Разлитое по бокалам солнце.

      Она любила пропускать сквозь пальцы расплавленное золото её волос. Она любила вдыхать их запах, отдающий корицей и апельсином, патокой оседающий на языке. Вкусный, сладкий до головокружения. Уткнувшись носом в шею, вдыхала запах кожи сводящий с ума.       Она смотрела в глаза, напоминающие талый лёд, и видела своё отражение. Видела кристально-чистое небо, распахнувшее свои просторы высоко над головами. Видела облака, проплывающие медленно и не спеша. В её глазах она видела иной мир, в котором хотелось жить.       Когда горевшее пламенем солнце тлело, осыпаясь искрами на ладонь, она обязательно целовала её: робко и по-детски, осторожно и искренне. Словно бы боялась спугнуть, боялась, что она исчезнет и больше не появится, тая страх в глубине сердца. Она слышала смех звонкий, чистый, подобно перезвону серебряных колокольчиков, и улыбалась.       Пожалуй, она была единственной, кто мог заставить её улыбнуться.       До умопомрачения она любила касаться подушечками пальцев её кожи. Едва касаясь, проводить пальцами вдоль позвоночника, заставляя дрожать. Под каждым прикосновением на алебастровой коже вспыхивали цветы альстромерий, сплетались незамысловатые узоры, садилось солнце, и восходила луна.       Она кусала её за тонкие плечи и шею, оставляя распустившиеся ало-красные бутоны, и тут же целовала место укуса. Она взглядом пробегала по каждой второй, пятой и десятой веснушке, россыпью покрывавшие плечи и ключицы. Она любила кусать её губы, мягкие, теплые, опьяняющие. Сладкие, как мёд, терпкие, как вино. Понимая, что не может жить без её поцелуев, боялась умереть, задохнуться, как если бы не хватало воздуха.       Она жила ею.       О, как она любила ловить каждый взмах ресниц, каждый вдох и выдох, про себя отсчитывать резкие удары сердца, проводя кончиками пальцев по бокам и животу, медленно поднимаясь выше. Очерчивая родинку под левой грудью, усмехалась, ловя на себе настороженный взгляд и судорожный вдох. Ей нравилось.       До дрожи, до последнего вдоха нравились её прикосновения. В венах плескалась горячая кровь, сплетаясь воедино с золотыми нитями солнца. Где-то в груди, напротив сердца, с каждой секундой распускался пламенный бутон. Душа горела, а сердце с ума сходило от ласк.       Они встретились в конце знойного лета. Тогда еще небо было кристально-чистым, воздух обжигал кожу, а сердце не находило себе места, срываясь раз за разом. Стучало наперебой мыслям, билось сильно и рвано, и казалось, вот-вот оно остановится.       Они встретились случайно, точно так же, как встречаются на улице едва знакомые люди: по обыкновению, без фальши во взглядах, с едва трепыхнувшейся надеждой, затаившейся в груди. Их встреча не несла ни изменения Мира сего, ни сдвига планет в Системе, ни обрушения Великого Равновесия.       Лишь жизнь каждой дала крен на сто восемьдесят градусов, рассыпаясь трещинами и утаскивая за осыпающейся пылью, ничтожное прошлое: те часы и дни, месяцы и годы, столетия и века.       Они были одни. Одни на всем белом свете, которому не было конца и края. Они лежали под сенью могучих дубов, слушая удары сердец, стучащих наперебой, ощущая жар тел и вдыхая раскалённый, удушливый воздух.       Были лишь они, рваные поцелуи и разлитое по бокалам солнце.