожааааалуйста, — умолял Тоору. Он подвинулся, чтобы лечь рядом с Иваидзуми, все ближе наклоняясь к нему. — Ты простишь меня, если я дам тебе поцеловать меня? В лицо Оикавы тут же полетела подушка, заставляя парня упасть на кровать, слегка сдвинувшуюся вместе с ним. Внезапно, матрас прогнулся вокруг его головы. Когда Тоору убрал подушку со своего лица и поднял глаза вверх, он увидел, как лицо Иваидзуми нависало сверху над ним. Пьяный румянец на щеках расползался по всему лицу и на ушах, и Оикава мог даже заметить его на загорелой коже рук Хаджиме. Брови Иваидзуми наморщились, а рот был слегка приоткрыт, будто парень пытался сейчас подобрать нужные, правильные слова. Тоору чувствовал запах алкоголя в дыхании Иваидзуми и опаляющий жар его кожи. — Что, черт возьми, с тобой не так? — парень, наконец, спросил спустя некоторое время; его голос едва заметно дрожал. — Ну, судя по твоим словам, я — «заноза в заднице», — ответил Оикава, пожав плечами. — Перестань придуриваться — ты знаешь, о чем я. — Боюсь, нет, Ива-чан, — тебе нужно быть чуточку— — На кой ты вообще так шутишь со мной, — прервал его Иваидзуми. — Черт возьми, ты хоть знаешь, как долго я молчал об этом? Твою ж, ты вообще не должен был когда-либо это узнать— — Ива-чан, — Оикава сказал мягко, с угрызениями совести. — И я знаю, что тебе, кажется, слишком часто не хватает человечности, — с горечью продолжал Хаджиме, — но черт, даже не пытайся высмеивать кого-то после того, как он просто-напросто излил тебе все свои смущающие гребанные чувства— — Ива-чан, — Оикава повторил немного громче на этот раз. — Ты такой гребанный придурок, я просто ненавижу тебя, но я, по правде, не ненавижу тебя, и это заставляет меня действительно ненавидеть тебя— — Ива-чан! — Что? — наконец ответил Иваидзуми. Оикава потянулся вперед, впиваясь пальцами в рубашку Хаджиме и притягивая его ближе к себе. Их губы столкнулись вместе неумело, зубы стучали друг о друга. Оикава понял, что их первый поцелуй наверняка мог бы быть куда лучше — возможно, меньше соприкасаясь носами и без горчащего во рту Иваидзуми привкуса пива. Но когда оба отстранились — и Оикава увидел, что Иваидзуми выглядел больше смущенным, нежели разочарованным, прижимаясь лбом к его лбу — он подумал, что и этот поцелуй наверняка тоже был прекрасным. Наступила минута молчания, и Оикава перекрестил пальцы, надеясь, что он донес смысл своего сообщения, прежде чем Иваидзуми скривился в ответ. — Какого черта, — сказал парень надломанным голосом. — Какого черта ты сделал это? Ты придурок. — О, боже мой, Ива-чан, — Оикава закрыл глаза и раздраженно вздохнул, его пальцы все еще сжимали рубашку Иваидзуми. — Ты настолько недалекий, я просто не могу поверить. — Я не— — Хаджиме, — Оикава понизил голос и медленно приоткрыл глаза, чтобы встретиться с пристальным взглядом Иваидзуми. Его сердце трепетало в груди, шатен закусил губу. Горло безнадежно пересохло, а голос почти пропал, но Тоору продолжил, полный решимости втолковать одну простую истину в непробиваемую голову Хаджиме раз и навсегда. — Я люблю тебя.

________________________________________

Иваидзуми проснулся наутро от самой сильной головной боли, которую он когда-либо ощущал в своей жизни, и яркого света, заползающего в его спальню через открытый дверной проем. Он простонал, перевернулся набок и увидел, что одеяло возле него было смято, словно кто-то только что проснулся и выбрался из-под него. Иваидзуми на мгновение безучастно уставился на одеяло, не совсем понимая происходящее, пока события прошлой ночи не поразили его словно гром среди ясного неба. Ас Аоба Джосай чувствовал, как его лицо опаляло жаром, пока парень восстанавливал свою память по кусочкам, формирующим какой-то ужасающий пазл, который он никогда не хотел бы заново складывать воедино. Телефонный звонок, тонны алкоголя и Оикава Тоору — это было худшей комбинацией, которую он когда-либо мог представить в своей жизни. «Хаджиме, я люблю тебя». Это было последнее, что он помнил, прежде чем проснулся, и черноволосый захотел немедленно свернуться в комок и провалиться сквозь землю, но не принимать то непонятное-черт-возьми-что, произошедшее вчера вечером. Что он собирался сказать Оикаве? И где вообще сейчас был этот засранец? Как далеко они зашли, потому что вместо того, чтобы иллюзорно трахать своего лучшего друга в мечтах, он бы лучше помнил это, уж спасибо за это. Иваидзуми услышал шаги, доносящиеся из зала, и, когда они остановились у дверного проема, он набросил одеяло поверх головы. — Утречка, Ива-чан, — голос Оикавы, яркий и радостный, раздался на всю комнату оглушающе громко для Хаджиме, которому хотелось бы сейчас просто отключиться. — Я думал, что ты уже проснулся, поэтому принес тебе немного воды и аспирина для твоего небольшого утреннего похмелья. — О, мой бог, если ты намерен и дальше открывать свой рот, пожалуйста, делай это хотя бы в сотню раз тише, — сказал Иваидзуми, воровато выглянув из-под одеяла и впиваясь взглядом в Оикаву, который пришел к нему с вышеупомянутыми поборниками «бодуна». — Как грубо, Ива-чан, — надулся шатен, склонившись над кроватью друга, и протянул ему стакан воды и болеутоляющие. — Держи, Ива-чан, ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, если примешь это. Иваидзуми проворчал, силясь выпрямиться на кровати, но все же взял воду и аспирин с тихой благодарностью. Сразу после того, как он отпил немного воды, Оикава наклонился, чтобы мягко коснуться губами лба своего аса. Его лицо мгновенно вспыхнуло, и Тоору посмеялся такой милой реакции, сидя на полу и положив свою голову на край кровати Иваидзуми. — Аспирин уже заработал, Ива-чан — ты был раньше такой бледный, а теперь краснеешь, прям как помидор, — поддразнил он. — Захлопнись, — рявкнул Иваидзуми, выпив залпом оставшуюся часть воды и чувствуя мгновенную облегчающую прохладу в своем горле. Они сидели в тишине, оба пытались придумать, что сказать — или возможно Иваидзуми был единственным, кто пытался это сделать, а Оикава просто выжидающе смотрел на него. Ас был не совсем в этом уверен, потому что Иваидзуми избегал взгляда Тоору, пока миллиарды вопросов роились в его голове. Однако спустя, казалось, целую вечность, Иваидзуми наконец прокашлялся. — Так, — он начал, — что, эм— что произошло вчера вечером? Губы Оикавы скривились в усмешку, когда он посмотрел на Иваидзуми. — Ты не помнишь? — спросил он.  — Только местами. — Иваидзуми зарылся рукой в свои волосы и оставил ее покоиться на затылке. Оикава задумчиво хмыкнул. — Ты помнишь свой телефонный звонок? — Угх, да, я помню это. — Иваидзуми почувствовал, как унижение нахлынуло на него волной, и парень спрятал лицо в руках. — Не забыл, как я подвозил тебя? — Да. — А как кричал на меня? — Немного. Наступила пауза, и Иваидзуми едва ли услышал, как Оикава снова заговорил. — А помнишь, как я говорил, что люблю тебя? — спросил он. Парень посмотрел сквозь свои пальцы на Оикаву, который положил голову на свои руки, слегка наклонившись набок — слишком мило, почти что противозаконно. — Д-да, — пробормотал Иваидзуми. Оикава тут же просиял. — И тем не менее, я ничего не помню после этого. — О, ну это понятно, — сказал Оикава, — потому что ты отключился сразу же, как только я признался тебе. — Что? — Ага, — он театрально схватился за сердце. — Должно быть, я и правда настолько сильно тебе нравлюсь. Раз уж ты упал в обморок сразу, как только я произнес слово на «л», Ива-чан. — Заткнись, а? Я был пьян. — Ива-чан, не ври самому себе, — отмахнулся Оикава, ткнув пальцем ногу Иваидзуми. — Ты просто очень сильно меня любишь. — О, мой бог, пожалуйста, остановись. — Я просто посвящаю тебя во все события прошедшей ночи, как ты и просил, Ива-чан, — сказал невинно Тоору. — Знаешь, а ведь ты даже сделал мне предложение. — Окей, я знаю, что не делал этого — я не был настолько пьяным. — Неа, ты определенно сделал мне предложение, — Оикава настоял со смехом. — Это было так романтично — ты опустился на одно колено и так далее. — Нет, ничего подобного, — отрезал Иваидзуми, отпихнув руку Оикавы. — С какого перепугу я бы сделал это? Глаза Тоору вспыхнули недобрым огоньком, и Хаджиме тут же пожалел, что дал ему лишний повод открыть свой рот. — Потому что, — он начал с хитрой улыбкой, — ты думаешь, что я милый. — О, мой бог. — И потому что ты думаешь, что мои волосы действительно мягкие, и тебе нравятся мои глаза, — продолжал Оикава. — Пожалуйста, остановись. — И божечки, Ива-чан, что ты только не говорил о моей заднице, — шатен ухмылялся, насмешливо обмахиваясь. — Как настоящий форвард. — Сейчас совсем не время для этого. — О, о, а знаешь, что ты говорил о моих губах? — не унимался Оикава, подскочив, чтобы присесть рядом с Иваидзуми на его кровати. — Я говорил, что твой рот лучше всего выглядит, когда закрыт на замок с той стороны двери? — язвительно предположил черноволосый. Оикава надулся и легонько пихнул парня в бок. — Нет, — ответил он. — Ты сказал, что хотел поцеловать меня хотя бы раз в своей жизни. Иваидзуми не мог даже придумать, что возразить на это, поэтому парень просто отвел взгляд в сторону, с горящими от румянца щеками. — Ну, я не лгал, — пробормотал он. Руки Оикавы коснулись щеки Иваидзуми, и шатен притянул к себе лицо Хаджиме. Сглотнув, Иваидзуми, посмотрел прямо в теплые и терпеливые глаза Оикавы и почувствовал, как в его горле пересохло. — И, тем не менее, только один раз? — поинтересовался Оикава. — Разве ты не хотел бы повторить еще раз? Хаджиме мог поклясться, что его сердце почти выпрыгнуло из груди в этот момент. Он не мог даже найти подходящих слов, чтобы ответить, и просто кивнул, растаяв от взгляда шатена, который наверняка обладал силой разрушать все вокруг. Оикава прижался губами к устам Иваидзуми, и тому потребовалась только секунда для того, чтобы среагировать и поцеловать в ответ, позволяя их губам скользить вместе и— — Ай, — Оикава отстранился с недоверчивым выражением на лице. — Ива-чан, ты что, только что прикусил мой язык? — П-прости, — он смущенно запнулся. — Хм, мда, нам надо поработать над этим, — сказал Оикава, задумчиво почесывая подбородок. Затем парень улыбнулся и бережно обхватил лицо Иваидзуми руками. Хаджиме застыл на месте, пока Оикава прижался губами к его лбу, а затем отпрянул назад, чтобы прижаться лбами друг к другу. Он смотрел в глаза Иваидзуми с такой преданностью и нежностью, что тот начал было подумывать: а не грезит ли он наяву, — но Хаджиме не мог сдержать маленькой улыбки на губах, когда Оикава подарил ему короткий поцелуй. — Ива-чан, — начал Тоору. — Хм? — Ты должен почаще звонить мне, когда пьян. — Я тебя умоляю, исчезни.