Библиотека

      Библиотека в доме 12 на площади Гриммо была на удивление уютна. Лучи полуденного солнца находили себе путь через заставленное стеллажами окно и освещали парящие в ленивом танце пылинки. Поблекшие от времени корешки книг смотрели со своих полок на хозяина дома с чистокровной надменностью, с презрением, как и всё в этом ненавистном месте. Но Сириус Блэк был не из тех, кто идёт на поводу у заросшего пылью антиквариата. Он сидел, развалившись в кожаном кресле, на спинке которого уютно устроилась зелёная, вышитая шелковыми нитями, змея. Её рубиновые глаза поблёскивали в тусклом свете, будто она с любопытством наблюдала за происходящим и внимательно прислушивалась к разговорам, которые вели забредшие в библиотеку случайные члены Ордена Феникса. Иногда эти разговоры были тихими и нежными, если Гарри заходил сюда в поисках Джинни, иногда грубыми и резкими, если хозяин дома случайно заставал Кикимера за тасканием ценных книг в свой чулан, иногда весёлые, сопровождаемые заливистым смехом, когда близнецы Уизли забредали в этот отдалённый уголок в поисках новых идей для продуктов своего магазина. Вот и сейчас она слушала, молча, бездвижно, замерев, чтобы не пропустить ни одной детали.       Джеймс стоял в дверях библиотеки и смотрел на друга. Сириус, такой взрослый, сидел в кресле и читал. Под его глазами когда-то уже давно легли две тёмные тени, стрелы морщин, как трещины на битом стекле, делили благородное лицо на множество осколков. Хотелось направить на него палочку и прошептать еле слышно: «Репаро», но это бы не помогло. Фигура Блэка осталась такой же статной. Также гордо поднята его голова, как в молодости, за что Джеймс был благодарен звёздам: и без того было больно смотреть на побитого жизнью пса.       Вдруг, глубоко вздохнув, Сириус захлопнул книгу и бросил её на журнальный столик. Она упала, вздохнув пожелтевшими страницами, и замерла.       – Нет, я так не могу. Куда скатился этот мир? Ни одной хорошей книги! – мужчина потянулся и откинул голову на спинку кресла, чуть съехав вниз, оказываясь в лежачем положении.       – Может, ты поищешь ещё? Насколько я знаю, в поместье Блэков одна из лучших библиотек во всём волшебном мире, – ответил Джеймс, входя внутрь и присаживаясь напротив.       – Меня уже тошнит от черной магии и истории черной магии, – продолжал рассуждать Сириус, расправляя плечи и вытягивая ноги, – знаешь, в Азкабане я мечтал, что буду читать каждый день, когда выйду. Собирался прочитать хоть все книги на свете, но сейчас, вместо радостного погружения в чужую жизнь, я испытываю лишь невыразимую скуку и чувство, что зря теряю время.       Джеймс покачал головой и поправил очки.       – Не думаю, что дело в книгах, Бродяга.       – Я завидую Гермионе. Ей книги нужны, как воздух, если не сильнее, – усмехнулся, почесывая бороду, анимаг, потом замер на мгновение. В его глазах появилась странная искорка, будто он сейчас засмеётся, как прежде, без усилий, и Джеймс в надежде подался вперёд, – она совсем как Римус в молодости. А вот Гарри… Гарри так похож на тебя.       – Я знаю, но он не я, – Джеймс отпрянул назад, когда друг заговорил о его сыне. Его голос стал моментально серьёзным. Не то чтобы он не хотел говорить о нём… Он скорее боялся того, что скажет ему Сириус.       – Он совсем не любит читать! Я думаю, война сильно повлияла на него. Он не может думать ни о чём, кроме войны, – со скорбью в голосе произнёс Блэк.       – Мне так жаль, что я завещал её ему… Это должен был быть я. Я должен был победить его тогда! – горько выпалил Джеймс в ответ, его голос дрогнул.       – Обещаю, я помогу ему. Сделаю всё, что в моих силах, – прошептал мужчина. Джеймс любил Сириуса при жизни, но ещё больше он любил его сейчас. Любил и жалел, что жизнь его лучшего друга так крепко связалась с его собственной. Казалось, Сириус был рождён, чтобы быть частью или тенью Джеймса. Чтобы он просидел двенадцать лет в Азкабане за его смерть, будто она сама не была сверх наказанием за все человеческие грехи, чтобы заменить Гарри отца, когда он наконец сможет это сделать, чтобы помочь мальчику в войне…       – Ты и так делаешь очень многое, Бродяга…       – Если бы я мог выйти отсюда в своём человеческом обличии! Если бы я мог всегда быть с ним рядом, Джеймс! – в глазах Сириуса всё поплыло, руки задрожали, как в лихорадке. Он сжал их в кулаки и горько завыл. Джеймс в страхе бросился к другу, взял его за плечи и хорошенько встряхнул.       – Перестань! Ты ведь знаешь, что сделаешь так только хуже! Ты нужен ему, он не может потерять тебя! – закричал он на мужчину, и дрожь Блэка, казалось, немного поутихла. Он открыл серые, безжизненные глаза и уставился перед собой, прямо в глаза мёртвого друга, что наполнились слезами.       – Ты прав… Прав. Только это и останавливает меня.       На какое-то время в библиотеке воцарилась тишина. Сириус встал со своего кресла, подошел к полкам с книгами, сдул с них пыль, стал доставать их одну за другой, читать анонс и разочарованно класть их обратно. Джеймс подошел к окну и стал наблюдать за магглами, что сновали вдоль дома туда и сюда. В его глазах всё ещё блестели слёзы, он не мог пересилить себя и собраться. Как же много он не понимал! Как много он не мог понять в принципе.       Магглы с виду ничем не отличались от волшебников. Они также смеялись, также плакали. Также обнимали любимых при встрече и пожимали коллегам руки, но они были счастливее. Счастливее и слабее. Они не знали Волан де Морта, не знали, что в их дом может в любое время нагрянуть парочка пожирателей смерти и убить родителей на глазах их малолетних детей. Возможно, Гарри было бы лучше, если бы он в одиннадцать лет не получил письмо из Хогвартса? Возможно, было бы лучше, если бы он умер вместе с ним и Лили…       – Гарри справится! – Сириус, будто прочитав его мысли, отложил своё бессмысленное занятие и подошел к тому же окну, вставая рядом с другом. – Он убьёт эту ползучую тварь и будет жить счастливо, я знаю. У него будут дети и любящая жена. Он воплотит все твои мечты в жизнь, Джеймс, я обещаю!       Джеймс опустил глаза и усмехнулся.       – Теперь мне стыдно, что я усомнился в нём.       – В нём течёт твоя кровь. Ты не знаешь его, но я тебе расскажу… Твоя храбрость смешалась в нём с рассудительностью и упорством Лили. Умирая, вы дали ему лучшее, что было в каждом из вас, – с гордостью говорил Сириус, а Джеймс счастливо смотрел на него. Он не знал, что сказать, просто улыбался.       На какое-то время из головы парня исчез образ душной библиотеки и старого Сириуса. Он снова стоял радом со своим другом, они снова были готовы свернуть горы. Старое подтёкшее стекло отражало их лица, нежные улыбки, застывшие на губах. Когда-то давно они стояли так у окна в своей спальне в Хогвартсе и разговаривали. Мечтали о том, что будет, когда они закончат школу. Джеймс говорил, что станет лучшим мракоборцем, чем его отец, а Сириус клялся, что станет его братом и отдаст за него жизнь, если потребуется. Джеймс говорил, что женится на Лили, а Сириус смеялся и говорил, что никогда не женится.       Размышление парня прервал глубокий вздох. Улыбка больше не украшала посеревшее, бородатое лицо его друга. Он смотрел так же безжизненно, как обычно, перед собой и касался кончиками пальцев холодящего стекла.       – Не грусти! Всё будет хорошо, Бродяга, – заглядывал Джеймс в его глаза, пытаясь подбодрить, но Сириус продолжал смотреть на парк, что лежал у его дома как пёс у ног своего хозяина, подставляя живот. В его глазах отражались люди, машины, деревья. Солнце своими искрами пыталось оживить потухший взгляд.       – Брат? – тихо позвал Джеймс, касаясь плеча, но реакции не последовало.       Простояв так ещё какое-то время, Сириус снова вздохнул и отвернулся от окна. Взяв со стола брошенную туда ранее книгу, он молча поставил её на место и пошёл к двери. Окинув напоследок ещё раз пустую комнату взглядом, он горько ухмыльнулся и вышел.       Джеймс продолжал стоять у окна и смотреть на закрытую дверь, не в силах двинуться с места. Резкая боль, казалось, пронзила всё его естество, чувство вины затопило разум, он упал на колени и закрыл лицо руками.       – Нам пора, милый, – нежный голос Лили достиг его сознания, прикосновение её руки слегка отрезвило. Джеймс поднял на неё глаза, непонимающе разглядывая родное лицо.       – Порой я жалею, что не стал привидением…       – Понимаю.