Тюфячок

Аки всегда не мог его терпеть. Он не понимал, как он мог быть его сыном. Но матери Аки не был нужен, только отцу-тюфяку. Он никогда не называл его "отец" или "папа", только с сарказмом протягивал «Беля». Родители вышли по залёту, точнее, их родители насели с двух сторон на двоих ещё несовершеннолетних детей. У Аки порой появлялась мысля, что мама просто выбрала именно этого тюфяка, зная, что не откажется, возьмёт на себя ответственность и не отвертится. У матери хватка была будь здоров, даже в шестнадцать лет не слабее была. У неё всегда были мужчины и не один, этого она не скрывала, могла месяцами пропадать, потом появиться, обвести всех взглядом, скривиться и закрыться в спальне, чтобы на следующий день исчезнуть. Мужа она ни во что не ставила, и это, наверное, передалось сыну. Один раз всё изменилось, появилась вся из себя холёная с документами на развод. Тогда и началась полноценная жизнь вдвоём. Беля всегда мямлил, отводил взгляд, на колкость смущённо отворачивался, и Аки всегда этим пользовался. Он ждал момента, когда накопит денег, чтобы наконец не видеть этого тюфяка. Новый виток перемен настал, когда Аки застал отца, наяривающим свой член. Беля, заметив сына, попытался скрыть своё занятие. Аки чуть не заржал, он до этого даже не думал, что у отца есть такие потребности. Содрав одеяло, с усилием схватил член. Стон боли прошёлся сладкой дрожью по телу Аки. — Не надо… Член Беля был не длинным, но толстым, бархатистым и неожиданно приятного цвета. Держать в руках его было удовольствием, и, двинув пару раз рукой, он заставил Беля кончить. От долгого воздержания. Хмыкнув, Аки размазал сперму по простыни. — Куда? — Аки схватил за волосы Беля, когда тот попытался смыться, и притянул голову к ширинке. Беля сопротивлялся, отворачивался, но в конце сдался и смирился. Так же, как потом смирился по первому же требованию предоставлять свой рот. Аки любил ротик Беля. Мягкий и нежный, с гибким языком. Бель был старательным, упорным и доводил всё до идеала, так же обстояло дело с минетом. Аки всегда было интересно, как бесхребетный человек может с такой ответственностью ко всему относиться. Потом Аки решил пойти дальше. Предубеждений по этому поводу не было, опыта тоже завались. В первый раз Беля разрыдался. И об удовольствии и речи не было, Аки пришлось до конца доводить дело рукой. Второй раз дело пошло лучше, Беля не зажимался и принял полностью в себя. Зажимая коленями бока Аки и закрывая глаза руками, вскидывал навстречу бёдра. Последующие разы были лучше. Через некоторое время Беля вечерами сам стал приходить. Это было своеобразной игрой. Беля скромно мялся в дверном проёме и, теребя край одежды, ждал момента, когда на него обратят внимание. Аки сначала делал вид, что не замечает, потом вставал и садился на кровать, расставив ноги. Беля, краснея, подходил, и тянулся к ширинке. Аки поощрительно гладил по голове. Затем он затаскивал Беля себе в кровать и вытрахивал его до изнеможения, чтобы потом прижать к себе взмокшего Беля и уснуть. Бель всегда просыпался раньше и сбегал. Встречались поутру, перед тем как Беля уйдёт на работу, а Аки на учёбу. Но утром он всегда краснел и отводил взгляд. Для Аки это не имело значения. Вечером Аки дёрнуло взглянуть в окно. Тёмное чувство вспыхнуло с силой. За окном был презентабельный и статный мужчина, упакованный в дорогущий костюм. Рядом была тачка, поражавшая своей хищной мордой, и не было никакого сомнения чья она. Но больше всего поразил Бель, беззаботно улыбающийся, выглядевший как мальчишка, даже в офисном костюме. Мужчина что-то сказал, и, сверкнув своими массивными часами, поправил чёлку Белю, тот снова засмеялся, обратно растрепав чёлку. Мужчина кивнул, сел в свою машину и укатил. Аки оторвался от окна, понимая, что Бель никогда не улыбался ему. Услышав шум в прихожей, Аки рванул и, не разъясняясь, зарядил кулаком по лицу Беля. Он в первый раз поднял руку на него. Тот ошарашено поднял на него взгляд. — Шлюха, — Аки вспыхнул, — не смей вертеть задницей перед другими. В тот вечер Аки много чего наговорил, и ещё пару раз поднял руку, и в конце заставил отсосать. Отношения после этого случая окончательно надломились. Бель больше не приходил в комнату Аки и по утрам исчезал раньше на работу. Аки пару раз пытался заговорить, но тот отворачивался, сжимал до побеления костяшек пальцы и упорно молчал. Под конец недели Аки, психанув, решил развеяться, созвал друзей к себе, вечеринка под вечер перетекла в оргию. И в какой-то момент Аки понял, что смотрит, как один из его приятелей натягивает отца. Это было странно, шокирующе и неприятно. Но Аки не мог вспомнить момент, когда появился Бель в их компании: то ли он сам притащил его, то ли тот попал под руку кому-то из дружков. — Такой мягкий, как пизда тёлки. Интересно, второй член влезет? Аки эта мысль приятеля ещё больше не понравилась и резко отрезвила. Аки подскочил, стащил приятеля, кинул его рядом и сразу вогнал свой член в его влажный зад. — Сам течёшь как сучка, ещё на кого-то лезешь, — под ним тело прогнулось, устраиваясь удобнее. Он всегда был сучкой. Это ещё больше разозлило Аки. Аки глянул на Беля, тот со слипшимся ресницами и размазанными соплями подтягивал к себе колени: — Что раскорячился? Вали давай, или на двух хуях хочешь потанцевать, шлюха? Беля вскинулся, подобрал свои вещи, прихрамывая, выскочил из его комнаты. Ночью Аки, разогнав своих приятелей, пробрался в комнату Беля. Тот спал, подобрав под себя одеяло. Аки ласково коснулся мягких волос, провёл рукой по щеке, отмечая тёмные и опухшие веки. Потом впился в мягкие и пухлые губы. Беля под ним замычал, просыпаясь, пытаясь оттолкнуть. — Что? — Бель не понял происходящего спросонья. — Хочу тебя. — Но… — Заткнись. Аки, выпутав из одеяла, заскользил по мягким бокам. Бель не был толстым, просто немного плотный, мягкий и почти безволосый. Перевернув его на спину, Аки оседлал, потёрся ягодицами об стояк. Хмыкнул. Бель удивлённо на него смотрел. Аки откинулся назад, обхватывая член Беля, и сразу приставляя к анусу. Глаза Беля ещё больше раскрылись, а рот принял букву «о». Аки заранее себя подготовил, сначала долго сидел в ванной вертя гель в руках, потом долго, морщась, вставлял в себя смазанные пальцы. Но пальцы не шли в сравнение с настоящим членом. Когда Аки принял в себя полностью его, приятных ощущений не было. Уже от процесса насаживания Аки весь взмок, а Бель так и прибывал в шоковой прострации, и, единственное что он мог, только, выпучив глаза, таращиться на него. Благо, член стоял. Аки начал двигаться зло и резко, каждый раз вздрагивая от боли, в такт надрачивая свой член. — Па-па... — получилось протяжно и жалко, Аки кончил, а Бель, схватив его за бёдра, тоже излился. Аки поморщился, подумав, что надо было воспользоваться презервативом. И упал на Беля, утыкаясь во взмокший висок. — Извращенец, — Бель от этого слова замер и, кажется, перестал дышать. Аки коснулся пальцами щеки, провёл по скуле и, сдавив пальцами подбородок, резко развернул, заставляя смотреть себе в глаза. — Ты мой, больше никто не смеет тебя касаться. Бель смотрел удивлённо, своим телячьим взглядом, потом нежно улыбнулся. У Аки защемило где-то под сердцем, и он притянул к себе Беля, сжимая в крепких объятиях. — Ты мой. Слышишь? — Да, Аки. — Скажи, что любишь меня. — Люблю… — Не слышу. — Люблю тебя, Аки. — И я тебя, папа, — Аки хмыкнул, чувствуя, как от его слов, член Беля заинтересовано дёрнулся. Аки приподнялся, скривившись от саднящий боли в заду, и провёл по бокам Беля. Тот безропотно развёл ноги, Аки отрицательно качнул головой и накрыл рот Беля своим, по-хозяйски проталкивая язык. Бель прогнулся под ним, с напором отвечая. Когда Аки оторвался от губ, он увидел мерцающие в полумраке слёзы Беля. Он аккуратно смахнул их, и Бель неуверенно улыбнулся: — Из меня вышел плохой отец. — Мне нравится, особенно, когда сосёшь, — фыркнул Аки, из-за чего получил толчок в плечо, и, чтобы прервать поток возмущённой речи, поцеловал Беля. Наконец, этому тёмному, неправильному и изъедающему чувству было объяснение. И Аки теперь ни за что не отпустит отца.