Кофе по-шотландски.

Петру сегодня приснилось, что его кто-то целовал. Будто кто-то нежно любил его, как любят только в стихотворениях поэтов эпохи романтизма. Кто-то курил дешёвые сигареты и пил удивительно сладкий виски. Кто-то жаловался на жизнь, говорил, что очень устал и не хочет идти домой. Кто-то сначала боялся даже прикоснуться к Петру. Кто-то смотрел на него голубыми от тоски глазами. Но Багратион никак не мог вспомнить, кто это был. Может быть, это вещий сон? Нет. Скорее всего это были его тихие мечты о той жизни, которой у него, скорее всего, уже не будет. Его окончательно разбудила внезапно открывшаяся форточка и морозный ветер, который разбросал по комнате все бумаги со стола. Голова трещала. Пётр потянулся к телефону: 12 пропущенных от Кати, его бывшей невесты, и весьма лаконичная смс-ка от Алёши: "вы там не бухайте без меня плз". Видимо, Алёша слишком поздно написал. Багратион хотел ещё чуть-чуть поспать, потому что на часах было всего лишь полдевятого, но не смог: на кухне Миша варил кофе. Обычно Барклай заканчивал работать тогда, когда метро уже было закрыто, поэтому часто оставался у Петра ночевать. Чёртов инженер. Грузин еле-еле встал с кровати и, держась за гремящую голову, направился в кухню. Табачный дым повис с воздухе: Миша начал курить в последнее время слишком часто. Трясущейся рукой он держал сигарету, когда пытался стряхнуть пепел в пепельницу, но каждый раз промахивался и печально прикрывал глаза. – Петя, держи, – сказал мужчина, протягивая кружку. Багратион с удивлением для себя обнаружил, что кожа на руке Барклая невероятно белая по сравнению с его смуглыми ладонями. Он и раньше видел такой же контраст, но не мог вспомнить где. – По-ирландски, но без сливок? – По-шотландски. У тебя, оказывается, ликёр в ящике с макаронами лежит, – Михаил многозначительно затянулся и выдохнул густой дым. – Алёшенька просил, чтобы мы без него не пили... – Мы пили? Я ничего подобного не помню, – хмыкнул Барклай. Пётр сделал ещё один глоток. Вкус крепкого кофе в сочетании с виски и ликёром приводил его в чувство и помогал забыть о прекрасном и удивительном сне. Объятья, поцелуи, нежность – всё это тихо выводилось из его души. Багратиону стало так спокойно, что он из-за сигаретного дыма даже не заметил голубые от тоски глаза его вечноуставшего друга.