Серая сторона

После случая в лесу Хакс сдался и даже перестал мысленно считать дни. Со стороны это, пожалуй, было незаметно: он делал все то же, что и обычно. Никаких изменений, никаких нарушений режима, никаких поблажек собственной лени. Однако внутри словно сломался какой-то стержень. Что-то, наполнявшее происходящее убогим, но смыслом. Наверное, это и называлось «потерять надежду». Хакс никогда не увлекался самоанализом и не знал наверняка. Пожалуй, в этом была его ошибка: отсутствие рефлексии только кажется преимуществом. За всю жизнь Хакс так ни разу и не задумался о том, что может проиграть. Если бы он однажды попытался всерьез рассмотреть подобный исход, то припрятал бы ампулу с ядом в ворот кителя и сейчас не пытался бы изображать видимость жизни. Поймав себя на этой мысли, Хакс добавил в свой ежедневный график, помимо прочих физических упражнений, стрельбу из бластера. Паля по редким листьям в сыром лесу, Хакс чувствовал себя полным идиотом, но иначе делалось совсем невыносимо. Следовало оставаться занятым постоянно, не давая себе отдыха, не разрешая задумываться о происходящем. Когда неубитого времени становилось слишком много, хотелось лечь и не вставать. Как Рен. Большую часть времени тот валялся в постели и смотрел в стенку. Иногда водил по ней пальцем, вычерчивая странные фигуры, иногда спал. Когда наступало время его дежурства у костра, принимал вахту без напоминаний. Поначалу Хакса вполне устраивала эта перемена: он чувствовал себя свободным от основного своего раздражителя и искренне наслаждался одиночеством. А потом вдруг стало слишком тихо. Рен молчал, и Хакс начал ловить себя на том, что неизменная тишина тяготит его. Захотелось даже поговорить с самим собой, что было еще большей глупостью, чем стрельба по листьям. Только сумасшедшие говорят с собой, Хакс точно не из таких. Он нормальный, был, есть и останется. А Рен однажды устанет молчать. Забавно, но после первой за много дней фразы Хаксу захотелось заткнуть ему рот. — Давно хочу спросить тебя: зачем такая жизнь, как у нас теперь? — произнес Рен, медленно, смакуя каждое слово. Точно издеваясь. — В чем смысл, не подскажешь? Он сидел на кровати, скрестив ноги. В правой руке был зажат шприц. — О чем ты? — Хакс поморщился. Ему не хотелось ни обсуждать их незавидную судьбу, ни смотреть, как Рен ищет относительно чистую вену. Но почему-то он не уходил. — Ты делаешь вид, что держишь все под контролем. Я делаю вид, что мне легко обходиться без Силы, — Рен помолчал. — Оба делаем вид, что все в порядке. Глупость. — А чего бы тебе хотелось? — спросил Хакс, беспричинно злясь на самого себя. На то, что он все еще здесь. — Порыдать мне в плечо? Что-нибудь сломать? Рен посмотрел на него снисходительно и устало. — Ничего, Хакс. Я зря об этом заговорил. Иди, куда шел. Зажав жгут зубами, Рен примерился и неторопливо ввел иглу. Сглотнув, Хакс рассматривал узор из кровоподтеков на его предплечье. Пожалуй, такими темпами Рену скоро придется колоться в вены на ногах. — Уже темно, — бросил Хакс, заставив себя отвернуться. — Я разведу костер. Сегодня моя очередь. *** Наверное, Рену было легче сидеть у огня в кромешной темноте: он хотя бы мог разглядеть эти проклятые тени. Хакс не видел ничего, только бесконечную, пустую, плотную черноту. Она неприятно напоминала о белом тумане. Скорее всего, эти два явления были родственны по своей природе. Иногда Хаксу казалось, что они так и не выбрались из леса. Не то чтобы эта мысль придавала сил, но важно было держать в голове все возможные варианты. Жаль, что проверить их истинность не представлялось возможным. Из темноты кто-то смотрел. Смотрел пристально, наблюдая, оценивая. Хаксу часто хотелось приказать ему уйти и не следить за ним. Но разговаривать с тем, кого даже не видно, — глупо. Да и кто даст гарантию, что незримый наблюдатель послушается? Это ведь не отряд штурмовиков. Пламя сегодня горело неровно, подрагивая, точно от ветра. Хакс подбросил еще хвороста. Все, что угодно, лишь бы не замечать того простого факта, что ночь сегодня выдалась совершенно безветренной. «Дело в хворосте, — твердо сказал себе Хакс. — Он был влажным, вот и горит плохо». В искусстве самообмана он был почти так же хорош, как и в тактических построениях на симуляторе. Чернота впереди вдруг ожила. Внутри нее что-то шевелилось и еле слышно дышало. Запахло свежей травой и дождем, прямо как в первый день на этой проклятой планете. Наверное, самое время было испугаться, но страха не ощущалось. — Что ты от нас хочешь? — спросил Хакс уверенным голосом. Чернота затихла, точно прислушиваясь. — Я не верю в тебя, чем бы ты ни было, — продолжил он, странно приободренный. — Рен может говорить что угодно, но я… Я не как он. Я не верю. Оставь нас в покое и дай уйти. Или объясни, что тебе нужно. «Но если не веришь, кого просишь оставить в покое? — насмешливо мелькнуло в голове. — У кого просишь объяснений и позволения уйти? Вставай и иди». Щеки коснулась знакомая влажная прохлада, похожая на снег, и немного — на злые слезы. Это было крайне непривычное ощущение. Хакс не помнил, когда плакал в последний раз. Давно. Еще дома. Отец никогда не был с ним слишком строг, но, рассердившись, имел привычку раздавать оплеухи. Редко, но всегда неожиданно. Хакс был удивлен, что до сих пор помнит эту обиду. Хорошо, что отомстить больше не хочется. Хакс начал курить, чтобы походить на отца. Потом бросил, чтобы не походить на него настолько сильно, ведь на самом деле он никогда, ни за что не хотел становиться таким человеком. И привычка оказалась мерзкая, пальцы еще долго табаком воняли. Хорошо, что он мало помнил из прошлого. У отца была большая коллекция старинных ножей, и Хакс еще в детстве понял, что старомодная и бесполезная при нынешнем уровне вооружения сталь нравится ему сильнее всего. Острые лезвия оставляли на коже красивые ровные следы. Иногда кровавые. Хакс мечтал, что однажды ему встретится другой такой. Другой, которому нравится сталь и следы, что она оставляет. Тогда можно будет резать не только свою кожу. Ножи не разрешалось трогать, но один Хакс хранил под подушкой, пока отец не обнаружил это. Большой скандал, много оплеух. Хорошо, что Хакс на самом деле ничего из этого не помнил. Хорошо, что он перестал мечтать. — Кажется, не все из них боятся огня, — тихо прозвучало у самого уха. — По крайней мере, недостаточно сильно. Интересно. Хакс распахнул глаза и осознал, что стоит у едва горящего костра. А еще — что глаза у него мокрые. Наверное, от дыма заслезились. То, что Рен стоит рядом, вызвало куда меньшее удивление. Где еще ему быть. Не спать же, когда совсем рядом происходит всякая загадочная дрянь. — Следил за мной? — Нет, просто почувствовал, что они слишком близко, и проснулся. Чем ты их рассердил? — деловито поинтересовался Рен, пошевелив костер. Пламя резко дернулось вверх. — Сказал, что не верю, — коротко ответил Хакс. Собственный голос звучал неприятно и надтреснуто. Рен усмехнулся: — Не делай так больше. Не давай им повода убить нас быстро. «Разве им нужен повод?» — хотел было сказать Хакс, но промолчал. Кажется, Рен больше не собирался спать. Сев на землю, он вытянул к костру длинные босые ноги и замер, уставившись в пламя. Поколебавшись, Хакс устроился рядом. Молчание казалось почти приятным. Особенно учитывая обычное содержание их разговоров. — Я видел Хана Соло, — произнес Рен через некоторое время. — Там, в лесу. Ты спрашивал тогда… Вот тебе ответ. В принципе, Хакс ожидал нечто подобное. Удачно все-таки вышло, что Сноук рассказал ему семейную историю Рена. Очевидно, это было знаком принятия в ближний круг: общие тайны связывают крепче пролитой крови. Знал Хакс и о том, как Рен поступил со своим родителем - на вверенной территории секретов от него просто не существовало. Но сейчас эта ценная информация не объясняла главного. — И что это значит, по-твоему? Это могло быть что угодно. То, что ты видел своего… — Хана Соло, — перебил его Рен. — Это значит только то, что они знают. Ничего больше. Разумеется, это не он. Просто способ передать сообщение. «Что знают? — хотелось спросить Хаксу. — Что ты убийца? Что ты раскаиваешься? Что ты не хотел?» — Наказание следует только за то, что ты сам считаешь преступлением, — задумчиво протянул Рен, точно убеждая себя. — Вот и все. — Это что-то из кодекса рыцарей Рен? — кажется, Хакс начинал привыкать к их безумным обрывочным диалогам. Как ни крути, они были конструктивнее бессмысленной ругани. — Нет, — Рен покачал головой. — Это я так считаю, — он внимательно посмотрел на свои исколотые руки и прибавил резче: — Они хотят добраться до меня. Пробиться. Задеть за живое. Но ничего не выйдет. Транквилизаторов у меня хватит и на сотню таких призраков. Хакс не знал, что ответить, но от него, кажется, и не ждали реакции. Рен будто бы не вполне осознавал, что не один — или просто настолько привык к его обществу, что не стеснялся продолжать беседы с самим собой. Странным было то, что и Хакса это почти не беспокоило. Рен протянул к костру ладони. Он не выглядел замерзшим, но пламя — и тени, что оно отбрасывало, догадался Хакс — притягивало его. — Если хочешь правду, я никогда его не любил, — взгляд у Рена стал печальным и усталым. — Да что там, едва знал. Но мне жаль. Это не сделало меня лучше и сильнее, как я рассчитывал. Это сделало меня убийцей, — он помолчал. — Не то чтобы это было плохо. Это просто факт, как и тысяча других. Факт, который ничего не меняет. — Соло — не первая твоя жертва, насколько мне известно. Секретом это не было: рыцари Рен считались убийцами самого жестокого сорта — идейными. — Да, — спокойно согласился Рен. — Но с остальными было не так. — А как? — Хакс поймал себя на том, что ему и правда интересен ответ. — В бою. Но ты не поймешь разницы. Ты никого не убивал своими руками, я это знаю. Ты просто отдавал приказы. В голосе Рена не звучало легкого снисхождения и превосходства, какое бывало у старых вояк. Они все словно бы гордились кровью на своих руках. Как будто количество убитых людей делало их умнее и способнее Хакса. Рен не гордился. Он… Хакс не сразу понял, какое чувство открыто читалось в больших темных глазах, а когда понял — не сразу поверил. Рен завидовал. Завидовал тому, кого в самом начале пути называли папенькиным сынком и кабинетной крысой. Потом тоже называли, только тише. Завидовал тому, кто играл в войну на симуляторе. Завидовал тому, кто стрелял только в тире, пусть и лучше многих. Завидовал тому, кому ради блестящей карьеры не приходилось убивать. То есть, приходилось, конечно, и не раз, и даже не десяток раз. Но своими руками — никогда. — Тебе повезло. Я бы тоже хотел не понимать разницы, — на губах у Рена мелькнула зыбкая улыбка. — Только не рассказывай об этом Верховному лидеру. В этот момент Хакс понял очевидное: Рен обдолбан в хлам, как никогда прежде. Оттого и не может заснуть. Оттого пришел и несет пугающе искреннюю чушь, явно не понимая до конца ни где находится, ни кто сидит рядом с ним. Хотя, может, это и не Рен вовсе, а просто одна из теней. Хакс тайком больно ущипнул себя за запястье: да нет же, это точно был Рен. Знакомые синяки под глазами, знакомый шрам, знакомые родинки, знакомые руки в следах от уколов. Пожалуй, если не жизнь, то рассудок на этой планете Хакс точно потеряет. Впрочем, жизнь тоже, только медленнее. — Не скажу, — пообещал Хакс, просто чтобы разбавить тишину. — Я что, похож на доносчика? — Очень похож, — честно сказал Рен и снова уставился в пламя. Хакс ничего не ответил. Он и сам знал, что похож. Как и то, что сейчас это не имело никакого значения. — Как тебя зовут? — неожиданно спросил Рен. — Давно хотел спросить. Он обнял свои колени и посмотрел на Хакса изучающе. — Зачем тебе? — недовольно поинтересовался тот. Вопрос был из серии нелюбимых. — Вдруг мне выпадет честь сказать речь на твоих похоронах, — в темных глазах отражались всполохи огня. — Нужно быть готовым. — На этот случай «генерал Хакс» вполне достаточно. Но ты, кажется, обещал умереть первым. — Я очень постараюсь сдержать слово, — ответ прозвучал слишком серьезно. — На самом деле можешь не отвечать. Я просто так спросил. Нужно же знать, как зовут того, с кем собираешься провести остаток жизни. — Да у тебя серьезные намерения, — Хакс усмехнулся. — Еще бы, — Рен отвел взгляд. И снова стало тихо. В мире будто бы не осталось ничего, кроме темноты и яркого костра, который ни от чего не защищал по-настоящему. Но почему-то было важно, чтобы он горел. Со стороны они, пожалуй, смотрелись странно: Рен, едва одетый и босой, и Хакс, застегнутый на все пуговицы, потому что даже скорая смерть не является поводом распускать себя. Впрочем, делать подобные наблюдения здесь все равно было некому. Даже неизменный взгляд из черноты больше не ощущался так остро. — Бенджен, — ответил Хакс. "Почти как папу, но не совсем", - так он представлялся в детстве. — Вот как. Что ж, очень приятно, Бенджи… Или тебя называли Беном? — Рен протянул ему руку. — Я Кайло. — Спасибо, я в курсе, — парировал Хакс, но руку пожал (и только секундой позже сообразил, что следовало бы снять перчатку; в полумраке царапины на тыльной стороне ладони были не так уж и заметны). — Бен. Только не нужно меня так называть. Желание как следует протереть руки дезинфицирующим средством резко стало едва выносимым. Вот она, чудесная магия имени. Впрочем, Хакс сдержался, как и десятки раз до этого. Даже в лице не изменился. — Я бы предложил выпить за знакомство, но у нас есть только вода, — было неясно, издевается Рен или серьезен. Или просто совсем уже не соображает, что несет. — Будешь воду? — Ложись спать. Правда, тебе нужно. Рен словно бы не услышал этих слов. Он смотрел на Хакса, будто размышляя, раскрывать некий очень важный секрет или нет. — Я просто придумал кое-что, — он понизил голос до шепота. — Ты же не считаешь, что я просто так валялся все эти дни? Откровенно говоря, Хакс именно так и считал, но делиться этим не стал. — Расскажешь, что придумал? — Пока нет, — Рен запустил руки в волосы, и без того лохматые. — Сначала кое-что проверю. Если сработает, расскажу. Хакс согласно кивнул. Хотел бы он тоже что-нибудь придумать. *** Рен уснул прямо на земле, и Хакс не стал его будить. Только педантично и осторожно расправил подвернутые рукава рубашки, чтобы прикрыть измученные вены. Забавно, что сделал Хакс это совсем не для Рена, которому явно было плевать. Он сделал это для себя.